Мудрость человеческая

Чтобы изобразить на листе бумаги свет,
художник обмакнул кисть в тёмную краску.


Тёплый душистый ветер, прилетающий со стороны моря, трогает зелёные листья. Он приносит запах солёных волн, впитавших солнце, аромат иссушенного лучами белого песка, устилающего берег. Ветер приносит движение в неподвижную тишину оливковой рощи, начинает казаться, что заросли оживают голосами. То ли сами деревья шепчут о прилетевшем из далека ветре и принесённых им впечатлениях, то ли эхо людских голосов звучит в глубине листвы.
Можно напрячь слух и вслушаться. Дыхание замрёт, и сердце станет биться тише. Даже веки не дрогнут, а глаза под ними устремят в пустоту напряжённый взгляд. Пройдёт миг и вздох вернёт замершей жизни привычный бег.
Оливковая роща прикрыла зелёной тенью величественный и заброшенный Кносский дворец. Сложенные умелыми зодчими камни образуют ровные стены, изящные портики и кажущиеся невесомыми высокие арки. Стены украшены яркой глиняной плиткой, раскрашенной кистью художника. Днём солнце играет бликами на эмали. А ночью свет факелов, спрятанных в укромных нишах вдоль стен коридоров дворца, таинственным огнём очерчивает рельеф керамики. От трепещущего огня изображения древних, запечатлённых на охотах, пирах и ритуальных праздниках, будто начинают двигаться и жить своей странной, доступной только им жизнью. Человек может попытаться увидеть эту жизнь, но лишь сосредоточит он свой взгляд, как не увидит ничего, кроме древней керамики. Жизнь замрёт и возникнет где-то с краю, на самой границе видимости. Пока человек вновь не попытается её рассмотреть.
- А может, этого и нет совсем, - Тесей обмакнул в баночку с краской стило. Рука замерла над пергаментом, - Но всё-таки определённо что-то тут есть. Не иначе как боги смеются надо мной и шёпотом твердят мне на ухо о том, чего нет.
Кносский дворец был заброшен много лет назад. Греки сюда почти не заходили. То ли пугались теней, то ли смущались того, что в этом дворце жили люди, поклонявшиеся иным богам. Пусть те боги были не настоящими, но разве это меняет дело?
Тесей редко приходил сюда, но его тянуло в эту заброшенную и тихую скорбь. Он не мог понять, в чём тут дело. Разве только в том, что среди запустения, которого уже коснулась ладонь Хроноса, легче приходит вдохновение, и строки, словно подвластные течению тихого лесного ручья, сплетаются в музыкальном созвучии, наполненном смыслом?
Он не знал ответа. Иной раз задумывался, что, может быть, это его душа сама жаждет созерцания увядающей красоты, а его разум не способен взять это под контроль. В такой отрешённости он пребывал не долго. Хмурился, сворачивал свиток и откладывал его в сторону. Надолго задумываясь, смотрел за бегом синих волн в просвете между ветвями оливковых деревьев.
В этот день он увидел, как белые барашки заметались, словно испуганные хищным зверем. Волны рассёк стремительным бегом изящный корабль, прибывший на остров к празднику Апполона. Бирюзовый с белым борт и охристый парус величественно проследовали в порт, а глаз на носу посмотрел, как показалось Тесею, в самую глубину его души. Ни людей, ни венков с такого расстояния Тесей не мог рассмотреть.
Он не мог знать кто и с какими вестями прибыл на этом корабле.
- Я посетил твой храм, Апполон, - прошептал Тесей, не будучи до конца уверен, что бог способен его услышать, - Прости мне мою грешную честность, Апполон, я принёс тебе жертву и сделал всё, что мог, как велят мне мои ум, душа и вера.
Тихое, настороженное сомнение, эхо странной, необъяснимой печали, не унимались. Тесей вздохнул и подумал, что Апполон не слышит его, а если и слышит, то, видимо, не считает нужным унять тревогу.
Нахмурившись, мужчина собрал свитки, закрыл пробкой баночку с краской и убрал предметы в вязаную из овечьей шерсти сумку. Накинул её на плечо и поспешил прочь, оставляя за спиной благоухание, тишину и скорбь покинутого в роще дворца.
Ветер усилился. Спускаясь по склону в сторону дороги, ведущей к Ираклиополю, Тесей туже затянул пояс, чтобы хитон не бил его развевающейся на ветру тканью.
Город пестрел яркими красками разодетых гостей. Увешанные венками стены, украшенные повозки и блистающие новыми нарядами, замысловатыми причёсками и драгоценностями девы. Воины, накинувшие на плечи алые плащи, скрывающие чеканную бронзу доспехов. Жрецы и учёные, в голубых и пурпурных туниках и хитонах. Отовсюду неслись смех и весёлое пение. На площадях угощали вином и сластями из восточных провинций. Их привёз корабль в честь праздника Апполона.
Тесей смотрел на великолепие города, окунувшегося в праздник. Улыбался знакомым и приветствовал друзей. Многие спешили навстречу, завидев его. Хлопали по плечу, обнимали и приглашали присоединиться к празднику. Но, глядя на приветливое, хотя и кажущееся усталым худощавое лицо, отрешённо сосредоточенные серые глаза Тесея, они видели, что мысли его далеки от праздника.
- Что с тобой, Тесей? – спрашивали его.
- Нет, нет, всё в порядке, - он смущённо улыбался, принимал приглашения, но не задерживался по долгу ни в одной из компаний.
Ему сочувственно смотрели вслед.
- Да… поэты они все немного чудаки, - слышал он вслед тихий шёпот. Так говорили то тут, то там, он перестал обращать внимания. Однажды он услышал:
- Не иначе у учителя своего перенял.
Резко обернувшись, Тесей огляделся. Несколько пар глаз смотрели на него, в них не было ни злобы, ни осуждения, только сочувствие.
Тесей хотел сказать несколько слов, но не решился. Почему-то они застряли в горле. Он поспешил пройти дальше, на другую улицу. В пёстрой толпе, гуляющей под полуденным солнцем, он едва не споткнулся, столкнувшись с ней лицом к лицу.
- Ой, как же я благодарна Афине, ты здесь!
- Ния! Ты, - он не договорил.
Девушка покраснела и сжала его руки в своих. Её длинные чёрные волосы были сплетены в косу, украшенную гирляндой из лилий. Нежное лицо казалось совсем белым, но всё дело было, наверное, в том, что она стояла в тени. Её тонкий хитон изумрудного цвета немного запылился. Наверное, он бежала сюда из порта. Неужели бежала, чтобы увидеть его?
- Тесей, я приехала за тобой, слышишь? Тебя приглашают, Тесей! Мы будем там вместе!
Он сглотнул.
- Да ты что? Хвала Апполону! Но, постой, я вижу, ты плачешь, - в карих глазах Нии блестела влага. Едва заметная капля соскользнула с ресницы и поползла по щеке, - Что? Что стряслось? Меня зовут в храм в Дельфах, ты… Ты что, ради меня покинула Дельфы? Тебя прогнали из храма?
- Нет, конечно нет, мой милый. Тебя зовут в Дельфы, мы будем там вместе. Вот только твой учитель…
- Что?
- Тесей, его приговорили к смерти.
- Что? Как?
Девушка протянула ему свиток. Вытерла лицо ладонью и устало положила голову на плечо Тесею. Он молча читал строки, написанные человеком, которого он едва знал.
- Откуда это?
- Платон прислал это для тебя с голубиной почтой. Представляешь? Мы были в нескольких днях от Афин когда Тиша принесла мне его в перевязи на лапке.
Тесей шумно втянул воздух сквозь зубы.
- Это очень плохо. Я знал, что они…
- Что ты знал?
- Успокойся, - Тесей понял, что предчувствие было тем грузом, который весь день словно нагибал его к земле. Известие не удивило его так, как могло бы удивить.
- Ты не понимаешь! – Ния в ужасе прижала руки к щекам, видя спокойствие мужчины, - Они убьют его!
- Здесь сказано – не раньше, чем корабль вернётся, - Тесей свернул послание и убрал его в сумку, - Ния, сейчас мы не можем ему помочь. Всё, что мы можем сделать, это вернуться в Афины и разобраться что к чему. В этой участи нам дано не больше и не меньше, чем отмерил своей волей Зевс.
- Ты говоришь это…, - она покачала головой, - Так, словно тебе всё равно.
Тесей не решился сказать ей, что весь день был сам не свой. Он хорошо знал Нию. Пусть лучше она злится на него за сдержанность, чем убивается от бессилия. Он обнял девушку и медленно проговорил:
- Мне совсем не всё равно, хотя выглядит это, наверное, и впрямь так, - Тесей оглянулся на веселящихся людей, которые и не замечали взволнованно беседующую в тени пару, - Сегодня день Апполона. Я хочу выпить вина в его честь. Благодаря его дню старик всё ещё жив. Если мы не проспим отплытия корабля завтра на заре, то мы увидим его…
- И помешаем.
- Да, если сумеем, помешаем тем, кто хочет смерти Сократа.

