Сын родился

 
Сон был тревожным. Кажется, и не сон это был. Тёмная глубокая яма, а на самом дне я валяюсь, пытаясь отключиться. Жена в роддоме, все сроки прошли, я начал паниковать. Паника от неопытности. Последний раз, перед тем как прикинуться спящим, сбегал к телефону-автомату в половине второго ночи. Получил нагоняй от дежурной по справочному отделению: "Какие вы все быстрые! Твоя еще и не начинала рожать, а ты уже всем надоел. До восьми утра не звони лучше, понял?"

Через несколько лет после тех событий я наконец-то понял, что "всем надоедать" - это моё качество. Почти самое главное. У кого-то "кристальная честность", "принципиальность", "мужество и отвага" являются их знамёнами. Мой флажок - ВСЕМ НАДОЕДАТЬ. Ещё при патологической доверчивости я во всём сомневаюсь. Сперва патологически доверяю, а уж потом сомневаюсь. Тоже патологически. Через какое-то время. Бывает, что я оказываюсь прав, когда сомневаюсь. Так бывает чаще. Но еще чаще бывает поздно сомневаться.

Повесил я трубку тяжеленно-металлическую, стараясь никого не разбудить в окрестных домах. Постоял минут пяток, не осознавая, что внутри меня происходит борьба между двумя патологиями, покурил. А потом, как вам уже известно, я отправился домой и предался сну.

Из тёмной ямы кто-то стал вытаскивать меня за нос не совсем тёплой рукой. Не больно было и не страшно, но несколько неожиданно. Пришлось открыть глаза, чтобы рассмотреть моего спасителя. Надо мной склонилась вполне добрая и очень терпеливая по отношению ко мне женщина - моя тёща. Я успокоился и снова закрыл глаза. Не надолго. Чтобы от яркого света не ослепнуть: всё-таки из тёмной ямы меня вытащили на свет божий - привыкнуть к такому перемещению необходимо время.
-Ну, кто у тебя родился?
-Сын.
-Откуда знаешь?
-По твоему лицу догадываюсь.
Мы с моей первой тёщей были на "ты".
-А чем же тебе моё лицо не понравилось?
-Я этого не говорил.
-Ну ладно, поздравляю тебя! Всё нормально там. Говорят, богатырь.
По случаю рождения сына и не обращая внимания на моё вчерашнее состояние, за завтраком мне было нолито. Я не стал отказываться. Честно признаться, я редко отказываюсь. Просто повода для этого не нахожу очень часто. Но некоторые близкие мне люди иногда говорят, что я люблю выпить. У каждого из нас своя правда...

В справочном отделении роддома, куда я попал около восьми утра, кроме меня и дежурной никого не было.
-Скажите, пожалуйста, у меня, кажется, сын родился, а в списках это не отражено.
-Фамилия?
-Королёв.
-Фамилия того, кто в роддоме лежит!
-Королёва, жена моя…
-Ждите.
Женщина лет сорока со следами отсутствия былой красоты и бессонной ночи на лице отодвинулась от окошка и принялась названивать куда-то. Ей долго никто не отвечал. Я прохаживался в метре от стеклянной амбразуры, совершенно не задумываясь о том, как я раздражаю медработницу.
-Двойня у вас, папаша. Две девочки. Два шестьсот и два шестьсот пятьдесят. И как только она их выродила, - это было сказано как бы не для меня, значительно тише и намного искреннее. - И девочки, и мамаша чувствуют себя хорошо. Не волнуйтесь.
-У меня сын!
-Вы что, не слышали, я только что в отделение звонила? Там пересменка сейчас, людей от дела отрывать пришлось. И не кричи тут, не на улице ведь!
В голосе усталой дежурной раздражение сменялось сочувствием. Кажется, она в одностороннем порядке перешла со мной на "ты". С трудом, правда, но я это заметил.
-Но тёща сказала, что у меня сын родился.
-Она здесь работает?
-Да какая вам разница, где она работает?
-Есть разница. А раз не здесь - просто тебя расстраивать не хотела.
Не сумев уследить за логикой дежурной, я грязно выругался (непонятно в чей адрес) и вылетел на улицу, хлопнув дверью.
Вслед что-то орала дежурная. Солнце припекало всё сильнее. Меня потряхивало. Сигареты закончились. До открытия гастронома оставалось ещё пятнадцать минут. Самое время поразмышлять.
Пелёнок-распашонок на двоих должно хватить. Если не хватит - ещё добудем. Одной кроватки детской тоже на первое время хватит, как мне кажется. Коляску ещё не покупал, потому что надо с женой посоветоваться насчёт цвета. Стоп! Что-то быстро я отказался от сына, а?

