Миг

 Миг
Александр шёл по весеннему свежему хрустящему снегу. Перед глазами, помимо общего уличного фона, мелькали маленькие светящиеся частички. Он давно привык к подобному наблюдению, за так называемой праной, и особо внимания на это не обращал. Это раньше его удивляло, когда он, словно под микроскопом, начинал видеть хаотическое, но в то же время упорядоченное движение мельчайших заряженных частиц, находящихся в воздухе. Приблизительно в то же время, он наблюдал за истекающей из его глаз желтоватой субстанцией, оседавшей на стене, на которую он смотрел не отрываясь. Когда краска на стене насыщалась, желтые пятна энергии растекались, меняя формы, а новое облако свечения, очередной волной исходя из глаз, наслаивало всё новые и новые подвижные формы. Затем менялось освещение, и он наблюдал, уже без усилий, за живым воздухом, среди которого он находился. Но тогда он не знал, что воздух действительно живой, хоть и кажется прозрачным. А теперь это его уже ни сколько не волновало. Едва улавливаемый запах ионов напоминал о разных местах и моментах, когда возникали похожие ассоциации.
Не смотря на выпавший снег, на улице было тепло. Казалось, он шёл, разрезая воздух и оставляя за собой водовороты воздушных потоков. А шёл он "в никуда". Просто у него был выходной. Скучная суточная работа, с размышлениями о нереализованности потенциалов в этой жизни и с отсутствием иных подходящих условий. Скучный выходной, когда большинство интересов в жизни уже пройдены и ничего нового, чем можно было бы заинтересоваться. Единственный интерес, пожалуй, оставался - его взаимоотношение с природой. Не той природой, на которую выезжают по выходным, а с природой разлитой во всём. Побродив по улицам, то усиливая, то ослабляя свой ритм, он вернулся домой и сел на диван. Атма уличной сферы существенно отличалась от домашней. Если на улице она более разряженная, то дома была довольно большая плотность и нагнетённость. И действовало это соответственно, в одном виде помогало некоторым процессам, в другом - давило, в третьем - побуждало к каким-то действиям.
Ему захотелось избавиться от каких-то пут, периодически ощутимых и вызывающих давящую безысходность и тоску. Избавиться от этого, на короткое время, не было проблемой, но потом это приходит снова и один и тот же вариант краткосрочного избавления не срабатывает. Он сел поудобней и начал перебирать в себе различные настройки. Тело послушно генерировало вибрации нужной частоты. «Нужно бы раствориться» - подумал он. Вначале тело загудело сильней, как небольшая электростанция, нагнетая в окружающее пространство достаточное количество энергии. Когда насытились эфирные частицы воздуха, звук тела сменился другими вибрациями. Воздух заколыхался, проявляя местами яркие свечения, затем потемнело и множество жёлтых и серебристых частиц двигалось в темнеющей комнате. Было даже заметно, как от Александра отлетают серебристые разряды. Тело начало затихать, ища слияния с проявляющимися пространствами, и природа начала сама воспроизводить изменения частотных колебаний. Миг меняет всё. Реальность становится другой, точнее - проявляется ещё несколько реальностей и, за ними, эта бывшая реальность перестаёт быть истиной...
Это он понял давно, ещё когда он занимался йогой, развивался, так сказать, на пути духовного поиска. Он хотел научиться левитации, но ни чего не получалось, а запоминать многочисленные настройки и тончайшие переходы изменений было сложно - столько разнообразных вариантов возникали сами по себе! В один из моментов он очутился в пустоте. Просто так получилось. Он перепробовал уже множество разных настроек, начиная то с одной, то с другой, усиливая и ослабляя потоки выделяемой энергетики. Его организм научился, уже самостоятельно, после первого же импульса подсказки, воспроизводить нужный вид электричества. Находящиеся в пространстве частицы энергии начинали послушно вибрировать в нужной частотности... В зависимости от настройки, он добивался того или иного действия. Но вначале ни чего не получалось, пока он не понял, что у природы нет противоположностей, а есть лишь многогранность. Попытки верить «во что-то» вызывали спазм противостояния. Попытки чего-то добиться - вызывали напряжение, но эффект был невелик. И лишь когда из его понимания исчезли: упорство, противоположность и противостояние - его воля начала свободно работать в пространстве, которое (как оказалось) не имело свойств, а лишь обретало их, преобразовывая и дополняя неизвестными факторами.
