На поиски исчезающего племени

- Все! Свобода! На целых три дня! – провозгласила Янка, швыряя пузатенькую сумку в угол и плюхаясь «со всей дури» на диван. – Уходим в загул! Экпедиция начинается!
Янка – моя младшая двоюродная сестра. Ей недавно исполнилось семнадцать лет, она домучивала последний класс полного среднего, в ее организме бурлили и выплескивались наружу гормоны. Жила Янка в маленьком патриархальном городке, имела вполне приличных и умеренно строгих родителей и мечтала о карьере фотомодели. Внешние данные подходящие: и пресловутые 90-60-90, и рост 175, и фиалковые в пол-лица глаза, и зубы, как на рекламе «колгейта», и очень светлые, с легкой рыжинкой, волосы до пояса... Отсутствовало только понимание со стороны родителей: они видели дочь серьезным экономистом, делающим головокружительную карьеру в бизнесе родного города. Разумеется, сакраментальное – «только через мой труп!» - звучало на каждый Янкин намек на свое глубокое отвращение к проблемам отечественной экономики.
Прежде, чем отпустить дочь в порочную столицу одну, ее матушка, сиречь, моя тетушка, вела долгие вдумчивые переговоры с моей матушкой, то есть, собственной сестрой. Затем Янкин папаша долго и веско что-то внушал моему отцу. Мои родители дуэтом били себя кулаками в грудь, как бубен, и клялись, что ни за что не спустят глаз с ребенка. И ни за что не отпустят ее бродить где попало... И что спать она будет ложиться вместе со мной ровно в десять ноль-ноль. Наконец, позволение было получено, Янка отправилась на вокзал.
Настала моя очередь принять на себе груз отвественности. Родители повернулись ко мне : Дана, ты должна пообещать...
- Клянусь! – заорала я на торжественное выступление предков. Мысленно уже выруливая в центр города в сопровождении Янки, которую не видела около года.
Мне в ту пору было целых двадцать лет, надо мной нависали госэкзамены на диплом бакалавра, а за спиной таяли в забытьи полтора «одноразовых» романа с невнятными молодыми людьми. А в организме точно так же, как и у Янки, бурлили гормоны и требовали влюбиться немедленно и на всю жизнь. Приезд сестры обещал небольшую передышку в потоке умных книг и мыслей, перегрузивших мою несчастную голову.
- Дана, это не шутки, тебе доверяют несовершеннолетнюю сестру, - начала мама.
Я схватила с окна горшок с кактусом.
- Ты чего? - Удивилась мама.
- Землю есть, клятву укреплять.
- Поставь растение на место. А захочешь есть... захотите – отбивные в холодильнике. Надеюсь, картошки вы сварить сумеете?
- Конечно! – подтвердила я, точно зная, что сварю макарон. Ненавижу чистить картошку. А макароны чистить не надо.
- В общем, я надеюсь ... – невразумительно подвела мама итог, взяла подмышку собаку Бубку и предки отбыли на три дня на дачу.

Янка томно потянулась, лежа на диване: Куда пойдем? Где тут еще водится исчезающее племя?
- Племя кого?
- Принцев на белых мерсах. Одиноких и неприкаянных, но благородных. Которые стригут ногти не тогда, когда они загибаются, а зимой носят не дурацкие вязаные шапочки, а гордо ходят с непокрытой густой шевелюрой. Можно без короны.
 Нарисованный образ моим гормонам понравился, и они продолжили за меня: и самое плохое слово в их лексиконе – «дурак».
- Ну, знаешь ли... – с сомнением сказала Янка, - это ты уже хватила чесчур... Принц должен быть нормальным парнем... с активной жизенной позицией, - повторила она явно из какого–то урока - Так куда идем?
- Надо подумать, куда пускают малолеток.
- Это ты обо мне? – сразу же обиделась Янка. – Да я сейчас фэйсик как нарисую – никто и не догадается, что мне еще чего-то там не исполнилось. Глянь-ка, какой у меня прикидик!
Янка вытащила из сумки нечто некрупное, эластично-тянущееся, прозрачно-пестренькое.
- Ты в этом собралась идти? Все лица нерусской национальности и африканской крови наши будут.
- А ты против? Ну ладно, надену шортики – они плотные, скромные. И ноги видно. А ноги – мое сильное место, – заявила скромная, но продвинутая провинциалка.
На свет был извлечен не очень широкий кожаный пояс с кармашками и заклепками, при более близком знакомстве, действительно, оказавшийся шортиками.
Янка, не долго думая, выпрыгнула из своих джинсов, и натянула шортики. Ноги они открывали, и не только ноги, то и отчасти то место, к которому ноги крепились, а также, спереди почти не прикрывали... Врет пресса – на самом деле, грани между городом и деревней стираются бешеными темпами.