За кормой остались причал Ираклиополя и шумная пестрота праздника. На борту корабля звучали окрики матросов, плескалась вода и скрипели снасти. Морской ветер шелестел в парусах, играл волосами Нии, стоящей у борта и смотрящей в голубую даль. Тесей облокотился о борт, задумчиво разглядывая бегущий от борта пенный след. Тесей и Ния касались друг друга руками, но между ними возникла холодная отчуждённость. Её не стёрли вчерашнее вино и жаркая ночь у очага, над котором вился дымок изысканных благовоний. Ния подставляла ладони и лицо морю, словно стараясь смешать слёзы с солёными брызгами. Но слёз не становилось меньше.
Растворюсь и круги не возникнут, словно холод задушит огонь
Смейтесь, жалкие, ваша награда – быть толпой, мне почёта не надо
Скоро крылья пегаса поникнут, ибо он не сложившийся конь.
Ния вздрогнула, услышав голос Тесея.
- Я не слышала этого стихотворения.
- А я и не читал его никому. Написал однажды, ещё когда был юнцом несмышлёным. А вот теперь оно, как будто, и про него даже.
- Неужели ты думаешь, что мы не сумеем ему помочь?
Тесей прищурился, глядя на следующую за кораблём чайку. Птица сделала несколько взмахов, крикнула резким голосом и отвернула в сторону. Полетела к берегу, не решаясь удаляться от дома по пути человеческого судна.
- Ты мне сейчас кажешься этой чайкой, - Ния проследила за взглядом Тесея. На лице остались следы долгих скитаний под солнцем, волосы выцвели и, казалось, привыкли не обращать внимания на то, как треплет их ветер. Над головой Тесея гудел натянутый парус, разукрашенный меандрами и дельфинами, кое-где его насквозь просвечивало солнце.
- Ты был самым преданным учеником Сократа, ты был с ним из года в год. Но почему-то прошлой весной ушёл.
- Ходил в Дельфы. Ты же знаешь.
- Да, знаю, - девушка осторожно коснулась ладонью лица Тесея. В прикосновении была нежность и осторожная ласка, но в карих глазах, наполненных готовыми политься слезами, была задумчивая неуверенность. Тесей долгим взглядом посмотрел ей в глаза. Тихо усмехнулся.
- Там встретил тебя и понял, что мне по пути с тобой, а не с Сократом.
Девушка рассмеялась. Шмыгнула носом и поправила сбившуюся прядь волос, брошенную ветром в лицо.
- Шутишь всё.
- Нисколько не шучу, как я могу! Клянусь Афродитой.
Ния вздохнула и оглянулась на резкий окрик одного из матросов. Казалось, на них никто не обращал внимания. Где-то прохудилась снасть, об этом и прокричали.
- Мне так кажется, что ты не хочешь помочь Сократу, - покачала головой Ния.
- Просто не уверен, что удастся.
- Если бы ты воспользовался тем, чему он тебя научил…
- Нет, нет, не надо! – отмахнулся Тесей, - Эту историю про Тисия, которого упрекнули в том, что он не платит учителю, да? Это не про меня.
- Ну конечно, Тисий, ученик софиста. Если ты плохо меня научил, сказал он учителю, то я не смогу убедить тебя в том, что денег тебе не должен, а значит, я не должен тебе денег. Ну если ты всё же сумеешь меня убедить, значит чему-то я тебя научил, ответил учитель, твоё умение – моя заслуга, значит, ты должен за это заплатить…
- При чём тут эта история, Ния? – воскликнул Тесей, - Я не софист! Никогда им не был… Да если уж сам Сократ не убедил всех их… То что же смогу сделать я?
Ния задумалась.
- Знаешь… - она заговорила очень медленно, подбирая слова, - Не мне судить о том, чего можешь ты, а чего нет, да вот не зря же в Дельфах ждут тебя не дождутся. Не такой уж ты и бессильный, как может показаться, - видя нахмурившегося Тесея, она остановила его жестом, - Нет, спорить со мной не надо, и убеждать тоже, я знаю, тебе это под силу. Только помни – моё сердце твердит мне, что ты не хочешь ему помочь. Может, и зря я приплыла за тобой. И вообще всё это зря… Не пытайся понять, тут нечего понимать разумом.
- Я понимаю, - серьёзно ответил Тесей, когда удостоверился, что девушка договорила.
- Сомневаюсь, - она отвернулась, глядя на убегающие за корму волны. Мужчина был хотел бы продолжить спор, но не стал этого делать. Прислушавшись к своим ощущениям, он понял, насколько это желание невелико.
Прежде, чем капитан прислал матроса, чтобы дать пассажирам работу, они не обменялись больше ни словом. Ни у Тесея, ни у Нии не было больших средств, поэтому за перевозку по морю пришлось платить делом. Снасти перекочевали в умелые женские руки, а Тесей ухватился за столярные инструменты.

Когда до Афин оставалось всего пять дней, Ния вынесла на палубу плетёную из ивовых прутьев сетку. Сняв покрывала, протянула пальцы сквозь ветки. Белый голубь Тиша испуганно отпрянул, но узнал знакомые руки и успокоился.
- Молодец, Тиша, хороший, - Ния привязала кусок пергамента к лапке, - Ты знаешь куда лететь, правда? Голубь приоткрыл клюв и ущипнул девушку.
Хотел бы я полететь вслед за ним, подумал Тесей. Оказаться там на несколько дней раньше. Такие мысли появились у него совсем недавно. Ния почти не разговаривала с ним, а он просто хотел чувствовать себя ближе. Поэтому и старался разделить её мысли. Она не замечала его внутренней борьбы, а он не решился бы с ней поделиться.
- Платон должен суметь оттянуть казнь хотя бы ещё на денёк.
Ния прищурилась и посмотрела на Тесея.
- Мне хватит дня. Должно хватить. Разберусь с теми, кто его обвинял. Тогда можно будет решить, как защитить старика.
Девушка выпрямилась и бросила птицу вверх. Захлопали крылья, и на палубу упали несколько белых перьев.
- Если бы я могла пойти с тобой, но кто меня будет слушать? Только будь благоразумен. Не нарушай закона, заклинаю тебя именем Апполона!
Мужчина поморщился. Отвернулся и поспешил вернуться к морским хлопотам.