В то время он впервые столкнулся со многими неизвестными проявлениями природы. И во время одного из экспериментов, он очутился в переходной пустоте пространства. Немного обеспокоившись своим необычным пребыванием, он поторопился сменить ускользающую волну вибраций и... И занырнул в другое место. Это было другое помещение, с другим интерьером и освещением. Потом пространство завибрировало самостоятельно, как бы растворяя его самого. Активные заряженные частицы так быстро двигались, вокруг и свозь него, создавая эффект электрических разрядов, что ему казалось, что он растворяется или превращается в поток несущихся протонов. Потом что-то ухнуло, как будто провалилось в яму, и он потерял сознание. Возможно, в это время и мелькали какие-то образы или лица, но это с трудом переносится в нашу реальность, как и звуковое сопровождение.

Очнулся он в каких-то кустах. Попробовал пошевелиться. Движения оказались неуверенными и тело плохо его слушалось, словно его выжали, перед тем как очнуться.
Невдалеке послышались шаги. Александр приподнял голову и увидел приближающегося мужчину. Тот подошёл и обратился, как к старому знакомому: «Что развезло? Пошли, покажу кое-что.»
Александр попытался встать. Это получилось, но с большими усилиями. Вставая, он обратил внимание на то, что одежда на нём была другая, его руки были распухшими и в грязи, а левому глазу что-то мешало открываться полностью.
- Ну, чего разлёгся! Хватит отдыхать, и так пол дня проспал.
- А вы кто? - спросил Александр, и тут же обратил внимание на то, что его голос стал хриплым и чужим.
- Дед Пихто! Ты что, Санёк, после стеклоочистителя корефанов забыл? Пошли, я там медь нашёл, обожгём, сдадим, курёхи подкупим.
Александр оглядел себя. Выглядел он не важно. Грязные трико и кроссовки не по размеру, рубаха с длинным рукавом... Зудящая мошка заставила его отмахнуться и почесать челюсть. Оказалось, у него росла бородка. Тут он обратил внимание на нос, единственное, что он мог видеть на своём лице. Нос был явно сломан.
- Слышь, как тебя там... Зеркало есть?
- Не до зеркала сейчас, Санёк - Зинке ты и так понравишься, а бугру надо ещё хавчика купить.
- Какому бугру? Какая Зинка? - просипел Александр, пытаясь понять, что же всё-таки происходит. Если это будущее, которое он хотел увидеть, проникнув через пространство в котором времени не существует, тогда нужно как-то выбираться из этого дерьма. Если бы это был сон... Нет, это был не сон. Реальней некуда! А незнакомый мужик продолжал что-то говорить: про речку, про костёр, про оплошность, которую бугор не простит, про то, что всё промокло после дождя. Александр шёл за ним, слегка покачиваясь, пытаясь осмыслить сразу две реальности. Где-то он уже слышал, как люди перемещаются сознанием и телами, но как это происходит - никто не объяснял.
Пока он размышлял, они подошли к реке. Какой-то мужик ловил рыбу на берегу. Завидев рыбака, идущий впереди стих, со словами: «Ну, Санёк, теперь держись!»
А рыбак направился к ним, помахивая металлической дужкой от кровати.
Что произошло дальше - Александр не понял. Рыбак набросился на него, нанося удары по спине, голове, рукам и ногам. Уже когда его начали топить, Александр понял, что это и был тот самый «бугор», но тело плохо слушалось и было уже поздно. Последний удар пришёлся по затылку. Мутная вода перед раскрытыми глазами и уже ни какой боли...