- Ну чего ты кривишься, будто тебе сто лет? – презрительно протянула Янка, - это есть «низкая посадка». Писк. А к ним вот этот топик: я его сама связала, передрала из журнала : видишь, спереди густая сеточка, сзади шнуровочка. Между прочим, его носят без бюстгальтера... Эх, жаль, батя увидел у меня пирсинг на пупке, озверел... Пришлось отказаться. Временно. Да, стареют батькИ, стареют... Из-за каких-то трех, нет, пяти колечек с цепочкой и бусинками такое устроили! Ужас!
- Как стареют? А сколько же Сереге лет? – спросила я с удивлением. Собственно, именно в силу небольшой, по моему мнению, разницы в возрасте, я и тетку, и ее мужа называю просто по имени.
- Да, - вздохнула Янка, - до пенсии рукой подать – 38.
Тем временем, сестрица натянула свой сногшибательный топик в дырочку и сеточку. Моя короткая ярко-красная юбка и футболочка «Манго» - предмет моей гордости - показались мне одеянием монахини... В моем воображении к лицам африканской крови присоединились латиноамериканские мачосы... Может, правильно тетка ее никуда не пускает?
Пока я размышляла над тем, как в голове Янки сочетается подобный смелый стиль одежды и абсолютная детская наивность и невинность, юное дарование выплыло из ванной с нарисованным «фэйсиком». Челюсть у меня отвисла и забыла, где ее природное место.
Нет, все это было классно и прикольно.Замечательно смотрелось бы в каком-нибудь глянцевом журнале, где публикуют то, что никто никогда не наденет. Но выйти на Крещатик в таком виде с этим «фэйсиком» можно было только в сопровождении отряда автоматчиков, которые будут держать круговую оборону от лиц всех кровей и национальностей и расцветок кожи.
- Ну? – требовательно возопила сестрица. – А шузы у меня какие, гля! Отец привез!
Я опустила взгляд: потрясающей длинны и стройности Янкины ноги исчезали в ... вобщем, это было похоже на два небольших трактора «беларусь», знаете, с такими большими протекторами? На них свешивались несколько ярусов разноцветных браслетов из мелких бусинок.
- Нра фенички? – удовлетворенно спросила Янка. – Сама плела.
- Нра, - обреченно пролепетала я. – Ясь, а если вечер прохладный?
- Точно! Май на дворе. Я свитер взяла. Ща покажу.
Она склонилась над своей сумкой, демонстрируя мне то место, из которого росли ее классные ноги, неприкрытое шортиками...
- Во! – радостно извлекла школьница Яна из сумки нечто, и мгновенно в него нырнула. Янка гордо развернула плечи, чтобы я могла увидеть и оценить. – Сама вязала!
Свитер был примерно 56 размера при Янкином 38, плечи свисали почти до локтя, заканчивался он в районе колен, расцветку имел разно-полосатую зигзагооборазную. При этом был связан из очень тонких ниток на очень толстых спицах, что делало свитер прозрачным. Шорто-пояс и сетко-топик на шнуровке загадочно просвечивали сквозь пестрые дырочки петель. Длинные рукава закатаны, ворот-хомут наброшен на голову на манер капюшона.
Я поняла, что столичная студентка Даша Ребченко безнадежно отстала от жизни, и путь мой лежит в монастырь. И диплом бакалавра по специальности управление трудовыми ресурсами не спасет меня от сей участи. А возможно, именно он и является причиной моей безнадежной отсталости... Горькая слеза затрепетала на ее темных ресницах – подумала я фразой из какого-то романа.
- Дань, - обняла меня Янка, - не грусти. Мы и тебе сварганим что-нибудь современное. У тебя же на лице написано – носить НЕЧЕГО. И три восклицательных знака.
Она отступила на шаг: Так. Твой козырь – твои волосы. От них и будем плясать. Белая футболка есть? Побольше.
- Есть, у папы. Ян, только, знаешь, давай твой «фэйсик» немного как бы это сказать...смягчим. А то ты на сову похожа.
- Да? - покладистая Янка исчезла в ванной, зашумела вода. – А я это в одной книжке видела. Называется «История Древнего Египта». Там у всех такой макияж, прикинь – и у мужиков тоже. Правда, я ее не читала, только картинки. Мне ужас как понравилось. Я только от себя еще фиолетовые тени добавила – к моим глазам. Так лучше?
Я про себя подивилась незамутненности ее мозгов. Знала бы я, что через пять лет Янка будет читать исключительно восточных философов и сыпать цитатами из средневекой японской поэзии!