Едва корабль стукнулся бортом о причал, Тесей спрыгнул на прогретый солнцем камень.
Ния стояла у носа, облокотившись об изгиб изукрашенного дерева. Он мог бы остановиться, любоваться её печальной красотой, сложить стих или песню. Но времени было в обрез. В лучшем случае до завтра. Если Платон сумеет убедить приближённых тирана и предупредить стражу.
- Дождись его, может он что-то придумает, - еле слышно проговорила Ния.
- Раз он не пришёл, значит, может вообще не прийти, - Тесей махнул рукой девушке, - Встречаемся в гостевом доме за час до захода!
Ния хотела крикнуть, чтобы он приходил к ней домой, но смутилась. Во время войны дом Тесея сожгли спартанцы, так что ему некуда было идти в родном городе. Ну ничего, подумала Ния, вечером она отведёт его к себе в дом. Даже родители не станут противиться, ведь скоро у Тесея будет такой же перстень с «дельто» на яшмовом сколе. Свадьбу сыграют в Дельфах, если так угодно будет Афродите и Апполону.
Не прошло и минуты как Тесей затерялся в толпе, мало чем отличаясь от других афинских горожан и гостей.
За несколько лет, которые он провёл в странствиях, на войне и в раздумьях на Крите, Тесей успел многое позабыть в родном городе. Возвели новые храмы, построили несколько кварталов на западе и расчистили пепелища. На северном склоне стройные ряды новеньких виноградников радовали глаз и услаждали вкус ценителей вина. Жизнь продолжалась, и это радовало Тесея. Только вот он успел стать тут чужим. Многие сторонились его, считая странным желание удалиться на Крит. Слава Зевсу, не многие ведают, что он переберётся в храм в Дельфах. Завистников всегда хватало. И уж точно, такая удача, перепавшая простому поэту, соберёт их как пчёл в улье.
- Где же этот дом? – ворчал себе под нос Тесей. Он уже дважды прошёл мимо здания, где у ворот стояли два воина. Обычно пленников охранял один, но сегодня день перед казнью. И кое-кто решил особенно позаботиться о том, чтобы пленник не сбежал.
Тесей искал дом, в котором мог найти Ликона, одного из обвинителей.
- Милая женщина, не ты ли будешь женою любезного ритора Ликона? – спросил он ту, которая ухаживала за домашним садом. Она повернулась в его сторону. В глазах юной девушки мелькнула настороженность, но она, кажется, узнала Тесея. Поправив домашнюю накидку, она подошла к калитке.
- А вы кто будете, путник? – она оглядела его избитые в дорогах сандалии, давно не чищеный хитон и вытертый ладонями до блеска посох.
- Тесей из Ираклиополя.
Жена Ликона наморщила лоб, но, всё же вспомнила его.
- Милый, тут к тебе пришёл Тесей, ученик Сократа.
До слуха Тесея донеслось ворчание и стук сандалий о сухие циновки, устилающие каменные ступени. Ликон спустился во дворик, прикрикнув на раба-писца, чтобы оставался сидеть на месте. Тесей успел заметить любопытный взгляд мальчика из-за перил на балконе.
- Здравствуй, Ликон, - едва заметным поклоном поприветствовал ритора Тесей.
Ритор был почти одного возраста с Тесеем. Может быть, на пару лет моложе. Одетый в тунику из дорогой ткани, с кожей, умащенной благовонными снадобьями и преисполненный чувства собственного достоинства. Пронзительный взгляд голубых глаз на некоторое время задержался на облике Тесея, то ли оценивая, то ли вспоминая.
- А… Я помню тебя. Ты один из тех, кто преданно ходил за стариком, слушая его рассуждения и перенимая так называемую мудрость.
- Да. Это верно, Ликон, - кивнул Тесей, - Как верно и то, что ты был одним из обвинителей Сократа.
- И что же ты хочешь от меня?
- Я хотел бы знать, за что ты обвинил его.
Ликон прищурился и погладил рукой ухоженную бородку.
- Хм… Жаль тебя не было на суде. Ты бы мог выступить в защиту, если бы пожелал. В ораторском искусстве я бы с тобой посоревновался, можешь быть уверен. Но дело прошлое пусть прошлым и останется. Я обвиняю Сократа в том, что он учит риторике бесплатно, отбивая хлеб у моих собратьев. Но это пол дела, а вторая его половина заключается в том, что Сократ смущает людей. Людей почтенных и признанных в народе. Достойных. Своими мерзкими вопросами с подвохами он отвлекает тех, кто мог бы посвятить себя заботам о полисе. Если хочешь, я могу привести примеры.
- Не стоит, Ликон, право слово. Имею представление о том, как Сократ умеет вести беседу и в беседе обезоруживать оппонента.
- Не сомневаюсь. Я ответил на твой вопрос?
- Надо понимать, Ликон, что обвиняемый не пожелал остановиться, перестать смущать граждан, которых ты считаешь достойными и погружёнными в заботы?
Ликон усмехнулся.
- Ах, Тесей, Тесей, вижу я, что ты перенял у учителя его манеру, но меня такими речами в ловушку не заманишь. Если бы лишь моё мнение было весомым, обвинение и наказание не были бы такими суровыми. Но полис только-только вздохнул свободно после войны. Может быть, в другое время и люди смотрели бы на мир иначе. Но моё мнение не изменилось и не изменится. Лично я уверен, не стоит расшатывать равновесие, достигнутое с превеликим трудом.
- Равновесие людей, которые уверены в своей правоте, порядочности и праведности? Их уверенность бывает мнимой, Ликон.
Ритор оглянулся на супругу, которая продолжала заниматься садом, но внимательно прислушивалась к разговору.
- Евклия, принеси мне и моему гостю вина.
Сказав это, Ликон открыл калитку, собираясь впустить Тесея в дом.
- Вижу, ты устал с дороги. Ты, быть может, желаешь увидеть Сократа.
- Естественно, - кивнул Тесей, но отмахнулся от приглашения.
- Знаешь, Тесей, ты неплохой человек. И теперь я вижу, ты не подражаешь своему учителю. Ты не похож на софиста.
- Сократ не более софист, чем и я, Ликон. Но одно дело знать, что Дельфийский оракул провозгласил волю Богов, назвав Сократа «самым мудрым». И совсем другое понимать, что даже оракул может неверно истолковать божественную мудрость. Постичь волю богов смертным вряд ли дано.
Ликон оглянулся на хлопотавшую у беседки Евклию. Тихо рассмеялся.
- Кажется, я понял твою мысль. Признаться, я подумал в первый момент, что ты придёшь искать способ оспорить моё обвинение. Может, Тесей, ты всё же станешь моим гостем?
- Прости, Ликон, нет времени. Насчёт моей цели, тут, ты, скажу по чести, прав. Но закон есть закон, приговор вынесен, и приговор должен быть исполнен.
С этими словами он повернулся и пошёл прочь от дома Ликона. Ритор задумчиво проводил его взглядом. Пожевал губу, словно о чём-то раздумывая и не спеша прикрыл калитку. Сев в беседке, он пригубил вина.
- Жена, принеси мне мою сумку, - приказал он Евклии.
Пока девушка бегала на верхний этаж, Ликон снова пригубил вина и окончательно решился.
- Пять монет вручи ему, да благословит его Гермес. Догони, он не должен был далеко уйти. Скажи, что я знаю об участи квартала, где он когда-то жил. На эти деньги он сможет несколько дней прожить в гостевом доме. И прикрой лицо, я не хочу, чтобы тебя узнали.

