еже

Я умираю, невидимой рукой кто-то стирает из этого мира. Порастая ненужными, внешними, проблемами, я худею как ребенок Замбии. Столько информации проходит сквозь меня, но это движение высасывает из меня последние силы. Все чувства воспалены, однако кончина неминуема, ибо не включается шестое чувство. Я не вижу его, не слышу, не знаю вкуса, не помню запаха, не представляю размера. И оттого становлюсь все меньше и меньше. Люди, поросшие своими убеждениями, не видят меня. Они видят только мою тень, которую отбрасывает кто-то другой, не я.
Надо изменить всё, однако из-за двери моего странного мира я навряд ли смогу увидеть больше. Как сломать систему, которая не в состоянии выдержать всю меня, но готовую бороться за одну лишь мою тень?
Язык мыслей порой совершенно не понятен моему телу. От этого тело мое слабеет, всю чаще я бываю в другой реальности, в которой ничто не работает. Только вмешательство извне может вернуть меня в ту реальность, где живут люди. Если быть абсолютно честным с собой, то скорее я не хочу жалости и порождение всех болезненных состояний вовсе не является следствием отсутствия внимания. Если и говорить о внимании, то это скорее об отсутствии внимания к себе. Ненавижу эту жизнь, её образ, он какой-то нерадостный, весь проникнутый грустью и болью. Витает то самое ощущение реальности, которое пропитывало меня в период самоутверждения, когда я был Богом, внеземным созданием. А сейчас я – человек, которого не видят. Невидимка, которым можно помыкать и унижать его. Относительное безразличие к моей персоне сквозит в глазах любимых мною и нелюбящих меня…

 
Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется,-
И нам сочувствие дается,
Как нам дается благодать…
Ф.И. Тютчев
27 февраля 1869 г.

Что-то непременно надо с этим делать. Если общество не воспринимает меня, выплёвывает как кусок кислого яблока, то надо научиться быть этим обществом. Я знаю, что мне делать. Не даром в туалете аскета всегда валялась книга по социологии. Значит, он все-таки хотел понять людей, из-за которых ему долгие годы приходилось сидеть дома, которых он боялся, но без которых не мог жить. Его аскетизм был возможен только благодаря людям, от которых он скрывался. Имея приличный счет в банке (наследство графа фон Жирафа), телефон, телевизор и компьютер, можно устроить себе веселенькую жизнь, не выходя из дома. А еще мой аскет всегда говорил, что аскетизм – это, когда ты живешь на одном месте и ограничиваешь себя тем самым от контактов с внешней средой. Однако его философией абсолютно не возбранялось устраивать вечеринки дома, принимать до 100 человек гостей и т.д. и т.п. По его мнению, любимый бомж всех времен и народов Ежа Булатов, родившийся и проживший всю свою недолгую жизнь в городском парке, тоже подпадает под определение аскета. Однако этому польскому аскету, несмотря на весь свой аскетический образ жизни, удалось добиться у мэра прописки в этом парке, жениться, воспитать троих сыновей и дать одному из них образование в Лондоне. Неплохо для бомжа-аскета. Не понимаю, откуда брал он столько сил и терпения, а главное, откуда брал он цели, которых всегда добивался. Не понимаю, почему, за что этих «аскетов» уважают люди, им сочувствуют и помогают. Именно – сочувствуют, не жалеют, не кидают им как собакам кость любовь, а делают это совершенно бескорыстно и искренне. Быть может, люди понимают, что все равно ничего не получат от бомжа и избалованного наследника фон Жирафа, потому что оба персонажа думают в первую очередь о себе…Кажется начинаю понимать, чтобы люди нормально к тебе относились и любили, надо сначала полюбить себя. Вроде так? А как же сказочка Оскара Уальда про великана-эгоиста? Там он был отрицательным героем. Есть здесь какая-то делема. Но кажется, я знаю, кто мне сможет помочь. Ежа.

