Жизнь

Я родился 19 июня 1933 года в городе Красногорске Московской области и оповестил весь мир об этом громким, сильным баском. Принимавший роды врач сказал, что, очевидно, мальчик будет капитаном судна. Пророчество оказалось правильным, я действительно стал капитаном (командиром) атомной подводной лодки. После революции 1917 года прошло всего лишь 16 лет, то есть я чуть-чуть не застал царя, дворянство, купечество. Было лето 1933 года, в Германии к власти пришел Гитлер, в СССР шли аресты "врагов народа", а Сталин стал диктатором страны. Жили мы в Рабочем городке, так он назывался, от Москвы это совсем недалеко, по Рижской железной дороге остановка Трикотажное. Рядом со станцией стояла церковь, которую уже успели к этому времени превратить в клуб. Ниже станции находилась чулочная фабрика из красного кирпича, построенная ещё до революции. Далее дорога шла в гору, где на возвышенности и находился Рабочий городок. Возвышенность на которой стояли дома, далее круто переходила в склон, где росли деревья и кустарник. Недалеко от склона были расположены сараи, где жители городка хранили дрова и содержали домашнюю птицу и даже свиней. Склон также резко внизу переходил в равнину, ведущую к речьке. К западу от городка находилась старинная усадьба, где после 1917 года сделали дом отдыха имени Шмидта О.Ю. К востоку от городка находилось место, где регулярно запускали планеры и называлось оно Планерное. Сейчас туда подошло метро, остановка Планерное, а это место стало частью Москвы. Рабочий городок в основном состоял из двухэтажных домов, которые были построены из дерева, внутри и снаружи облицованные штукатуркой, с печным отоплением и с туалетами "прямого падения". Холодная вода подавалась только на кухню. Все квартиры были коммунальными. Наша квартира состояла из трех комнат, общих кухни и туалета. В одной комнате жила наша семья: Мама, Бабушка и я, во второй – пожилая женщина и её взрослая дочь, в третьей – семья Рязанцевых: отец, мать, бабушка и их дочь Рая, которая была старше меня года на два. В нашей комнате было всего лишь одно окно, которое выходило на север, солнечный луч попадал к нам только летом к вечеру, когда солнце уже начинало заходить. В комнате стояло две кровати, стол, комод и шкаф, над комодом висела черная тарелка - рупор местного радиовещания. На комоде стояла коробка с "сокровищами" Бабушки, которые она иногда показывала мне, сопровождая тем или иным объяснением – рассказом. В коробке были следующие вещи: несколько дореволюционных монет с двуглавым орлом, открытки из США, которые привез её второй муж – профессиональный революционер. На открытках было много красивых машин и людей украшенных гирляндами цветов, красивые дома. Наверное, это были какие-то праздники или карнавалы, и я даже тогда думал как это могло случиться, что её муж уехал от такой красоты. Когда Бабушка уходила в магазин, то она мне говорила, чтобы я эту коробку не трогал, так как через репродуктор она всё узнает. Я подбирался к коробке, но голос диктора меня отпугивал, я даже просил его разрешить мне залезть в коробку, но он не отвечал. Все в доме знали, что мы в какой-то степени иностранцы – латыши. Латвия в то время была буржуазной республикой. Бабушка говорила по-русски с явным латышским акцентом. До 1915 года Бабушка, Дедушка и Мама жили в Латвии, в том числе и в городе Рига. На 1 мая 1937 года мимо нашего дома на небольшой высоте летели воздушные шары с портретами наших вождей со стороны Тушино. Две старухи смотрели на них и говорили одна другой: "Смотри, смотри антихристы летят!" Дома я рассказал Бабушке, что видел на улице летающих антихристов, она поинтересовалась как они выглядели, после моего описания она пришла в ужас и сказала, чтобы я больше никому об этом не рассказывал. Наши соседи Рязанцевы к праздникам готовили самогон, добавляли в него махорки для крепости и забористости. От этого напитка они иногда напивались до буйства, в эти дни Бабушка и Мама запирались и из комнаты не выходили. Я помню как Рязанцевы долго и громко ломились в дверь, стучали и приглашали к себе выпить. Часто Семён Рязанцев приходил с работы пьяный, домой не шёл, а ложился на лужайке перед домом и начинал представление с руганью и матом. Выходила его жена Маруся с подушкой, клала её ему под голову и он засыпал. Для детей это было необычайное развлечение. Правда, отдельные слова мы запоминали и бездумно их повторяли, за что мне дома однажды чуть здорово не