Евклия нагнала Тесея уже у рыночной площади. Кругом раздавался многоголосый говор. Многие возгласы были на незнакомых Тесею языках. Афинский рынок жил своей пёстрой, пахучей и бесшабашной жизнью, ни сколько не обращая внимания на одинокого странника и подошедшую к нему девушку в накинутом на лицо платке.
- Господин мой, Ликон, велел передать тебе, - она протянула Тесею пять монет с чеканным силуэтом совы. Сбивчиво пересказала слова мужа.
Тесей подумал, что Ликон мог бы признать в разговоре с ним и достоинства обвинённого его речью Сократа. В том, что речь написал именно Ликон, Тесей не сомневался. Но то ли внутреннее упрямство, то ли опасения, что его супруга разболтает о том, как ритор общается с приближёнными Сократа, не позволили ему высказать то, что он, будучи совсем не глупым, понимал. Передав в руки Тесея эти монеты, Ликон словно признался: «Я научился у Сократа состраданию».
Тесей мог бы озвучить свои мысли и надеяться, что Евклия передаст слова мужу. Но она вряд ли смогла бы его понять.
- Я принимаю это с благодарностью, - кивнул он девушке.
Проследил, как она запахнула накидку и поспешила домой, стараясь не привлекать к себе внимания.

Вскоре Тесей подошёл к дому Анита. Война и беспорядки, оставившие свой след на многих афинских постройках, не миновали и этого богатого, украшенного резными колоннами дома. На фасаде ярким пятном сверкала свежая краска, спрятавшая под собой то ли копоть от бушевавшего на соседней улице пожара, то ли выщербленные детали лепнины. Да и саму лепнину подправляли наспех, причём делал это не мастер, а обычный ремесленник. Тесей решил, что слухи о том, насколько Анит богат, далеки от истины. Или война расставила всех и всё в новом порядке?
- Тесей Ираклиопольский желает видеть купца Анита, - проговорил мужчина в приоткрывшееся окошко. Несколько минут за воротами была тишина, а потом створки распахнулись, впуская его внутрь.
Воин, облачённый в лёгкий кожаный доспех и стоявший на страже ворот, указал кивком на дальнюю стену внутреннего дворика. Выглянув на улицу, он опасливо осмотрелся и прикрыл за гостем ворота. Ещё раз смерил Тесея настороженным взглядом из-под прикрывающего голову шлема.
Не успел Тесей дойти до веранды, где сидел за столом Анит, как купец окликнул его.
- Чего тебе, путешественник? Твоё имя мне не знакомо. Но я почитаю законы и равноправие наших славных Афин. Говори, какое тебе до меня дело?
- Анит, призывая в свидетели Апполона, я прошу тебя сказать мне, в чём суть твоего обвинения. Ведь ты обвинил моего бывшего учителя, Скората, не так ли? Меня не было в полисе, поэтому я говорю лишь то, о чём знаю со слов других.
Купец, невысокий, жилистый и выглядящий так, словно нарочно старается быть спокойным, сдержанным и непоколебимым, приподнялся из-за стола. Только вот резкие жесты и бегающий взгляд выдавали его нервозную, желчную натуру. Он отбросил свиток, медленно втянул воздух сквозь зубы.
- Ты ещё спрашиваешь? Твой Сократ мало того, что чуть не довёл до самоубийства одного из моих мастеров, втянув его в спор, насколько хорошо тот знает кожевенное дело, ещё и меня поучать начал. Да половина Афин носит одежду, которой торгую я и мои караваны. Да те же ремни в его сандалиях, откуда, по его мнению, они взялись? Я их сюда привёз! Да и не гоже ему рассуждать о том, сколько времени и сил я трачу на своё благосостояние, а сколько на украшение и облагораживание своего духа, разума и всякой прочей мути! Признаюсь, мне стало жалко его, когда он рассказал, как учит юношей остроте мысли в спорах и не берёт за это денег. Это не хорошо, нарушать устоявшиеся законы, но раз он такой чудак, пусть им и остаётся. Если его приструнить, то и не навредит особо. Я вон своим работникам запретил с ним общаться. Только от дел отвлекает! Как тут сделки можно проворачивать, если такое безобразие творится? Если кузнец или кожевник не будет работать, а будет слишком много думать о природе вещей и материалов, вся работа встанет! – купец перевёл дух и оправил сбившуюся ткань туники. Взял в руки со стол гроздь винограда, отправил несколько ягод в рот и недовольно посмотрел на гостя.
- Мне понятно твоё негодование, купец Анит, - отвёл взгляд Тесей, чувствуя, что с этим человеком ему не найти общего языка, - Но, скажи на милость, разве не станут твои рабочие умелыми и искусными, зная множество вещей о природе и свойствах материалов? А твои караванщики, задумываясь не только о деньгах, но и о духе своём, не смогут ли лучше понимать чужестранных торговцев и от того лучшую прибыль приносить тебе во благо твоего собственного богатства и богатства родного полиса?
- Но-но-но! – перебил его Анит, пригрозив пальцем, - Ты мне брось эти софистские речи! Я то вижу, к чему ты клонишь. Я приношу богам достойные жертвы и делюсь состоянием с городской казной. А мои работники знают, что я демократически настроен.
- И запретил им общаться с Сократом, - тихо усмехнулся Тесей.
- Ну и нечего придираться! Торговля торговлей, а демократия демократией. Не нравится, пусть идут к другим купцам! Не идут? Куда им идти-то! Ха-ха! А что касается того, кто чего там узнает и прознает, то на это, Тесей из откуда ты там, время должно быть верное и отмеренное богами, Зевс не даст мне солгать, что я ратую за просвещение и грамоту. Но не так же, как когда хочет этого какой-нибудь старик. Может он мудрый и верно очень мудрый, раз оракул о нём такое сказал, на всё ведь воля владык Олимпа. Но если ему нечем заняться, он просто мешает всем жить и дело делать!
- Хорошо, хорошо, Анит, - Тесей поспешно сделал шаг назад, - Понял я тебя.
- Или я не прав? Хочешь меня переубедить, ученик софиста?
- Спасибо, что ты мне объяснил свою точку зрения. Я лишний раз убедился, что не зря тебя считают достойным помощником тех, кто стоит у власти в Афинах. Удачной торговли тебе, Анит, пусть прибудет с тобой благословение Зевса.
Не дожидаясь, когда Анит разродится новой желчной тирадой, Тесей поспешил покинуть купеческий двор. Воин у ворот посоветовал больше не появляться поблизости, так как давно он не видел своего хозяина в таком мрачном расположении. Тесей смерил его равнодушным взглядом, но ничего не сказал.
- Да и не за чем мне сюда возвращаться, - пробурчал себе под нос Тесей, шагая по улице. Солнце было уже далеко за полуденным порогом, а прежде чем встретиться с Сократом и попытаться расставить всё на свои места, он хотел увидеть последнего обвинителя. Поэтом Мелет был никудышным, но они с Тесеем ни разу не сказали друг другу дурного слова. Вообще-то Тесей не ожидал, что Мелет сыграет такую роль в судьбе Сократа. Раньше он больше заботился о том, как бы получить признание на поэтическом поприще. Неужели, его озлобила невысокая оценка таланта согражданами? - решил Тесей. Как бы то ни было, предстояло выяснить это наверняка.

Мелет встретил Тесея прямо на пороге.
- О, Боги всемогущие! Радуюсь встрече вместе с тобой! И не чаял тебя увидеть снова. Ходили слухи, что ты решил навсегда остаться на Крите.
- Нет, друг мой, - улыбнулся Тесей, - Там красиво и тихо. Вот, послушай.