Она появилась на пороге. Краски на лице поубавилось.
- Ага, нормально. Вот футболка.
- А твой батя не заругает? Я же это... ну, он ее уже больше носить не будет.
- Да ладно, «турция» с соседнего базара. Если он вообще помнит, сколько их у него штук.
- Отлично. Иди пока, делай лицо. И побольше голубого, к твоим волосам пойдет. Блондинкам идет голубой. А чья это юбка в клетку? – донесся из глубины квартиры Янкин голос.
- Мамина, не вздумай чего-нибудь с ней сотворить! Убьет. Причем в извращенной форме.
- А ты в нее влезаешь?
- Те че? – я возмутилась не на шутку. Я, конечно, на модель не тяну, но все же...
Прислушиваясь к подозрительному лязгу ножниц, который доносился из моей комнаты, я позвонила Лидке и Ритке – моим подругам детства. Выводить по-боевому настроенную малолетнюю сестричку в боевом облачении в свет одна я остерегалась. Вчетвером – уже надежнее. Отобьемся.
- Держи, - Янка бросила передо мной на диван ворох каких-то веревочек. – Завязывай узелочки. Мы нарядим тебя в романтичную барышню а-ля хиппи.
- И как я это надену? – спросила я, поднимая ворох веревочек, которые совсем недавно были белой футболкой. Сечас же от нее осталось только по небольшому лоскутику спереди и на спине. Все остальное Янка нарезала на тонкие полоски. Почему-то в голове всплыло слово «кокеточка». Так моя бабушка называет вставку на одежде, так сказать, особенность кроя. У меня же слово вызвало совершенно другие, нехорошие ассоциации.
- Говорю же, завязывай узелки, только несимметрично. Давай вместе, быстрей будет. А к ней – юбка, та, в клетку, и обязательно бусы, подлиннее. Есть? И хорошо бы босиком... – мечтательно завершила она.
- На Крещатик? Босиком? Только до ближайшего милиционера.
- Так я же понимаю, - грустно ответила невинная школьница.- Не доросло наше общество еще до истинной красоты.
- Не доросло, - благоразумно согласилась я. – И потом – ноги будут грязными.
Я с удовольствием посмотрела на свою чистенькую ножку со свежим педикюром. Коварная Янка перехватила мой взгляд. Подозрительно хмыкнула и задумалась.
- У тебя какой размер? – наконец, завершила она таинственные размышления. – У твоего бати есть такие ботинки, на толстой подошве? Они же вроде любят лыжи...
Я поняла, что пора брать инициативу в свои ежовы рукавицы: 45! А у меня – 38!
- А если на толстый носочек.... – начала дорвавшаяся до дизайна Янка.
- Ни за что! Только босоножки! Я специально в салон красоты ходила, приводила ноги в порядок не для того, чтобы в лыжных ботинках на толстый носочек гулять в средине мая по Крещатику! – отрезала я.
- А если...
Но тут в дверь позвонили.
- Это девченки, - подхватилась я. – Лидка и Ритка. Мы идем все вместе.
- Класс! – обрадовалась Яна. – Мы и им поможем одеться красиво...
Я сделала вид, что этой фразы не слышу. Они и сами вполне в состоянии сообразить подходящий прикид, у себя дома.
Я открыла дверь и замерла на пороге.
- Если ты скажешь, что мне не идет, я тебя убью, - предупредила мою реплику Лидка.
- Идет, - поспешила я согласиться. – Только я думала, что такой перманент вышел из моды, еще когда моя бабушка была девушкой.
Лида пожала плечами: Мерилин Монро гораздо моложе твоей бабушки. Правда, я не хотела такого эффекта. Ну, немного передержала.
Издалека можно было подумать, что Лидка вырядилась в каракулевую шапку: ее густые волосы стояли вокруг головы правильными густенько посаженными и круто закрученными пружинками. И цвет их не имел ничего общего с естественной Лидкиной мастью, именуемой «брюнетка».
- Надо было парикмахершу убить, а не меня.
Ритка радостно захохотала: Увы, сестра решила сэкономить, и приобрела все необходимое для домашней завивки. Так что теперь мы имеем прическу «мелкий бес» цвета «цыпленок новорожденный».
- Подумаешь, отрастут, - отмахнулась оптимистка Лидка.
Я представила, как из-под «цыпленка новорожденного» серии «мелкий бес» отрастают родные прямые темно-каштановые замечательные Лидкины волосы...
А все ради чего? Вернее, кого? Того самого, неповторимого представителя исчезающего племени прекрасных принцев? Каждой – своего, единственного и на всю жизнь? Что ж, жертвы принесены. В бой. То есть – в путь.
В атаку. Урааааа!