Бомбежки. Грозный-94. Записки Стрингера

Первый налет произошел после завтрака. Мы как раз вываливались из гостиницы «Динамо» - маленькое двухэтажное здание которой, располагалось между жилыми домами и стадионом, недалеко от центра Грозного. Отсюда было близко до президентской резиденции Дудаева, чуть дальше от него МВД и госбезопасность. А главное, на середине пути находилось кафе «Лазания». Единственное порядочное место, где кормили по человечески. Мнацаканян услышав первые разрывы бомб, сразу определил – Минутку бомбят. Минутка - это многострадальный квартал по другую сторону реки Сунжи, южная часть города. Его часто бомбили, его без конца потом будут брать штурмом то федералы, то боевики… До сих пор правда, федералы в основном предпочитали бомбить по вечерам или ночами. Но в этот день они вздумали налететь утром….

Честно говоря, никто из нас уже даже и не дернулся в ту сторону. Привыкли. Вот если оказаться там перед или во время бомбежки… Это был бы экшн, а снимать последствия уже осточертело. Кроме того, держу пари – туда сейчас слетаются все иностранцы, москвичи и стрингеры приезжавшие по утрам в город из станицы Слепцовской или из Хасавюрта, что в Дагестане. Они сбежали туда в массовом порядке, едва федералы начали бомбить город и их предупредили, что безопасность не гарантируется. В Грозном оставались только самые чокнутые - вроде нас. Западные компании сами рисковать не любят. Особенно командно, да еще при большом количестве дорогого оборудования. Теперь они наезжали с утра на своих джипах, быстренько пробегали по городу набирая свежие кадры для перегонов. Им них такая бомбежка была удачей. А мне, нестись на другой конец города из-за воронок от взрывов или пары развороченных квартир с убитыми, не с руки. Уже насмотрелся и наснимал всего этого. Вот если ничего серьезного не подвернется – съезжу попозже, может быть...

Самая сильная, в моральном плане съемка, была сделана раньше. Тогда, после очередного ночного налета, утром пошли на место. Бомбы были сброшены недалеко от нашей гостинички – по соседству с «Французским домом». Так прозвали общагу, где раньше жили западные журналисты. Во дворе пятиэтажного дома было тихо. Несколько человек неловко топтались во дворе. Под деревьями, на табурете застыла изваянием старушка. Русская. Она никого не замечала, ничего не слышала. Перед ней на земле лежали два тела, накрытые одним покрывалом. Пожилой мужчина представился нам Николаем. Бывший рабочий с завода «Серп и молот» кажется… Спрашиваю его - Кто у нее погиб?
- Сын с невесткой. Николай говорил глухо, еле сдерживаясь.
– Они ночью налетели… бомба пробила крышу, прошила 5-й этаж и рванула в квартире 4-го этажа. Эти погибли сразу… Старушку завалило немного, она в соседней комнате спала.
Подхожу к убитым, кто-то услужливо откидывает покрывало… Оба совсем немолодые, постарше меня будут. Сколько ж лет старушке? Отснявшись, подаю знак чтобы закрыли им лица. Она все это время сидит неподвижно, глаза сухие, взгляд невидящий, словно смотрит сквозь меня куда-то. Заканчиваю съемку. Делаю с места несколько кадров развороченной квартиры. Подниматься туда неохота, да и лишнее это уже. Сильнее ее самой с сыном и невесткой, кадров не будет. Это уже «Стаканкино» любит снимать – останки жилья и разные предметы быта разбросанные повсюду, непременно упавшее или сиротливо висящее семейное фото жертв и обязательно какую-нибудь детскую игрушку или опрокинутую колыбельку… Слезу давить из зрителя. Ху...дожники.

Николай подходит вновь.
– А кто-нибудь у нее остался? - Спрашиваю его.
– Нет никого уже – Николай сокрушено махнул рукой – Старший сын под бомбами погиб, когда немцы бомбили, еще в ту войну, а теперь второй - от своих же бомб...
Молчу. Сказать нечего. Что это? Насмешка судьбы? Гримаса истории? Тогда немцы, теперь свои. Кажется вечером напьемся. Хорошо еще Мнац с Надькой где-то шастают, сейчас бы наша радио «Россия» сопли в диктофон размазала. Николай тоже без жилья остался. Его квартиру также разнесло.
– Мы же русские, всю жизнь здесь жили работали, чечены – в аулы свои семьи эвакуируют. У всех родственники там есть. Мало кто остается в городе. А нам куда деваться? – Николай смотрит вверх и глухо с яростью добавляет – Глянуть бы в глаза тем пилотам. Сказал бы я им пару слов.
Молча докуриваем сигареты и я ухожу. Слов нет. Одни междометия. Почему я не ношу с собой флягу с водкой? Хотя, так водки не напасешься.