Слышу пение света – отражение звёздных лучей
На лежащем у ног в утомлённом волненьем просторе
Спит земля, спят чертоги почивших царей
Отражая себя в испокон переменчивом море
Мне не спится теперь, бродит сердце терзающий шёпот
Между тихих теней и подёрнутых тленом картин
То ли моря уставшего за день вздыхающий рокот
То ли правда я здесь не один… не один…

Мелет вздохнул. Тесей видел его весёлые глаза, которые как будто увидели то, что увидел он сам. Будто мелькнула в их глубине искорка света, отражённого от морской ряби у берегов Крита.
- Ты красиво пишешь, очень, - в скептической гримасе, которую состроил Мелет, было столько неприкрытой тоски из-за собственных неудач, что Тесей смутился.
Надо же, подумал он, а ведь постарел Мелет. И морщины в уголках глаз и ранняя отдышка. В жиденьких волосах, уложенных на восточный манер вдоль висков, белёсыми струнами мелькнула седина.
Высокий лоб, глубоко посаженные глаза и немного надменные изгиб сомкнутых губ. Казалось, Мелет нарочно их сжимал как можно крепче.
- Почитай своё, - рассмеялся Тесей, - Ты ведь трудился над поэмой, разве нет? Когда я уплывал на Крит, помню…
- А, пустое это, - отмахнулся Мелет, - Я сейчас над другим тружусь. Набираюсь сил и музу свою слушаю тихими ночами. Она словно Персефона, бродит туда сюда, туда сюда, - голос Мелета оборвался, словно он потерял мысль или не нашёл слов. Непростительно для поэта, решил Тесей, но не стал произносить этого вслух. Мелет и сам многое понимал без слов.
- Какими тут судьбами? – спросил он Тесея, усаживая за скромный стол. Налил вина в простую деревянную кружку и протянул гостю.
- Мелет, я только что с корабля. С того самого, благодаря которому казнь Сократа была отложена.
Хозяин медленно опусти руку с кружкой. Удар дерева о стол оказался слишком громким в повисшей тишине.
- И что? Ты тут из-за Сократа?
- Да, Мелет.
- Тесей, - голос Мелета стал твёрдым и отрешённым. Из него исчезла вся приветливость, с которой он только что встретил гостя, - Ты же ушёл от него, разве нет? Разочаровался в его мудрости, усомнился в том, что боги правы, признав его мудрейшим.
Гость прищурился и облокотился на деревянный столб, который был у него за спиной.
- Мелет, ты, пожалуйста, не говори, того, чего не было. Это не софизм, но и уж будь добр и благосклонен. Пусть меня покарает Апполон, если я лгу. Я усомнился лишь в том, что люди верно истолковали мысли богов, переданные нам жрецами оракула.
- И поэтому стремишься в Дельфы, - усмехнулся Мелет.
- О! Да тебе многое обо мне известно, друг мой! Откуда такая осведомлённость.
- Да, понимаешь, времена сейчас опасные. Война то вспыхнет то уляжется, Всякое можно ждать.
- От меня? – Тесей поцокал языком, - Вот ты эти шрамы видишь? – Он приподнял ткань, оголяя локоть и грудь. Огонь, поющий в очаге и наполняющий тусклым светом не слишком солнечное жилище Мелета, оттенил и высветлил мышцы, перечерченные страшными рубцами, - Я сражался со спартанцами за родной полис!
- Ну, что ты, что ты. Никто не усомнится в твоей преданности Афинам, Тесей из Ираклиополя, - язвительно заметил Мелет, - Да только почему-то ты не тут, а на Крите живёшь. А теперь и в Дельфы собираешься переехать. Всё дело в Ние, девушке из Спарты, да?
О, всемогущая Афродита, подумал Тесей, вздыхая. Теперь он подумает, я ради женщины готов скитаться по свету. Нет, даже если так и есть, не Мелету судить об этом.
- Ния тут не при чём. Мне горько видеть, что Афины перестали меня считать за своего. А это так. Я уже несколько раз встречал знакомые лица, но они словно глядели мимо меня.
- Ты изменился, - хмыкнул, скривившись, Мелет.
- Ты тоже.
Они замолчали. Хозяин наполнил кружки снова. Они молча выпили.
- Почему ты подал в суд на Сократа? – резкий вопрос Тесея застал Мелета врасплох.
- Потому что… Он… сбивает с пути истинного людей. Вносит смуту туда, где её меньше всего ждут. Он словно выбивает у людей из под ног почву. Сам подводит их к мысли, что они ничтожества. И при этом твердит: «Я знаю, что ничего не знаю». Как обычный, не мнящий себя мудрецом человек, должен на это смотреть, с каким чувством он будет это слышать? Ему ведь просто говорят – ты тьфу!
Мелет смачно сплюнул на утоптанную землю. Едва не попав на хитон Тесея.
Тесей поморщился и отвернулся.
- К тому же, он твердит, что не следует так воспевать героизм богов, ведь важнее о людях писать. Он меня ещё учить будет! Он сам и слова не срифмовал за жизнь свою. А как же не воспевать богов, если должен кто-то людям пример подавать?! Он твердит о голосе Божьем внутри, о дэймоне, который ведёт его. А у меня тоже есть дэймон! И он мне твердит, что не так надо людей воспитывать! Уж точно не попирая славу, имена и неприкосновенную святость владык Олимпа!
Тесей видел, что на Мелет подействовало вино. Он подумал, что будь у богов человеческое чувство юмора, вслед за последним возгласом раздался бы гром, способный убить. Но Зевс не метнул стрелы, не удостоил вниманием спорящих за кружками вина людей.
- В одном ты прав, - Тесей отодвинулся от стола и встал, - Воспитывать надо не так. Можно подумать, я сам знаю как, - прошептал он себе под нос.
Уже в дверях его остановил оклик Мелета.
- Эй! Друг! Тебе есть где остановиться?
Тесей задумался. Он мог бы прийти сюда вместе с Нией. Ели бы Мелет был таким же, каким был ещё пару лет назад. Менее резким, менее озлобленным. Сейчас тут не было места им обоим.
- Да, я буду в гостевом доме.
- А… Ты туда сейчас, да?
- Хочу навестить Сократа.
На секунду Тесею показалось, что Мелет протрезвел. Но в следующий миг хозяин дома испустил неприличный звук и едва не опорожнил на пол содержание желудка. Наверное, это был не первый кувшин с вином, который открыл в этот день Мелет, решил Тесей.
- А… Ну иди, иди… Знаешь, друг мой. Поэт, - нараспев произнёс Мелет, - Если бы старик под конец не зарвался от своей самоуверенной гордости, не потребовал бы себе бесплатной кормёжки с почестями, словно он какой-нибудь чемпион, то всё могло быть совсем иначе. По-моему, он просто дурак, этот твой учитель.
- А по-моему, дурак ты, - процедил сквозь зубы Тесей, сморщился от презрения и, переступив порог дома, бросил в дверной проём:
- Прощай.

Он не видел, как притворявшийся пьяным Мелет медленно распрямился. Аккуратно вытер рот и отодвинул от себя вино.
- Раб! – тихо, но внятно проговорил он в полутьму занавешенной шкурой комнаты. Край шкуры приподнялся. Из-за темноты показалось лицо африканца.
- Видел его? – раб кивнул, - Иди за ним следом, но не приближайся. Он направится к тюрьме. Если выйдет оттуда со стариком, проследи за ним и убей, когда они отойдут достаточно далеко. Но старика не трогай! Можешь оглушить и оттащить обратно в тюрьму. Если не послушается и не пойдёт за тобой.
Раб покорно склонил голову. Он не мог ответить, ему перерезали уздечку под языком. Но он принял нож из рук хозяина и преданно кивнул.
Мелет удовлетворённо хмыкнул, когда фигура, одетая в старую, потёртую и тёмную тогу, исчезла в надвигающихся сумерках. Выплеснул в очаг вино и налил себе обыкновенной воды.