- Сашенька-а! - кто-то бил его по щекам, - Просыпайся! Всё вкусное съедят.
- Да не хочет она! - слышен был в тумане возвращения ещё один женский голос.
- Александра! Очнёшься ты, наконец!
Он открыл глаза, перед которыми ещё не исчезла сцена утопления. Две женщины лет тридцати, слегка подвыпившие, приводили его в чувство. Первым делом он посмотрел на нос. Нос был цел. Но форма носа была не его. «Значит это не будущее...» - пришла первая догадка.
- Наконец-то наша Шурочка проснулась.
«Шурочка? Александра?...» Он попытался вскочить, но движения получились полупьяными, да и зеркала, чтобы понять догадку, ему не понадобилось. Бледные ноги с парой синяков на них, худые руки и непривычно встряхнувшаяся грудь - всё ему объяснили.
- Сейчас... Приду в себя... - сказал он непривычным для себя голосом и лёг, пытаясь осмыслить дальнейшие действия. Видимо, он снова попал в чужое тело. Пытаться объяснять этим двум женщинам, что он это не она, не Шурочка, а Александр - бессмысленно. Можно объявить об амнезии, пусть разъяснят, что к чему. В этом теле почувствовалась какая-то интрига. Он пробежался по ощущениям тела и, в чём-то, ему было даже интересно поощущать себя женщиной. Он провёл рукой по груди, обвёл своим уже тонким пальчиком вокруг соска, слегка похлопал по животу - ничего, ощущения своеобразные. На миг он даже ощутил себя в образе томной кошки. «Неплохое тельце... А куда, интересно, хозяйка подевалась? Ноги гладкие и не кривые... Синяки, правда, видны... Стрижка короткая... Интересно - я блондинка или брюнетка?»
Он сел на диван и начал поглаживать себя по ногам.
- Это ты пред мужиками будешь демонстрировать, а перед нами не надо, - сказала на это действие русоволосая.
- Зеркало есть, девки?
- А куда бы оно делось!
Он встал и начал искать ванную комнату, где наверняка должно быть зеркало. Взглянув на своё новое лицо, он улыбнулся. Тёмный волос, бледное лицо с узким подбородком, небольшие круги под глазами, ровные, слегка подвыщипаные брови, средние фигурные губки и серьги в ушах... Ни чего общего с Александром это лицо не имело, вот только глаза... В глазах, во взгляде, не взирая на другой цвет радужки, было что-то знакомое ему. Это был его взгляд.
- Ты подмываться пошла, что ли? Там чистое полотенце на батарее возьми, моё не трогай, - услышал он голос, доносящийся из комнаты.
«Не плохая идея» - подумал он и решил опробовать эту процедуру, раз подвернулась такая возможность. Может оттого, что процедура была для него новой, может ещё отчего-то, но он прочувствовал много новых и интересных ощущений. Может какой-то процент транссексуалов идут на операцию именно поэтому? Новое вливание чувств... Даже душ по иному воспринимается.
Выйдя из ванной, он прошёл обратно к женщинам, сидевшим за накрытым столом.
- О, посвежела сразу! А то мы думали - ты загнёшься.
- Девки... Ни чего не помню... Даже как вас зовут - не помню... и кто я...
- Прикалываешься?
- Нет. Будто по голове кто ударил...
- Если ты серьёзно - то дело хрень... - сказала русоволосая, - Меня Надей зовут, а её Оксаной... Чё, правда ни чего не помнишь?
- Понимаешь, перед тем как проснуться, мне снилось, что я мужиком была, - начал осторожно Александр. Понятия того мужика остались, а всё моё куда-то исчезло.
- О-о-о! Интересно... Слушай, а у тебя там ни чего не выросло? А то, может научишь чему?
- Если брать за основу мужика, то наоборот - рассосалось.
