Филя

 Добрым пареньком рос Лёня. Один Бог знает, сколько перетаскал он домой выброшенных злыми людьми котят да щенков. Мать Лёни, - добрая, милосердная женщина, отмывала их, откармливала до живого блеска в глазах, а затем раздавала по добрым людям. Отец же, заметив в доме очередную живность, лишь поглаживал свои  пышные, пшеничного цвета усы и, покачивая головой, уходил в другую комнату. В доме у них тоже жили питомцы с помойки - большой одноглазый кот и кошка с отрубленным хвостом, - вообщем те, кого нельзя было нигде пристроить, да и не сильно старалась мать Лени. Просто оставила их у себя, да и всё. А те платили за это привязанностью да ласковым покладистым характером. Во дворе же бегала хромоногая дворняжка по кличке Шарик, прижившаяся у них по той же причине, что и кот с кошкой.
Славным, добрым парнем вырос Лёня. Уважали его и старые и малые. А уж чтоб, какую при нём животину обидеть - так это не могло прийти в голову, даже самому отъявленному злодею. Возмездие наступало сразу же. Был однажды вот такой случай: сидел он как-то в скверике и с жалостью наблюдал за маленькой собачкой. А та, потеряв хозяев, увязывалась за прохожими, пробегала за ними несколько метров но, распознав что ошиблась, вновь начинала метаться по скверику. А на соседней лавочке со сложенным зонтом в руках сидел какой-то парень, по виду не русский, и стал он, посвистывая, ласково подзывать собачку. Собачонка, извиваясь всем телом и радостно помахивая хвостом, на полусогнутых лапах подошла к нему. А тот, вдруг взял и ударил её зонтом по голове. От боли, неожиданности и треска, с которым зонт опустился на её голову, собачка оцепенела, но тут же пришла в себя и, отчаянно заскулив, бросилась прочь. А через мгновение чернявый паренек, сбитый с лавочки крепким Лёниным кулаком, уже сам ползал по земле на четвереньках, не совсем понимая, что произошло. Вот так примерно Леня поступал со всеми, кто обижал зверушек.

Жила Лёнина семья в пригороде, в деревянном доме с примыкающим ко двору небольшим огородом. Возвращался как-то Лёня поздним июльским вечером домой, и вдруг со стороны канавы, что тянулась вдоль дороги, услышал чей-то тихий жалобный стон. Подошёл Лёня к канаве, вгляделся - ничего не видно. Пригляделся повнимательней, и в тусклом свете уличного фонаря на дне канавы заметил нечто небольшое и тёмное. Протянул руку и тут же, уколовшись обо что-то, отдёрнул. В канаве, с закрытыми глазами часто и тяжело дыша, лежал ёжик. Пострадал, видно, бедолага, от колёс автомобиля или чьёго-то тяжёлого ботинка. Лёня снял рубаху, окутал ею ёжика и принёс его домой.
- Лёня, да что ж мы с ним делать-то будем!? - Увидев ёжика, всплеснула руками мать. - Грязный да колючий. Ни помыть его, ни постирать.
А отец по своему обыкновению лишь покачал головой, погладил усы и ушёл в другую комнату.
Ёжику залили в рот несколько ложек тёплого молока и положили на стареньком ватнике в углу Лёниной комнаты.
- Ну, ничего, если сразу не помер, значит - выживет, - успокоила, мать Лёню.
Утром, когда перед ёжиком поставили тарелочку с молоком, он открыл глаза, во взгляде его чёрных бусинок не было страха, в них светились лишь покорность и благодарность.

Ёжик быстро поправлялся, и через три дня уже вовсю ковылял по дому. А через неделю поселился в деревянной пристройке во дворе, где летом ночевал Лёня. Облюбовал он тёмный угол под низкой, широкой скамьей, стоящей у входа; натаскал туда газет, тряпок и устроил там себе нору. Днём ёжик отлеживался в норе, вылезая из неё только тогда, когда перед скамьей ставили миску с молоком, в котором были размочены кусочки белого хлеба. Блюдо это - ёжик полюбил ужасно. Назвал Лёня ёжика Филей. И привык тот к своему имени так, что если Лёня звал его: «Филя, Филя!», - тут же покидал своё укрытие и, семеня лапками, спешил к нему. «Филя, Филя», - ласково поглаживал его по колючкам Лёня. А тот, хоть и не изгибал спину и не мурлыкал, как одноглазый кот Васька, но по всему было видно, что такое хозяйское внимание ему дико нравится. Лёня выпилил в нижнем углу двери отверстие, и Филя по ночам выходил гулять во двор. Шарик по началу рычал и пятился от него, но вскоре привык, и завидя, радостно помахивая хвостом, подбегал, предлагая поиграть. Но ёжик сворачивался в клубок и оставался так до тех пор, пока Шарик не оставлял его в покое. Ближе к рассвету Филя возвращался в пристройку и, вскарабкавшись на диван, устраивался рядом с Лёней. А Лёня, проснувшись, уже не переворачивался на другой бок, пока осторожненько не отодвигал его. Потому что хоть и ручной стал Филя, а уколоться об него можно было запросто. Была у Лёни девушка, по имени Оксана. Засиделись они как-то допоздна, и осталась она у него ночевать. Постелил ей Лёня на диване, а сам устроился на раскладушке. С рассветом Филя возвратился с ночного дозора и, по своему обыкновению, забравшись на диван, устроился сбоку девушки. На свою беду, Оксана во сне перевернулась с боку на спину…..
Лёня проснулся от громкого девичьего визга. Оксана с перепуганным лицом стояла посреди комнаты. А на диване, свернувшись клубком, распушив от страха колючки, лежал Филя. Лёня осторожно взял его на руки и положил на пол, возле скамьи. Филя, перепуганный не меньше девушки, тут же юркнул в своё убежище. А Оксана категорически отказалась ложиться спать. Пришлось Лёне ни свет, ни заря провожать ее пешком домой, аж в центр города.
Так, вообщем-то без каких либо дальнейших приключений, прожил Филя в пристройке все лето. А тут осень подошла, пожелтели на деревьях листья, зарядили нескончаемые дожди, подули студеные промозглые ветра. Жить в пристройке стало холодно, и Лёня перебрался в свою комнату, а Филя ни в какую не захотел жить дома. Он, как и прежде гулял по ночам, и шустро выбегал из под скамьи днём, услышав, что Лёня зовет его. Прошло ещё немного времени, и как-то утром Лёня принес миску молока, поставил её рядом со скамьей и позвал ёжика, но Филя не вышел. Отодвинул Лёня скамью, но там никого не было. Не вернулся Филя в свою нору. Ушёл, наверное, в лес, что начинался сразу же за огородом - устраиваться на зимовку….
            
Зима в тот год выдалась как никогда снежная да морозная; зато весна ранняя – дружная. И в начале мая, когда березы опушились нежной листвой, потеплели вечера, и от черемух потянул горьковато-сладкий аромат распускающихся цветов, Лёня опять переселился в пристройку. Прошло еще немного времени, и вот однажды, он проснулся среди ночи, явно чувствуя, что в комнате кто-то есть. Осторожно включил свет и улыбнулся. Рядом, тихонько посапывая, лежал Филя.
«Филя, Филя», - погладил его Лёня, а ёжик даже колючки от удовольствия прижал - уж очень нравилось ему такое хозяйское внимание…