Здание тюрьмы уже начало погружаться во тьму. Воины подозрительно посмотрели на мужчину. Один вытащил из ножен меч на пару пальцев, другой приподнял копьё.
- Эй, друзья, радуйтесь! – поприветствовал их Тесей, нисколько не смущаясь наведённого на него оружия, - Мне надо увидеть Сократа.
- Иди-ка отсюда по доброму, путешественник, - повысив голос, обратился к нему младший из охранников, - Осуждённого завтра казнят.
Старший убрал меч в ножны и отошёл от ворот.
- Погоди ты, - отмахнулся он от своего молодого напарника.
Подошедший к Тесею воин был стар. Обветренное, морщинистое лицо можно было разглядеть даже сквозь глухой шлем.
- Парень, чего тебе?
- Мне нужно увидеться с ним. Я бы с удовольствием прогулялся со своим учителем по ночному городу. Похищать его я не собираюсь.
- Учителем? – с сомнением проговорил воин, - Назови себя.
- Тесей из Ираклиополя.
Воин нахмурился. Пробурчал что-то под нос и вернулся к напарнику. Тесей терпеливо ждал, пока стражники шёпотом переговаривались, поглядывая в его сторону. Наконец старший крикнул Тесею:
- Эй, иди сюда! – ещё раз переглянувшись с напарником, он заговорил снова, - Да, пленник однажды упоминал тебя, он вон запомнил. Ты хочешь просто с ним пройтись?
- Да, именно, - с трудом сдерживая нетерпение, проговорил Тесей, - Если бы мне надо было устроить ему побег, я сделал бы это раньше. Ведь не всегда же его так тщательно охраняли.
Воины нахмурились, пытаясь понять, чего больше в словах путника, почтения или иронии. Но Тесей молчал и спокойно ждал.
- Хорошо. Атрей, приведи пленника, пусть прогуляется старик. Но знай, Тесей, я пойду следом и глаз с вас не спущу.
- Меня это не смутит, а Сократ уже свыкся с вашим надзором, - поморщился Тесей.