попало от Мамы, но разобравшись она поняла, что смысла этих слов я не понимаю. Посреди посёлка была расположена пожарная часть и каланча, недалеко от них стоял деревянный одноэтажный магазин. Рядом с магазином летом продавали мороженое. У продавца были две круглые вафельницы: одна поменьше, другая побольше. Сначала он клал в вафельницу вафлю, на которой стояло имя мальчика или девочки, потом он ложкой заполнял мороженицу белой сливочной массой, далее клал вторую вафлю и выдавливал – получался круглый брикет, который нужно было облизывать по периметру. Сам процесс был очень завлекательный, а мороженое необычайно вкусным. Весь день я находился на улице, поэтому, наверное, почти не болел. С детства о всех временах года у меня остались яркие воспоминания. Весна: снег быстро таял, повсюду текли ручьи, где мы строили запруды, устанавливали водяные мельницы (палочка с лопастями), пускали кораблики. В апреле пили берёзовый сок через соломинки прямо из лунок, которые нам делали взрослые. Уже тогда я знал, что потом эти лунки нужно замазывать смолой. Май месяц мне запомнился тем, что по вечерам летало много майских жуков, которых мы ловили сачками, шапками и чем только можно. Потом жуков сажали в коробочки с берёзовыми листьями, менялись ими, наигравшись, отпускали на волю. Летом Бабушка брала меня и других ребят из нашего дома и мы шли за речку в лес или на одну из полян перед рекой, где она нам рассказывала сказки или читала детские книжки. Часто купались в речке. Осенью я с ребятами любил ходить на свалку, которая находилась в овраге недалеко от дома, где мы находили осколки битых тарелок и кружек. Особенно ценились осколки с каким-либо рисунком или цветами. Наши родители, конечно, такие археологические раскопки не одобряли.
Бабушка Эмма часто рассказывала мне о своей жизни. Она родилась в 1889 году в Латвии на хуторе Палши, это недалеко от шоссе, идущего из Риги на Псков. Отец её Эдуард Дейгелис был сирота, его отец или мать были из Швеции, по другим сведениям он был внебрачным сыном немецкого барона, теперь это уже невозможно выяснить, а жаль. Мы в лучшем случае знаем имена своих прадедушек и прабабушек, а многие и этого не знают и не интересуются. И растут у нас дети и внуки "иванами" не помнящими своего родства. А вот на Кавказе помнят своих предков до пятого и более колен. Эдуард учился четыре года в Риге на садовника, после окончания учёбы он стал работать у немецкого барона, которого в имении почти никогда не было, большую часть времени он проводил в Германии. У Эдуарда было в подчинении несколько помощников, ему самому не нужно было заниматься физическим трудом. Он хорошо говорил по-немецки, на работе ходил в костюме, белой рубашке, при галстуке. Семья имела двух коров и другую скотину, барон хорошо платил за работу, все дети могли кончить гимназию и продолжать дальше учёбу. Всё было бы хорошо, но в своё время он пристрастился выпивать. Однажды, барон вернулся в родные края, устроил у себя прием, пригласил к себе своих друзей и знакомых. Эдуард много выпил и пошел "побеседовать" с бароном, на немецком языке стал болтать всякую чушь. На следующий день барон его уволил. Семье, которая состояла из отца, матери – Зане, детей: старший-Юлиус, средний-Карл, младший Янис, самая младшая Эмма (моя Бабушка) пришлось идти к "серому барону", этот из своих богатеев латышей. Тут пришлось всё делать самому: копать, сажать, подстригать и так далее, а плата была гораздо меньше. Главой в этом хозяйстве была молодая жена "серого барона" - Хозяйка. Детям пришлось ограничиться церковно-приходской школой, а далее идти работать, пасти свиней и так далее. Хозяйка была жадная; дом, где жили батраки имел шесть окон, четыре из них выходили в сад. Так вот эти четыре окна она приказала забить досками, чтобы батраки не смотрели на яблони и не соблазнились их украсть. Своего престарелого отца Хозяйка содержала в каком-то сарайчике, плохо кормила. Эдуард у этого "серого барона" ещё больше стал пить. Дети батраков должны были целовать руку у Хозяйки при приветствии. Эмма не целовала – Хозяйка её ненавидела и другим говорила: "У садовника дочька воображает из себя что-то…" В праздники "серый барон" собирал у себя за столом садовника, мельника, кузнеца, далее за их спинами стояли батраки и прислуга, в таком положении и угощались, кто стоял – тому что-то и перепадало. На праздники Хозяйка одаривала детей батраков подпорченными яблоками. (Продолжение будет)