Таёжный вечер

Сумеешь заставить себя выйти на зимнюю стужу, когда в доме потрескивает смолистыми дровами печка, а на столе дымит кружка душистого чая? Там, за стеной из проложенных мхом брёвен замер в вечерней тишине засыпающий лес.
- Ты куда? – недоумённый вопрос повисает в воздухе.
- Сейчас вернусь, - беру варежки, надеваю в сенях валенки: такие тяжёлые и неуютные на ощупь.
- Возвращайся скорее, - в пёстром окружении из ковра, картин и лоскутного одеяла голос звучит особенно тепло и ласково, - Там холодно.

Улыбаюсь одними уголками губ и прикасаюсь к ветвистому узору морозных чудес, украсивших окно. Они словно странные, прильнувшие к стеклу цветы. Тепло пальцев оставляет на тонких белых линиях подтаявший след.

Иногда это трудно объяснить. Просто появляется желание покинуть уют созданного руками и оказаться во власти того, что создала природа без оглядки на человека. Тихо прикрыв обитую войлоком дверь, делаю шаги по студёному дереву крыльца. Оно такое твёрдое, замёрзшее и хрупкое, что стоит топнуть сильнее и рассыплется. Странное, ничем не обоснованное предположение.

Над крыльцом висят укрытые снежными хлопьями ветки. Словно бы сами по себе, их трудно увязать со стоящими чуть в стороне исполинами таёжных стволов. Достаю из кармана телогрейки смятую картонную коробку, затем вторую. Прикурить на таком морозе дело не простое. Спичкам холодно гореть, смеюсь я над своими тщетными попытками. С четвёртого раза удаётся зажечь затвердевшую, хрустящую на холоде сигарету. Огонёк едва не исчезает, но прикрытый ладонью даже греет пальцы сквозь варежки.

Кругом замершая, чёрно-белая тишина. Едва слышный шум в кронах рождает порыв ветра над лесом. Вглубь переплетения веток ему не пробраться, о его резвости поведает лишь сорвавшийся вниз комок снега. И в пушистой белизне остаются тёмно-синие следы.

Сквозь замершие в зимнем сне ветви проглядывают далёкие вершины горного хребта. А над ними виднеется ещё один цвет, но лишь намёком на синеву проступает в вышине вечернее небо.

Странно подумать, как выглядел этот край сто или тысячу лет назад, когда людей здесь и в помине не было. Может, на величественную статику зимней тайги и посмотреть было не кому? Звери и птицы спят, попрятавшись от стужи.

Опускаю потухшую сигарету в прикрученную к перилам жестянку. Бросить тёмный окурок в снег так же противоестественно, как громко говорить или кричать. Но почему-то хочется. Чем громче крикнешь, тем острее почувствуешь тишину, наступившую после того, как последний след эха достигнет верхушек деревьев и без следа растворится в белом безмолвии.
Не правда ли, смешно? Криком сказать: вот он я, и готов поспорить с морозом, покорившим вековечную тайгу.

Тёмная синева неба над контуром вершин, приближаясь к ночи, медленно краснеет. Цвет из алого преобразуется в сливовый, а потом и вовсе фиолетовая кромка погружается во мрак так быстро, словно само время спешит опустить тайгу в ночь. Как будто у природы уже и сил не осталось дарить стылому лесу скудные солнечные лучи.

С наступлением холодных серо-фиолетовых сумерек тепла становится всё меньше. Человеку остаётся одна дорога, застыть, замереть и замёрзнуть в безмолвии, которое обволокла снежная стихия. Но в двух шагах тепло, только протяни руку и приходи греться.
Взявшись пальцами за ручку, в последний раз отдаю темноте облачко тепла своего дыхания.

Скрипучий звук, с которым дверь впускает меня внутрь, пронзителен в зимней тишине.
Но вот я внутри. Тихий треск смолы и едва слышный стук шагов, утонувший в мягком ворсе ковра. Рука касается дверного косяка, а щека прижимается к руке. В полутьму сеней с удивлённым любопытством смотрят ласковые карие глаза.
- Где ты так долго? Без тебя было холодно.
 
15 января’06