Старик выглядел ничуть не хуже чем тогда, когда Тесей видел его в последний раз. Даже наоборот, пожалуй. В тюрьме ему не приходилось бродить по пыльным улицам, толкаться на базаре и обливаться потом в жаркие дни. Его простой светлый хитон выглядел опрятно и скромно. Старик, как и раньше, пренебрегал обувью, но это давно уже никого не смущало. Волосам, конечно, стоило уделить внимание, но в тюрьме этим некому было заняться. А у Сократа не было даже зеркала.
- Тесей! – воскликнул старик, приветливо улыбаясь, - Я радуюсь вместе с тобой, тебя так давно не заносила к нам судьба. Ты пришёл навестить старика, да?
- Рад видеть тебя, учитель! – мужчины обнялись и внимательно посмотрели друг другу в глаза, - Как же так получилось, Сократ, - покачал головой Тесей, - И ведь дурак…
- Ты-то тут при чём? Это они не могут понять, что я лишь добра им желаю!
- Да, да, Сократ…, - покачал головой Тесей, - Всё так и сеть. Но, довольно. Мы можем пройтись по городу, я договорился с охраной.
Увидев обращённые в его сторону лица, воин с достоинством поклонился и демонстративно замедлил шаг. Двигаясь на расстоянии, достаточном, чтобы пленник и гость не считали, что их подслушивают, воин не спускал с них глаз и держал оружие наготове.
Чем дольше молчал Тесей, тем больше хмурился Сократ. Его высокий лоб прорезали морщины, он хмуро пожёвывал губу и ждал.
- Учитель, я многое понял, покинув тебя и вернувшись, - медленно, тщательно подбирая слова, проговорил Тесей. Они медленно брели по улицам. Их силуэты освещали воткнутые в стены факелы, отбрасывали тени идущих на фасады домов и ветви растущих в садах деревьев.
- Я не хочу с тобой спорить, тем более, в искусстве красноречия и мудрости, наполненных опытом, мне не сравниться с тобою, Сократ. Так что не хочу я никакой полемики между нами.
Сократ вздрогнул. Слово «война» было так же ненавистно и горько слышать Сократу, как тяжело произносить Тесею. Но с некоторых пор к непримиримым спорам прочно пристал этот неологизм. Тесей специально употребил его, желая показать, как он не хочет вступать с учителем в спор.
- Да Бог с тобой, Тесей, никакой полемики! – отмахнулся Сократ! – С удовольствием выслушаю тебя и выскажусь, если ты захочешь. Мне истинно лестно знать, что меня не забыл даже тот ученик, который однажды решил уйти от меня.
Тесей сглотнул, чувствуя мимолётный укол совести.
- Мне пришлось поговорить со всеми, кто выдвинул против тебя обвинения, учитель. И с ритором Ликоном, и с купцом Анитом и с поэтом Мелетом.
В этом месте они оба рассмеялись. Беззлобно, но со снисхождением.
Сократ терпеливо продолжал слушать Тесея.
- И как бы горько мне не было говорить о том, что я понял, я скажу об этом, мой учитель. Их обвинения обоснованы. Пусть обоснование продиктовано не мудростью и рационализмом, а порывом души, о чистоте и свете которой ты так заботишься.
Сократ хотел было перебить Тесея, но сдержался. Лишь нахмурился сильнее.
Они остановились на возвышении, откуда открывался прекрасный вид на ночное море, над которым вознеслись Афины. Множество огней, зажженных на берегу, отражались в успокоившейся к ночи глади Эгейского моря. В простирающемся до горизонта морском просторе нашли отражение и яркие летние звёзды. Вдалеке, там, где мелькали огни в домах и дворах, ещё не отошедших ко сну, слышались голоса и музыка. Но они были далеко. Здесь, на кругозоре, тихо гудел ветер, раскачивая листву и порождая в ней шелест. В ночном воздухе была тоскливая тишина, лишь немного скрашенная звуками.
- Они обвинили тебя в том, что ты допытываешься у людей сомнения в собственной значимости, мудрости и величии. Это, конечно, верно, но для каждого должна быть своя мера. И прячущийся за воинственные выпады часто более беззащитен, чем тот, кто спокойно слушает и спокойно отвечает. То, что видел я, заставляет меня усомниться, что ты всегда мог почувствовать эту меру, коей следует мерить, несколько можно напоить лекарством нуждающегося. А лекарства твои горькие, Сократ. Даже те, кто ошибочно верит в свою непогрешимость и весомость могут изменить своё мнение в должной мере, если их подтолкнуть аккуратно и… Ведь не всегда следует говорить человеку, насколько ты умнее его, просто по тому, что это может быть действительно так и ущемится его гордость, а сердце наполнится злобой. По-моему, это так. Но это моя мысль, моё понимание сути вещей. Оно, быть может, отлично от твоего, но я пришёл к нему, побывав у тебя в учении. В поиске мудрости и пробуждении духовной глубины ты подчас сбивал людей с мыслей и забот, которыми они были заняты на благо общих дел. Ведь не всегда ты принимал во внимание, что даже поступая не разумно и с излишней самоуверенностью, люди поступали верно просто потому, что путь этот проверен, а поиск нового пути долог, труден и не всегда доступен, подчас слишком непонятен.
Подводя собеседника к пониманию, как мало он знает, ты не забываешь утверждать, что сам не знаешь вообще ничего. Тем самым низводишь собеседника до такого ничтожества, что любой, обладающий хоть каплей гордости, не примет твоего мнения. Просто не сможет, чтобы не сойти с ума и не признать себя ничтожнейшим из ничтожных.
Я силюсь понять, чем ты лучше спартанцев, бросающих со скал детей, рождённых с небольшими недостатками, но мне это не удаётся.
Мне кажется, что заставлять людей сомневаться нужно, но делать это надлежит аккуратнее, может в период раннего воспитания, когда душа и разум ещё способны принимать новые мерки, не имея старых образцов, слишком хорошо проверенных, испытанных и от этого кажущихся непреложными в своей истинности. Всему своё время в гармонии мира, Сократ. И ещё. Ты знаешь о том, что Оракул признал тебя мудрейшим из людей, но где уверенность в том, что жрецы могут верно истолковать волю и мудрость Богов?! Я призываю в свидетели своё сердце и всех богов Олимпа, утверждая, что даже жрец Оракула может быть неправ. Он всего лишь человек. Будь он сравним с богами, его непогрешимость была бы божественной. А ты, Сократ, ты не хочешь, чтобы люди видели и признавали проверенные нашими отцами и прадедами знамения. Видишь новые и трактуешь их по-своему. Даже если ты прав, почему люди должны следовать твоему указанию? Я так думаю, не должны. Любой из нас смертен и слаб, в своей слабости, но и силён в своей силе. У человеческой души должна быть опора, к которой он сможет протянуть руку в беде и ненастье. Эта опора у людей есть – понимание божественных сущностей владык Олимпа. Их благословением, щедростью и добротой наполнен наш край и люди живут, почитая их, принося им дары и следуя их воле. Пусть лишь так, как способны понять они сам и жрецы, исполняющие волю богов. Нет ни единой причины, почему людям следует считать, что трактовка знамений из твоих уст вернее и глубже, чем признанная и устоявшаяся веками, Сократ. Даже если так, люди не станут это признавать. Потому, что испугаются новизны и неизвестности. Уже испугались. Поэтому ты и осуждён, учитель. Жаль я раньше не сказал тебе этих слов, может быть, ты прислушался бы и избежал наказания. Но так тому видимо уготовано было волей Зевса. В его чаше отмерена нам доля побед и поражений. Рождений и смертей.
Тесей перевёл дух, глядя на переполненное горестным раздумьем лицо Сократа. Ему не хотелось говорить то, что он собирался сказать, но пути назад не было.
- Сократ, ты утверждаешь, что внутри тебя божественный голос, но я смею утверждать, что он есть и во мне. В каждом из нас, мой учитель. А то, насколько мудро и верно мы можем его истолковать, мне не ведомо. Мой голос говорит мне, что в моих словах не меньше истины, чем в тех, которыми ты завораживаешь своих учеников. Они мудры той мудростью, которая твоя, Сократ. Но разве не имеет права на существование и другая мудрость, отличная от твоей, о признанный мудрейшим по словам смертных жрецов Дельфийского оракула? Я не прошу развёрнутого ответа, учитель. Уверен, ты сумеешь побороть все мои доводы, словно софист. Но и им до тебя далеко, поскольку их умение доказывать всё, что угодно, это совсем не то, что твоя мудрость. Это понять и оценить, мне кажется, я могу. Поэтому просто прошу тебя, Сократ, ответь мне, как шепчет тебе твой внутренний голос в эту минуту, есть ли мудрость в моих словах?
Тесей замолчал, смущаясь и отводя взгляд от устало опустившего плечи старика. Мужчина чувствовал, как предательская дрожь зародилась в теле. Он начал говорить, испытывая сильный эмоциональный подъём, а закончил, пытаясь восстановить ровное дыхание.
Отблески света на лице Сократа были едва заметны. Но Тесей разглядел, как по щеке старика медленно сползла слеза.
- В твоих словах есть мудрость, Тесей. Могли мы поговорить раньше? Кто знает.
- Не стану предлагать тебе бежать, - чуть громче сказал Тесей. Он хотел, чтобы воин, стоявший в отдалении, услышал эти слова.
Произошло это или нет, он не знал. Только из тени, где стоял их молчаливый сопровождающий, донеслась тихая возня и невнятные звуки. Что там происходило, Тесей не знал. Но его это мало заботило. Он ведь и правда не собирался устраивать Сократу побег.
- Если ты сейчас убежишь, твои последователи сочтут твоё поведение достойным раба. Воина, которому не хватило смелости умереть на поле брани за свой полис. За свою правду и мудрость. Так что, пойдём, Сократ, я провожу тебя обратно в тюрьму.
Старик остался стоять на месте.
- Сократ! – позвал его Тесей.
- Скажи мне, мой ученик, что ты намерен сделать?
Тесей усмехнулся.
- Чтобы доказать правоту своей мудрости людям?
- Да.
- Они сами поймут её, Сократ. И обе мудрости, твоя и моя, будут идти бок о бок. Делая людей лучше, чище и, возможно, приближая их к божественной сущности. А может и не нужна она людям. Пусть они просто будут людьми. Сократ, я на знаю, это слишком сложно. Но меня зовут в Дельфы. Если мне удастся стать жрецом, я буду слушать голос владык Олимпа, не забывая ни про твою мудрость, ни про свою. А остальное рассудят время и наши потомки. Идём же Сократ. Я обещал вернуть тебя в тюрьму.
Не оборачиваясь, Тесей медленно пошёл вглубь засыпающего города. Старик нагнал его, и они зашагали рядом. Молча.

Охранник по имени Атрей даже не пытался скрыть удивления. Успел подумать, что старшего напарника удалось уговорить отпустить Сократа. Они уже между собой решили, что старик сумеет убежать, если незнакомец попытается устроить побег. А вот самого незнакомца поймают, запихнут в тюрьму и с превеликим удовольствием казнят вместо старика. И показательно и гуманно. Ведь наверняка этот неизвестный – спартанский лазутчик. Но то, что незнакомец вернулся с Сократом к месту заключения старца, было удивительно.
Отпускаю с сердцем тяжёлым, но в нём нет и не будет жалости
Потому что быть правым горько, и у правды не сладкий вкус
Оставляю себе на память уважение к мудрой старости
И в сознании собственной мудрости ощущаю глубокую грусть.
Сократ грустно усмехнулся, выслушав стихотворение, произнесённое Тесеем.
- Ты всегда писал хорошие стихи, Тесей, никакой Мелет с тобой не сравнится.
- Мне и правда ужасно горько, учитель, что всё так получилось. Но в чаше судьбы каждого из нас своё количество тёмного и светлого, ровно столько, сколько отмерил Зевс.
- Мне тоже горько, Тесей. Но моя правда и моя мудрость они… Они моими и останутся. Может быть, время твоих ещё просто не настало. А может быть, в твоей мудрости больше человеколюбия. Я устал. Прощай, Тесей. Пусть тебе светит твоя мудрость и путь тебя греет твоя вера в твоих богов.
Охранник пропустил старика в тёмный проход по аркой – в глубину дома, ставшего тюрьмой для философа.
- А где мой товарищ? – подозрительно прищурившись, спросил он задумчиво смотрящего вслед Сократу Тесея.
- А не знаю я этого, - медленно, будто во сне произнёс мужчина, - Мне всё равно.
Он глубоко вздохнул, прикрыл ладонями лицо и простоял так несколько минут. Потом окинул взглядом тюрьму и охранника в последний раз и пошёл прочь, в сторону гостевого дома.