Мне приходилось видеть Ежу только в теплые месяцы и никогда не возникало вопроса, где он со своей семьей проводит холодные зимние вечера. Странно, почему же он не сидит как обычно на своей лавочке с сигарой в зубах и свежим номером «Финансовых новостей»? Наверное, это выглядело бы нелепою принимая тот факт, что сегодня все лавочки города заснежены и, как говорится, хороший хозяин и собаку на улицу не пустит. Почему именно сегодня пришло мне в голову разыскать бедолагу.
- Привет! – сказал я человеку, заведующему туалетом в парке. – Послушай, дружище, ты не подскажешь мне, где Ежа. Дело в том, что его сын Газиз попросил меня кое-что ему передать. Небольшой подарок ко дню защитника Отечества.
Лицо туалетного служителя несколько изменилось, не то его выражение, не то цвет.
- Давай свою посылку, я передам Еже.- Почему-то мне не хотелось верить этому человеку, несмотря на то, что я сама его немного обманывала. У меня же нет никакой посылки, а Газиза я вообще тысячу лет не видела. Ну вот я раскрылась перед вами. Теперь вы знаете, что мне присуща женская интуиция, ибо… Но неважно!
- Знаете, я боюсь, что не могу этого сделать. Мне нужен Ежа.
- Я все понимаю, но, девочка моя, Ежа нужен всем. – Служитель туалета, говоря это, зачем-то резал картон полосками по 10 сантиметров и сматывал их в рулоны, а затем погружал в раствор уксуса.

- Так вы поможете мне его найти или нет? – тут все стало очевидным. Мужчина ждал, когда я покажу ему классический голливудский трюк. Так мне и пришлось поступить. Я вытащила 50 р. и сунула ему в карман брюк, повторив свой вопрос прямо его покоцанное ухо. По тому, как он снова поменял свой цвет, стало понятно, что он мечтал об этом всю жизнь. Он стал чаще дышать и, взахлеб рассказывая, выдал мне все о Еже.
- Это все, что я знаю, девочка моя. Увы! Больше ничем не смогу помочь, но если тебе будет нужно справить нужду, ты знаешь, куда приходить.
Это уж точно. Конечно, я приду в сортир, где подтираться приходится картоном, пропитанном в уксусе!!! Не вопрос!
Однако, мне кажется, что даже этого мерзкого туалетчика кто-то любит и по-настоящему ценит. Ну, то, что его любит проктолог, это наверняка. Они должно быть в сговоре, туалетчик напрямую влияет своей бумагой на здоровье ануса посетителей своего туалета! Они потом образуют такие же очереди перед кабинетом проктолога, как перед туалетом. Почему я так жестока к туалетчику. Может быть, он просто тихий маньяк, а может, он пропитывает бумагу уксусом, чтобы приложить потом её к телу, потому что у него жар и это единственный способ сбить температуру.
Болезненное состояние – штука дурацкая. Мало что понимаешь и помнишь в таком состоянии, однако потом не стыдно за свои проступки в сравнении с тем же срамом, творимым в пьяном бреду. Бред температурный пьяному бреду рознь! Необходимо помнить, что СОН – это доктор, который лечит любое заболевание. Однако не сразу срабатывает, потому что к нему на прием одновременно может прийти много народу, поэтому он просто не успеет всех принять. Так что тебе снова и снова приходится засыпать, чтобы обрести здоровье и покой.
Туалетчик рассказал мне необычную историю о Еже. Оказывается, настоящее имя Еже – вовсе не Еже. Так его назвали в честь двух замечательных персонажей, вернее одного из них, я имею в виду Еже и Петручо. А так до 15 лет Ежа был Мирланом явно непольской национальности. Фамилия Булатов досталась ему от приемных родителей. Они были аскетами, им нужен был ребенок, чтобы посылать его в банк и в магазин. То, что я сейчас рассказываю – это не только рассказ туалетчика, а биография, подтвержденная документально. Так вот. Эти Булатовы однажды написали на Мирлана доверенность, по которой он мог получать деньги в банке, проводить с ними любые операции. Дело в том, что любимым цветом Мирлана в то время был розовый, и он покупал всякие странные розовые штуки. Однажды он купил газету, страницы которой были розового цвета. Это были «Финансовые новости». Все там было написано на английском. Любопытство Мирлана так и распирало. Он думал, о чем же может быть написано на столь прекрасных страницах, когда он все-таки прочитал эту газету (после томительных ночей наедине со словарем), он оправился в банк. Там он завел свой собственный счет и перевел все деньги семейства Булатовых на свой лицевой счет. А потом… Пошло- поехало. Он стал играть на бирже. У него была какая-то своя концепция сокрытия дохода от государства. Однако домой возвращаться он не мог. Да там его никто уже не ждал. О Булатовых он вспомнил только через месяц. Покупая очередной номер розовой, он увидел, что его фамилия украшает заголовки всех газет. В основном, содержание статей сводилось к вредному влиянию аскетизма на демографическое положение страны. Булатовы боялись выходить из дома, все необходимые для жизни вещи они получали по телефону или Интернету. Однако когда Мирлан снял все деньги со счета, у Булатовых отключили телефон, горячую воду и свет. Когда потухла последняя в доме свеча, мама доедала кошачий хвост, лаская свою грудь холодной рукой мужа.
Мирлан очень любил землю, кусты, деревья и не видел места милее, чем городской парк. Там он и стал жить, не прекращая играть на бирже. Вся его деятельность хранилась в строжайшем секрете, даже жена ни о чем не знала. Она заподозрила что-то, лишь когда Ежа отправил сына в Лондон. В напутствие сыну он сказал: «Держи ноги в тепле, а голову, а голове давай только розовую пищу, и будешь молод ты до конца дней своих!»
Ежа всегда просто сидел на лавочке в парке, пока последний посетитель не покидал его, а затем шел к себе в бункер. Там же он проводил и холодные месяцы. Ходили слухи, что Еже зимой живет в землянке, и он их не опровергал. Жена же свято верила в то, что они живут в землянке. Она верила в то, что они даже не граждане, какие-то непонятные субъекты, которых добрые люди называют бомжами.
После того, как я узнала всю правду про Еже, вопрос, вопрос застыл в воздухе и не давал мне дышать, требуя ответа. Суть вопроса: могу ли я верить человеку, который обманул всех? Стоит ли просить совета у человека, в котором живет не один человек? И если да, то что мне делать со знанием, которое я могу получить?
Как бы там ни было, мне уже не надо искать его. Лучше я поговорю с ним потом.