- Так ты теперь и с мужиками не умеешь обращаться?
- Надеюсь, научите...
- Без проблем! - сказала Оксана и тут же высказала свою догадку, - Слушай, а может - это тот клиент на тебя так повлиял? Я же говорила - он экстрасенс какой-то. Стоит и давит взглядом, меня даже колбасить начало. Я поэтому и сбежала...
- Какой клиент?
- Да мы мужиков так называем, которых на бабки раскручиваем.
- Ну это я понял... Тьфу ты! Поняла...
- Круто! - усмехнулась Надежда, - Я бы тоже хотела попробовать себя мужичком ощутить... Во бы я нашему Славику рожу начистила! Да и почувствовала бы, что мужики с нами ощущают.
- А если понравится? - спросила Оксана.
- Если понравится - я к вам приду.
- Вот так и рождаются лезбиянки... - произнёс в пол голоса Александр. - Вы мне хоть расскажите, что было до того, как я проснулась.
- Что, и как стол организовала, не помнишь? Ни-фи-га, такой праздник замутила и не помнит! Ну ладно, слушай, - продолжила Надя, - за точность не ручаюсь, но всё с твоих слов. Ты когда с этим мужиком уехала из ночного клуба - к нам Славик подскочил, спрашивает: «Где мой налог! Клиента сняли, а процент где?» Я ему пыталась что-то объяснить - только по шее заработала. А ты приехала утром - кошель от денег ломится, в пакете коньяк и сухое... Решила праздник устроить. Оксана предложила раскумариться, но ни чего, кроме шалы, не нашла. Ты напыхалась, потом начала отчаянно кружиться, изображая ведьму, и упала замертво... Думали, ты уже на том свете с духами общаешься. А что ты с ним делала, с этим странным мужичком - мы не знаем. Может подпоила чем, может и так заработала. Говорила только, что он крутой чувак.
- Ага. И сотовый телефон притащила. Мы даже звонили пару раз, но на звонки не отвечали, мало ли что! А коньяк ещё остался! Сухое мы выпили, ты уж извини... Давно так не сидели. А деньги твои не трогали. Всё, как лежало в сумочке, так и лежит.
- Может и правда... коньяка в новом теле выпить... Девки, вы мне начинаете всё больше и больше нравиться, - сказал Александр, разглядывая свою женскую руку.
Они выпили коньяк, Оксанка побежала ещё за одной бутылочкой и на обратном пути купила в киоске большое мороженное в виде торта. Лифт почему-то был занят и она пошла по лестнице. «Оксанка, ты?» - услышался вверху голос Нади. Ей хотелось крикнуть: «А откуда ты знаешь, что я иду?!», но вверху ответили мужским голосом: "Подарок для Александры." Было слышно, как открыли дверь, и Надежда истошно закричала.
Когда Оксанка, в ознобе страха, бежала вниз по лестнице, она слышала звон бьющегося стекла. Выскочив из подъезда, она увидела лежащую на клумбе Александру, но подгоняемый мыслями страх заставил её бежать, подальше от этого дома.

- Александр Михайлович! Ну что ж вы, так неаккуратно! В такую жару и без головного убора.
Какой-то мужчина поливал Александра водой. Было, действительно, жарко. Вокруг стояли люди и смотрели, как его приводят в сознание. Первое, на что он обратил внимание, был большой толстый нос. «Опять, что ли, в кого-то попал? - начал уже более отчётливо понимать Александр, - Так можно и заблудиться.»
Берег реки был заполнен загорающими и купающимися людьми. На голову Александра положили мокрое полотенце, отчего сознание становилось отчётливей.
- С вашим-то сердцем, Александр Михайлович, нужно в теньке отдыхать... И пить не стоило.