Ния ждала своего возлюбленного, сидя у наполненного водой бассейна. Скудные огни засыпающего города отражались в спокойной водяной глади. Россыпь звёзд в вышине тёплого ночного неба отбрасывала едва ли не больше света на тёмного зеркала. Девушка надела роскошный хитон, украсила брови угольками и нанесла на щёки мази из благоухающих трав.
Она подняла голову навстречу приблизившемуся Тесею. Радостная, взволнованная, но и настороженная одновременно.
Блеснули усталые глаза, ещё недавно наполненные слезами.
- О, я радуюсь, и радуйся ты! Тебе удалось что-нибудь?
Тесей сглотнул и опустил голову. Он старался не встречаться с девушкой взглядом.
- Ужасные обвинения. Отчасти заслуженные.
Девушка ахнула.
- Нет, конечно, не реши Анит покончить с Сократом, всё могло бы и по другому случиться. Но приведу в свидетели Апполона, наш друг Платон верно оценил ситуацию. Тут не много личной неприязни. Политика. Глупая потребность осудить, показав власть. А то люди слишком распустились, демократия не оправдывает себя, особенно в военное время.
- Так ты не смог его вытащить из тюрьмы?
- Смог, - усмехнулся Тесей, - А толку с того? Мы прошлись по городу и поговорили. Но за нами неотступно шёл воин из тюремной охраны. Решись мы бежать, Сократ не ушёл бы далеко, даже если мне удалось бы справиться с этим охранником. Почему-то вообще сомневаюсь, что он хочет бежать. Он стар, утомлён и слишком медлителен, чтобы пускаться в бегство.
- Ты… - Ния чуть не задохнулась от возмущения, - Ты… - справившись с собой, она в бессилии ударила кулаками себя по коленям. Её миловидное лицо исказилось гневной гримасой.
- Успокойся, пожалуйста.
- Ты мог бы, мог! Но ты не сделал этого! Я ненавижу тебя! – девушка вскочила на ноги, хотела ударить его кулаком, но только замахнулась. В изнеможении упала на руки Тесея и зарыдала.
- Он вспомнил про тебя и передал тебе привет, - соврал Тесей. Со своей стариковской памятью осуждённый не сумел бы вспомнить девушку, несколько раз приходившую послушать его, - Он уже смирился со своей участью и не страшится её, милая моя. Будем же и мы сильными как он, оставим за ним право быть верным своей мудрости. И ещё я понял, что мне достался бесконечно великий дар Афродиты – ты. Кто бы ещё, кроме разочаровавшейся в идеалах Спарты спартанки, не побоялся бы молвы и бегал за мной по всей Элладе?
- Эх, врёшь ты всё, - прошептала Ния, - Чувствую я что…
- Тихо! – прошептал Тесей, чуть отстраняя девушку.
- Что? – изумлённо воскликнула она, пытаясь заглянуть в глаза Тесею.
Он резко обернулся, отталкивая её от себя.
Она чуть не упала, но успела заметить метнувшуюся к Тесею тень.
Несколько мгновений слышались сдавленные крики и два раза раздался звон соприкоснувшихся ножей.
Тесей, не справляясь с дрожью, оттолкнул от себя противника. Сделал шаг и рухнул на колени, выпустив нож. Рука, упавшая в бассейн, окрасила воду кровью. Другая рука замерла над порванной тканью хитона. Слева под рёбрами мужчины одежда быстро темнела.
- А-а-а… - прошептал он, глядя на пытающегося подняться на ноги противника. Тот прижал руку к рассечённому локтю. В глазах читались безумная ярость, боль и страх, - Меня научили этому спартанцы, презренный раб.
Земля под тем, кого Тесей назвал рабом, быстро пропитывалась кровью.
- Истечёшь кровью прежде, чем твоё сердце отстучит сотню ударов. Кто послал тебя!?
Рот раба скривился в попытке что-то сказать, но силы уже покинули его.
Прежде, чем Ния в ужасе закричала, пробудив жителей ближайших домов, Тесей потерял сознание.

Ему под ноги положили мёртвое тело раба.
- Это твой раб, не так ли? – спросили ритора воины из городской стражи.
Ликон удивлённо посмотрел на тело.
- Да. Мой. Он вчера самовольно покинул дом и я собирался его наказать.
- Он напал на гостя из другого полиса. На Тесея из Ираклиополя.
Ликон хмыкнул и скривился.
- Какое мне дело до смерти какого-то бродяги.
Охранники переглянулись.
- Тесей не умер, - заметил один из них, - Он был тяжело ранен.
Ликон побледнел и его губы задрожали.
- Ну что же. Если они что-то не поделили с моим рабом, это их дело, я же готов ему высказать благодарность, раз он наказал непослушного. Разумеется, когда чужестранец оправится от ран.
- Это ты сам с ним решишь, ритор, если он вернётся сюда. На заре какая-то женщина увезла его на повозке, запряженной двумя мулами.
Ликон испустил долгий печальный вздох.
- Пусть боги подарят ему быстрое выздоровление, - Ликон бросил воинам несколько монет, - Закопайте его, где сочтёте нужным.
Один из воинов смерил ритора полным презрения взглядом:
- Мы сделаем это, только ты, ритор, заплатишь очень большой штраф за проделки своего бывшего раба.
«Разумеется, - подумал Ликон, - Но этот выскочка не помешает мне оставаться на той вершине, на которой я утвердился. Пусть он более сильный ритор, чем я. Да только моё место досталось мне с таким трудом, что я всё же перегрызу ему глотку, пожелай он обосноваться в Афинах. Но вряд ли он сюда вернётся. Я дал ему понять, что он лишний».

Мудрость богов велика и не многие смертные достойны слышать её и передавать своими устами.
- Пророчество, которое ты произнёс, великий, жрец, туманно и его можно трактовать двояко, - склонившись в почтении у корзин с принесёнными дарами, произнёс один из посетивших Дельфийский Оракул. Потом распрямился и замер в ожидании.
Жрец посмотрел в глаза сказавшего слова недоумения долгим пронзительным взглядом.
- Я поведал мудрость Богов, - после этих слов жрец развернулся к пришедшим спиной и удалился в глубину колоннады под куполом храма. Храмовые рабы спустились по ступенькам и взвалили на плечи корзины с дарами.
За тканью, прикрывающей тихую нишу, Тесея встретила Ния. Она опустила младенца в колыбель и улыбнулась своему мужчине.
- Ты опять говоришь с ними так, что пророчество можно трактовать по-разному?
Тесей кивнул, обнимая девушку.
- Это всё, что я могу сделать. Пусть они слушают внутренний голос, решая где истина. Ведь каждому из нас шепчут свою мудрость боги Олимпа. Это всё что я, как смертный, в силах и в праве сделать.
Ния вздохнула.
- Да, но мы никуда отсюда не уедем, - печально вздохнула Ния.
- И что из того? Здесь любого твоего ребёнка никто и никогда больше не сможет сбросить со скалы. А то, что мне никогда не узнать, кто подослал убийцу, меня не пугает. Вряд ли сейчас на всём свете есть место, безопаснее этого. Остаются лишь Олимп и Аид, но пусть всё будет так, как будет. Со мной благословение Апполона.

До нашей эры дошли лишь несколько стихов Тесея Ираклиопольского, но единственные известные списки его работ сгорели в пожаре 1812 года. И большую часть его истории, а то и всю её целиком мы можем лишь домыслить, угадать или собрать по крупицам из слухов, которым больше двух тысяч лет.