Не девятое мая

Сегодня не день снятия Блокады. Никто не возлагает венков на Пискарёвке, вспоминая подвиги той войны. И салют сегодня не трескается сухарями на чёрном небе. Да и зачем? Ведь не девятое мая. Никто не покупает гвоздик, не напутствует тебя с открыточным поддельным чувством: «Придите домой и скажите бабушке: «Спасибо, дорогая!..» Не маршируют, не выпивают, не скорбят. Сегодня не день снятия блокады. И не девятое мая.
Но сегодня мы вспомнили войну. Без венков, без пошлых блестящих открыток, без пышных пафосных речей, которые заставляют заучивать наизусть, чтобы потом выступить с ними, так, «для галочки». Просто, когда на градуснике за двадцать ниже нуля, когда на улице лицо покрывается инеем, и пьёшь без конца чай, чтобы согреться, обязательно сорвётся что-нибудь жёсткое с языка о погоде. О холоде. О жизни. Начнёшь жаловаться и страдать, и вдруг станет стыдно. Ведь одно дело: минус двадцать пять на улице, а на тебе шуба, или ты дома пьёшь чай, греешь ноги под горячей батареей. И совсем другое – те же минус двадцать пять и ты без шубы, без чая, без батареи, и без еды, без спокойствия, без тёплых сапог и просто - без дома... И без сил, без мира, без тишины. И те же минус двадцать пять.
Сегодня мы закрыли тетради на уроке физики. Мы вспомнили войну. У кого-то шарф, замотанный, как слоёный пирог, греет шею, кто-то в больших рукавицах, а некоторые просто ёрзают на стуле, стараясь согреться.
Люди тогда тоже были разные. Часто говорят, каждый был по-своему герой. Были подвиги. Но и проступки были. Кто-то страдал, а кто-то наживался на войне. И не всегда хватало мужества, самообладания, воли. Через два месяца после начала блокады многие и вовсе перестали ходить в бомбоубежище, ложились головой друг к другу, чтобы если убило, то сразу всех. Кто-то варил клей, а кто-то ел других – умерших.
Мы вспомнили войну. Я не узнала на физике новых формул, но я узнала новый Ленинград, новую блокаду. Я подумала вдруг, что моя соседка впереди так же завязывает толстый широкий шарф, закрывая подбородок, как любая девушка в суровую блокадную зиму. А мне так же неудобно держать в варежке ручку, как любому школьнику в сорок первом. И когда мы слушаем рассказ физика о блокаде, по воспоминаниям его матери, мы молчим так же, как в блокаду ленинградские ученики.
Мы вспомнили войну. Это получилось как-то неожиданно, случайно и естественно. И никто вспоминать не «готовился», как перед девятым мая. И хорошо, что сегодня не девятое мая. И я даже рада, что минус двадцать пять. Люди, как бильярдные шары, скользят по ледяным тротуарам, спешат спрятаться, в дом, в тепло, как в лузу. Спешат сесть рядом и согреться. Такой мороз на улице сплачивает, сближает даже, когда смотришь на него из окна. Даже когда в руке - чашка горячего чая.
Мы вспомнили войну. И, несмотря на то, что сегодня не девятое мая, мне хочется поздравлять с Победой. Ведь для чего выстояли ленинградцы, ради чего терпели? Чтобы в один обычный день, не девятое мая и не день снятия Блокады, любой из нас пришёл бы домой с красными от мороза щеками, развязал бы толстый шарф, обмотанный вокруг шеи, снял бы варежки, и, согрев ноги под батареей, пил бы горячий чай...