Купил сигарет и рванул домой. В автобусе вонько, орут все со страшной силой, лица перекошены, подбородки трясутся, коронки золотые на солнце сверкают, один я затих на заднем сиденье. И водитель молчит, даже остановки не объявляет. А зачем? Едем все к единой цели…

Тёща по кухне порхает. Её глаза источают вселенское прощение.
-Ну, как там наши?
-Все трое чувствуют себя нормально.
-Какие трое? Уж сегодня-то мог бы с утра не напиваться…
-Трое - это жена моя и две дочурки: два шестьсот пятьдесят и два шестьсот.
-Дыхни! Впрочем, у тебя сегодня праздник. Только зачем так шутить нелепо?
-Поедем вместе в роддом, а то у тебя внук, а у меня двойняшки дочки. Брось ты компоты к энтой матери, поедем скорей, пока я с ума не сошёл…

В углу справочного отделения, там, где стояли уголком откидывающиеся скамейки, скреплённые по три, непосредственно под планшетами с информацией для посетителей расположилась странноватая компания.
Мой ровесник, окруженный тремя заботливыми женщинами, две из которых годились ему в матери, а одна - младшая сестра (как две капли воды), принимал безропотно из их рук выпивку и закуску. Он угасал на глазах.
Тёща моя дорогая что-то выясняла через окошко. С той стороны амбразуры сидела светленькая старушка с ликом богоматери. Я прошёл в третий угол и присел на корточки, поворачивая голову то в сторону скамеек, то в сторону амбразуры.

Со стороны скамеек доносилось: "Ну что ты, Толик, разве ж это горя какая? У тибе систёр скока? Семира, правильна. Всех на ноги поставили? И ничаво. А тут тока две девки, глиди бяда какая! Ты выпей, милок, у тибе празник сиводни…"
Наши взгляды с полужидким Толиком каким-то образом встретились и не смогли расцепиться. Он держал в руках очередной стакан, а я сидел на корточках. Он махнул мне рукой с куском отварной деревенской курицы, приглашая к столу. Тёща всё еще стояла около амбразуры.
Я подошёл к Толику и его родственницам, поздоровался: "Вы извините, краем уха слышал, о чём вы говорите. Так у меня сегодня тоже двойня родилась, девочки: два шестьсот пятьдесят и два шестьсот. Конечно, хотелось сына, да ведь и девочки нужны. А то в кого пацанам влюбляться-то?"
Толик смотрел на меня, не мигая, затем опрокинул содержимое стакана в себя, протянул мне освободившуюся ёмкость и жестом велел её наполнить, что было сделано мгновенно. И только когда я выпил самогон, Толик разломил пополам куриную закусь, протянул мне и с трудом вымолвил: "Не ври никогда… Сочувствую".
Тёща подошла неслышно как всегда, тронула меня за плечо, поздоровалась со всей компанией, а потом сказала громко, с гордостью: "Сын у тебя, а у меня внук, тут какая-то путаница вышла с фамилиями. У Кораблёвой две дочки, а у Королёвой - сын. Так что всё в порядке. Поехали за коляской".
Толик выслушал всё, глядя мне в глаза. Его глаза наливались влагой, и я понимал, что это не самогон: "Да я б тебе и так налил, что ж ты? Не ври…"

… Не знаю, как сложились судьбы дочек Кораблёвых. Вероятно, у них уже есть свои дети. Возможно, тоже двойняшки. А у Толика, соответственно, есть внуки. Я всё меньше всем надоедаю и всё больше никому не верю.
Моему единственному сыну исполнилось бы двадцать девять лет. Он не успел жениться. Пять лет назад он не вернулся из Чечни.
 


Рецензии
Надо же, так оптимистично рассказ написан, и такой финал... Очень жаль, что так случилось.

Зоя Архангельская   19.01.2006 22:36     Заявить о нарушении
Так случилось, увы, в десятках тысяч российских семей. А оптимизм, как Вам показалось, - это ведь не оптимизм. Это терпимость и неприятие уныния.

Алексей Колосов   26.01.2006 10:27   Заявить о нарушении