И вот сегодня, как обычно, еще одна бомбежка. Не пойду. Лучше смотаюсь на окраины, где передовая близко. Там хоть, если повезет, можно будет бой снять. Дохожу до площади перед резиденцией Дудаева. Напротив – развалины гостиницы «Кавказ», захожу в резиденцию и поднимаюсь в пресс-центр. Вот пока выяснял обстановку, услышал, что жертв на Минутке много. Магистраль вся была по обе стороны запружена машинами, люди покидали город. «Грачи»налетели внезапно…. «Грачами» здесь прозвали СУшки – штурмовики КБ Сухового, по аналогии с фамилией министра обороны Грачева, одного из вдохновителей этой войны. Пока говорили, послышалось несколько далеких взрывов. Вроде опять с той стороны. Странно – обычно по два раз подряд на одно и то же место не налетают. Жду когда эти в пресс-центре что-то узнают. Как всегда, толку от них как от козла молока. Спускаюсь вниз и ищу машину. А вот хрен. Все смотались от греха подальше. Время уходит. Подхожу к старикам стоящим напротив президентского «дворца». Старики тут ко мне с уважением относятся. Уже немного знакомы. Следует команда парням, что стоят в сторонке. Один убегает куда-то. Скоро подъезжает жигуль. Едем к Минутке. Водитель, взрослый мужчина, пересказывает подробности первой бомбежки. Слушаю в пол-уха – сейчас все увижу сам. Какое-то тревожное чувство тренькает внутри. Не пойму в связи с чем.

Когда подъехали и вышел из машины понял , что-то произошло еще. Люди толпятся, все взволнованы, все время с опаской посматривают в серое декабрьское небо. Иду вперед… На магистрали по обеим сторонам движения вереницы сгоревших машин. Много легковых, но есть и грузовые (некоторые вещи с собой вывозили). Все машины сожжены, тянет гарью. Я уже знаю – что увижу. Догадаться несложно. Поворачиваю в сторону. На углу толпятся люди. Слышу, говорят о журналистах…. Подхожу к ним. Быстрый опрос дает общую картину. Утром, когда по битком забитой магистрали двигались потоки машин, налетели «грачи». Дорога была запружена. Никто даже не успел выскочить из машин…. Подойти к ним было невозможно. Горел бензин, горели машины… горели… В общем, всё горело. Потом примчались пожарные, скорая помощь, журналисты. Синтия Эльбаум была очень молодой. Лет 19 кажется. С ней был еще ее парень. Бой-фрэнд.

Они вместе мотались по Чечне. И естественно примчались вместе с коллегами сюда. Народ увлеченно снимал, записывал… «грачи» налетели внезапно. Никто не мог предположить, что они вторично прилетят сюда, бомбить. Да и зачем?  Бессмысленно ведь второй раз бомбить сожженные машины. Разве что, зная – там сейчас будет много людей; скорые, милиция, журналисты…. Циничный расчет? Приказ?Синтия укрыться не успела. Рвануло где-то недалеко. Больше никто из коллег не пострадал всерьез. Ее парень был за углом (или успел за угол). Когда дым и пыль рассеялись, ее обнаружили там – на перекрестке… Вот только голову так и не нашли. Воздушной волной оторвало. Люди показывали на лужу крови. Качали головами.
И почему мне так хотелось поймать ее парня и набить ему морду? Бить до потери пульса, ботинками – говнодавами. Башкой об стенку, чтоб выбить мозги. Куда ты ее привез урод? Почему позволил здесь находиться? Девочкам не место здесь. Лешка Вырский будет сопровождать этот груз в Минводы вместе с ее парнем. Повезло бой-фрэнду, что не я. Леша все таки добрый... Но эти подробности узнаю позже – от самого Лешки. Мы тогда в Чечне не встретились. Рейтер сидел в Слепцовской. А мои – Ассошиэйтед пресс, в Хасавюрте. Ладно, работа ждет. 

Отвернулся и пошел к «консервам». Тушенка в жестянке. Много жестянок – они разворочены, закопченные… И в каждой люди (они ведь семьями уезжали, многие). Точнее угольные манекены. Одни скрючились, другие застыли, неестественно выгнувшись на каркасах сожженных сидений… и пустые глазницы, обугленные черепа. Запах, приторно–сладковатый запах сожженого мяса с едкой примесью гари. Представляю, как тут пахло вначале.

Камера сосредоточенно движется от машины к машине. Перехожу к режиму живого фото. Есть ракурс – застыл, 5 секунд съемки, стоп. Следующий ракурс – следующий кадр. Слишком крупно нельзя, подробности смерти не для глаз зрителя. Еще стошнит фермера или домохозяйку…. Спать потом не смогут. Но, и того как, и что снято – достаточно. Прохожу медленно вдоль обугленных колонн, выбирая кадры. Главное не отрываться от видоискателя. Смотреть на все это через оптику камеры. Благо, что экран черно-белый. Это в мониторе уже, будет видно все в цвете. Хорошо, что камеры запахов не пишут.

Ухожу недовольный собой. Фактически, сегодня пролетел как фанера над Парижем. Расслабился, поленился поехать и посмотреть лично – что за бомбежка была. И вот. Теперь снял лишь последствия. Но ехать надо. В Хасавюрт. Там ожидают, что я привезу материал. Это значит – ехать на местной машине по дороге, когда «грачи» шастают днем… У них страсть – охотиться за местными машинами на пустынных шоссе. Уже видел следы таких охот раньше. Но сегодня урок более наглядный. И я теперь точно знаю, что долго еще буду садясь в машину – держать руку на ручке дверного замка, постоянно. И слушать небо. И пусть только попробует водитель включить радио…
Таги - Стрингер.