Дышать было тяжеловато. Он оглядел своё новое тело. Грузный мужчина лет пятидесяти, обильно обросший жирком. Судя по ощущению полотенца на голове - там большая лысина. Рука видимо была сломана когда-то давно и неудачно срослась. Зрение не важное - всё как в тумане и скорей всего он должен носить очки. Ноги отёкшие, с широкой ступнёй... Обувь, впрочем, как и одежду, будет сложно подобрать. Александр прислушался к телу. То, что он обнаружил, не удивило, но заинтересовало его. Не смотря на отсутствие прежнего хозяина в теле, клетки его организма несли обширную информацию об этом сознании. Уверенный, немного самодовольный, несдержанный по отношению к подчинённым, чувствующий не только вес своего тела, но и свой вес в обществе. Пронаблюдались даже внутренние реакции на разного рода проявления: на поведение людей, вкусовых восприятий и тактильных ощущений. Мозг этого человека был настроен на улавливание из пространства острых комбинаций, перетасовок и волевого подавления. Александр не просто считал характер этого человека, он постиг его суть, его натуру в разных проявлениях, он понял его своим сознанием. По привычке прежнего хозяина тело имело побуждение идти к воде и, ополоснувшись, восстановить своё прежнее состояние. Хотелось даже выпить, чего-нибудь терпкого и крепкого.
- Может вас домой отвезти?
- Не надо, - произнёс Александр немного рычащим голосом, от которого ему самому стало неуютно. Он направился к воде. Зайдя в реку почти по пояс, он почувствовал как кровь приливает к голове. Солнечные зайчики забегали перед глазами. Александр окунулся с головой. Освежающая волна ощущений прокатилась внутри тела. Он встал, покрутив головой и вдохнув побольше воздуха, после чего всё поплыло перед глазами. Он хотел окунуться ещё раз, но бессильно плюхнулся лицом в воду.

Что-то сильно сдавливало голову. Чувствовалась ломящая боль в спине. Веки немного подёргивались.
- Доктор, у него глаза зашевелились, в себя приходит.
Александр с трудом разлепил глаза. Перед ним стояла женщина лет сорока. Сбоку на столике лежал стандартный больничный набор, который так не был попробован пациентом: Несколько яблок, мандарины и бананы.
- Сынок... Наконец-то...
Александр попробовал пошевелить губами, но произнести, хотя бы слово, у него не получилось.
- Лежи, лежи... не шевелись. Неделю без сознания был... - произнёс мужчина в белом халате и чепчиком на голове, - Ты хоть что-нибудь помнишь?
Александр с усилием покачал головой.
- Тебя сюда с набережной привезли, с черепно-мозговой и переломом позвоночника. Что за понятия у вас нынче!? Раньше на кулаках дрались, а сейчас - битами и цепами норовят насмерть. Эх... Глупые принципы подросткового максимализма... В соседней палате ещё трое лежат.
- Сынок... Выздоравливай... Слышишь меня, Витенька.
«Во! Уже Виктор! А то, думал, заклинило на Александре, или может закономерность такая. Сам Виктор, похоже, в пространстве завис, и надолго. Вот так - живёшь и ни фига не знаешь... А попадаешь в другие условия и хоть что-то начинаешь понимать... И жизнь становится другой, и многие иллюзии пропадают... Родись этот пацан в другом месте и в других условиях - было бы всё не так. А то говорят: судьба... А то, что под судьбой дурость окружающих подразумевается, глупейшие понятия толпы вмешиваются - никто не задумывается. Судьба - это когда ты один на один с жизнью, а когда тебя ежедневно окружают тысячи людей со своими понятиями и прибабахами, пытаясь развернуть свои грабли в сторону окружающих - это уже не судьба, это условия недоразвитого общества. И твоя судьба только в том, что ты родился среди этого общества и продолжаешь жить. И ведь матери этой не объяснишь, что я не Виктор.»