- Привет, Гриша! – Гриша явно был не в духе. Он был то ли пьян, то ли под кайфом, одним словом невменяемый.
- А, душа моя, здравствуй! Что привело тебя в келью одинокого монаха?
Тоже мне монах, КВД-шники к нему приезжают чаще, чем заказ из пиццерии.
- Да нет, все нормально. Просто переживаю за тебя. Как ты тут поживаешь один? Справляешься ли с искушениями?
- Ой, подожди, сейчас я одену на себя что-нибудь чистое.
- Не горячись! Я помогу тебе. – Я взяла его за руку и отвела в ванну. По дороге он все время спрашивал меня, куда мы идем. Так и думала, там он давно не появлялся.
- Как не горячая вода?
- вполне!
- Прыгай тогда, через 15 минут позовешь меня, я потру тебе спину и. Надо что-то делать с волосами, становишься похожим на обезьяну. Не люблю обезьян, лучше бы ты превращался в коня!
Гришка любил, когда я устраивала ему голово- и тело-мойки. После такой процедуры он становился чище внутри будто. Ему хотелось говорить о красивых вещах, рассуждать на тему добра и зла. Он легко мог делать вполне обоснованные выводы, его речами могли восхищаться миллионы. Но кто хотя бы раз бывал у него дома, никогда бы не поверил его учению.
- Сиди прямо! Я знаю это неприятная процедура для снежного человека, но тебе надо сменить имидж, по-любому.
Я посадила его перед зеркалом и начала стричь его обросшую дурную голову. Ножницы порой выкидывали кренделя, гнули пальцы и вообще не поддавались никакому контролю. Поэтому после стрижки Гришка еще больше стал походить на мартышку!
- Ну все, готово! Гриша, ты опять заснул? Все, можешь просыпаться! Ты – лучший в мире бабуин! Даю слово великого гонщика!
- Девочка моя, что случилось? Скажи мне. – он взял мою руку, поцеловал её и не отпускал из своих рук. – Малыш, я так редко вижу людей, однако когда я их вижу, не перестаю поражаться тому, как они прячутся друг от друга. Но мне, человеку редко видящему эти существа, с первого взгляда видно, что у них на уме. Сейчас я вижу, что тебя что-то гложет.
Мне стыдно. Ноя заплакала, я обняла его колени и зарыдала как дура. А он постоянно повторял, что это мне во благо.
Когда же я перестала плакать, он сказал:
- Две тысячи пятнадцать слезинок. За каждую слезинку тебе придется смеяться по минуте. То есть 2015 минут. Сколько это часов? Так.. поделим сначала на 60…33 с половиной часа, то есть сутки и еще половина дня. Вот так развлечение ты себе придумала! Хочешь выглядеть скромно на воскресном служении, начинай смеяться прямо сейчас, а то не успеешь.
Гриша прекрасно знал, что я не хожу в церковь. Он всегда умел меня развеселить. Мы были с ним в чем-то похожи. Только его могло судить ограниченное количество народа, потому что остальные его просто не видели и не знали о его существовании. И когда Грише указывали на его ошибки, он никогда не признавал их перед оппонентом, но впредь никогда не повторял их. Он считал, что жизнь слишком коротка, чтобы позволять себе повторяться. Меня же судили все, кому не лень. И вынуждали меня признавать мои ошибки, а потом ненавидели меня за то, что я повторяла их снова и снова…