Александр попытался пошевелиться, но резкая боль заставила его замычать. Врачи поставили ему какой-то укол, и он начал погружаться в темноту сна. Какой-то тунгус читал мантру, заставляя сознание растекаться, от исходящих горловых вибраций. Племя африканских аборигенов стояло кружком и впитывало энергию костра. Бенгалец очумело бил по барабану, ища нужный звук. Кажется и Александр нашёл нужный ему звук, словно звучащая нить вела его в нужном направлении. А рядом пара ответвлений. Куда они ведут? Прям – лабиринты какие-то!

Землю под Александром всколыхнуло. По спине чем-то больно ударило. Во рту неприятный привкус и земля на зубах немного поскрипывает.
- Жив, Лёха? - спросил кто-то, трогая его за плечо. Звук этого вопроса находился за пеленой шума в ушах.
«О, уже Лёха! И, кажется, вокруг стреляют. Никак, в Чечню попал? На-фига я сюда двигался? Надо было домой...»
- Э-э... Так тебя оглушило?
Александр поднял голову от земли. На него смотрел мужчина лет тридцати, в грязной гимнастёрке времён второй мировой, с треугольниками в петлицах. Видимо из сержантского состава. На костяшках кисти была большая свежая ссадина, а из-под бинтов левой руки просматривалась корка крови.
- Я тебя плохо слышу, но понимаю... - сказал Александр, - Ты кто? Хотя, какая разница... Мы где?
- Вон там (тот показал рукой в сторону) Харьков. Я хочу спросить: Какой придурок нас сюда послал? Это же полнейшая жопа! Задолбят нас тут, ни зашто ни прошто. Ты как - двигаться сможешь?
- Могу, а куда?
- Куда-нибудь и подальше отсюда. Я, честно говоря, жить хочу и не вижу в этом ни чего плохого. А приказа отступать никто не даёт... Тоже мне ораторы... «не пощадим животы наши!»... Вот пусть свои толстые животы и не щадят. Я щас Ризвана с его орёликами кликну, и делаем ноги отсюда. Ты чего улыбаешься?
- Да так... - ответил Александр, думая о своём, - историю вспомнил...
- Какую историю?
- В том-то и дело - «какую»! Сочиненную, наверное. Если я правильно помню - мы в окружение попадём.
- Тогда, тем паче, уходить отсюда надо. Поляжем здесь, как бараны... Да чего ты всё смеёшься?
- Лозунги учителей про патриотизм и героизм вспомнил.
- А кому он нужен - сраный героизм? Выживать надо! Это вон Саньку-матросика к награде представили, когда у него нервы сдали, и кинулся он от отчаянья на пулемёт. А кто виноват – тот, кто приказ ему дал? Не они, так свои застрелили бы, за невыполнение приказа, как будто он по жизни неизменен. Теперь-то из него, во-на, какого героя сделали! А на кой ему эта награда теперь, скажи? Улыбаешься... Ценнее жизни может и нет ничего, а нас отдавать её заставляют, за какие-то глупые принципы. Если уж раненый буду, идти не смогу - оно понятно - в плен они таких не берут... у них тоже принципы глупые. Тогда конечно - до последнего отстреливаться буду, из принципа... А геройство тут не при чём. А патриотизм... Вот перед тобой, наяву, пример столкнувшихся лбами принципов патриотизма. Они ведь на нас тоже со своими лозунгами патриотизма наступают. Так убеждать легче. Давай, вон в тот окоп пока отползём.
Они сползли в дальний окоп и сели, прислонившись к сырой земле. Рядом находилось ещё несколько солдат. Один из них сидел, держась за голову и выл, раскачиваясь взад-вперёд.
- Чего это с ним? - спросил Александр.
- Истерика... Душа, она ведь жить хочет... а перед смертью - особенно... Вот и бьются в конвульсиях, а то и в рукопашный бросаются, если нервы сдадут. А вот и коммуняку нелёгкая принесла... Щас начнёт пистолетом махать...
По окопу бежал молодой лейтенант, одержимый духом командования.
- Вы что, сигнальные ракеты не видели?! Вперёд! Я приказываю! За неподчинение - расстреляю как трусов! В атаку!
Выскочившие из окопа несколько бойцов - тут же упали, а один не успел даже вскочить полностью - так и сполз, хрипя, на дно окопа. А лейтенант продолжал метаться по окопу, крича и наставляя пистолет.
- Что вы гады сидите! Не ясен приказ? Вперёд я сказал!
- Куда вперёд!? Головы не поднять! - взвыл тот, который ещё недавно сидел раскачиваясь, - Иди сам!
Выстрелом в упор лейтенант решил спор. Тут же, повернувшись к Александру и направив пистолет уже на него, произнёс: «Я приказываю...»
- В атаку! - закричал сидевший рядом сержант и, вскочив, выстрелил лейтенанту в голову. Затем он сел, держась за больную руку и в сердцах произнёс:
- Мало, что немчура нашей смерти желает, ещё и свои своих убивают, из принципа... Надо было его раньше хлопнуть - мужички бы живы остались. Он бы ещё с саблями на пушки нас повёл! А ты говоришь - патриотизм...
- Да... Дураков везде хватает... - произнёс оторопевший от случившегося Александр.
- А на войне их количество возрастает... Много конечно и нормальных мужиков, но на дураков я насмотрелся... А чтоб всякие лейтенантики жизни низашто отбирали... Пусть теперь подёргается в кондрашке, може чего поймёт перед смертью. Мужики! Слышь, мужики! Уходим по окопу ближе к лесу, - крикнул он оставшейся в живых группе солдат.
- Спасибо... - произнёс Александр, - А то меня в последнее время всё убивают и убивают...
- Не ссы, Лёха - прорвёмся, ещё и баб полапаем.
Они ушли через лесок, разбившись на две группы. Вскоре вышли на бывшие картофельные поля, где их группа попала под сильный миномётный огонь. Что стало с остальными - Александр не знал, потому как - полз, уткнувшись лицом в землю. И хотя сознанием понимал, что смерть будет для него лишь очередным перемещением, страх всё же был. Клетки данного тела тоже хотели жить. Они втроём: сержант, Александр (которого звали Лёхой) и ещё один солдат, по имени Ризван - укрылись под сгоревшим танком.
- Ты, с какого года? - спросил Александр.
- С пятнадцатого... А ты?
- Смеяться будешь... С шестьдесят седьмого...
- И правда смешно... Только грустно становится - не доживу поди, до этого времени. А там, должно быть, дураков намного меньше будет... Как думаешь?
- Не меньше... Только дураки другие будут. Будут себя умными считать.
- А ты почём знаешь?
- Был я там.
- Во сне, али по пьянке? Значит, говоришь, дураков меньше не станет... А какой же смысл у жизни тогда? Ведь все войны дураки затевали, а другие дураки за них отдувались.
- Смысл - он сам по себе. Какой выберешь такой и будет. А жизнь - она просто жизнь.
- Грустно жить с таким пониманием, Лёха, ой грустно! Нам-то всё про будущее втолковывают, мол, жизнь будет – малина, и люди будут умные и правильные… А ты говоришь – дураки не вырождаются… Ну-ка, расскажи мне что-нибудь про своё будущее!
- Про своё будущее – я не знаю. А вот в твоём… Много чего будет, если доживёшь. И лагеря ещё будут, для неугодных… И ракеты в космос летать будут, как сейчас самолёты… И народу будут забивать голову успехами партии и правительства… И страна, за которую ты сейчас воюешь, расползётся на отдельные и не совсем дружественные государства… И дураков будет не меньше, только они изворотливее станут…
- Всё, Лёха, хватит! И так волки на душе воют, ещё ты со своими придумками о таком будущем. Дураки, что ли, ракеты создавать будут?
- Нет. Дуракам их показывать будут. Вот ты знаешь, кто такой Горький?
- Писатель… Вроде как – великий…
- А великий он может потому, что к кремлю приближен был. Его сынок первым человеком в государстве был… Кумекаешь?
 - Это кто?
- Свердлов… А в будущем – других кремлёвских писателей и поэтов создадут, и великих, и великомучеников.
- А Сталин? – спросил сержант полушепотом, по привычке оглянувшись назад.
- Не хочу говорить – обидишься.
- Ну, раз уж начал – договаривай, что там тебе ещё в будущем привиделось.
- Хорошо… Но это другой взгляд – взгляд из будущего. Мнил о себе много, старался держаться подобающим образом… Эдакий великий и спокойный… пожиратель судеб. Маньяк своего рода.
- Кто?
- Вот видишь, ты не знаешь даже, кто такой маньяк! Как же я смогу тебе объяснить, если ты не знаешь таких терминов, как «братва у власти»?
- Большевики?
- Большевиков было меньше, чем других – это слово тоже придумано в целях рекламы.
- Рекламацию знаю, а реклама, что?
- Это когда толпам народа показывается счастливый миф и внушается, что: это для вас самое лучшее и все это любят.
- Ты мне, вот, что скажи - такой как Ленин ещё родится?
- Ленин – это афиша. Со своими муравьями в голове. Он как завёлся, когда брата арестовали, так и начал мстить государственному строю. Идея о несправедливости – она не плохая, но она очень сильно за эмоции цепляет. Этот был не дурак, только его остальные «кремлёвские братки» в дураках оставили. Он все спрашивал: «Зачем они так со мной?». Всё пытался справедливость искать среди несправедливых людей… Его, потом, в чём только не обвинят! И Сталина обвинят, посмертно. Скажут, что сам он был врагом собственного народа…
- Ну, ты говори, да думай, что говоришь! Если бы ты не был мне кровным другом – я бы тебе по харе заехал за такие придумки, или сдал бы кому надо… Ежлиб я тебя не знал – решил бы, что ты шпион.
- Вот так вас и напрягают в нужное русло! Благо ещё, что ты не дурак. Говорю же – из будущего я, и победите вы их в сорок пятом, тогда же и американцы сбросят две бомбы на два японских города и городов не станет. А сделают они это, прикрываясь лозунгом «во имя мира». У них и потом «во имя мира» - всегда какая-нибудь пакость будет получаться.
- Ну теперь мне всё поня-ятно… Контузило тебя, Лёха, серьёзно… В лазарет бы тебе надо, да где его найти теперь. Скажет тоже – два города двумя бомбами, где это видано!

Ближе к вечеру сержант уполз на разведку, а солдат откопал где-то несколько картофелин, которыми утолили и жажду и голод. Ночью двигались быстро и, по расчётам, должны были уже подойти к своим. Александр попутно размышлял «об истории». Казалось бы, чего проще, если здраво просмотреть на путь прошлых поколений – видно многое… Но люди так увлекаются обмусоливанием прошлого, что забывают про настоящее. Вот он, например – волей непонятного случая оказался здесь, в этом времени и среди этих людей. Казалось, он знал о них много, их ошибки и заблуждения, условия в которых они находились, но они этого не знали. События предшествующих поколений они видели по-своему, уверенные, что всё так и было, как им подали и как теперь они себе представляют. Помочь им никто не в силах. А может так и удобно? Обсуждать историю прошлого и копаться в воздвигнутых кем-то столпах величия, чтобы не видеть настоящего… А настоящее покажет своё лицо в будущем. И все политики, как бы их не возносили, останутся за мутной пеленой уходящего блефа.
 Переходя через ручей, чуть в стороне от товарищей, Александр получил сильный удар по голове и, теряя сознание, сквозь пелену темнеющего смысла, он слышал: «Ещё одного языка взяли...»
Якутский шаман своим горловым пением указывал направление сознанию Александра двигающегося в полутьме мерцающего пространства... Перуанский колдун посыпал его каким-то сладким порошком... Полуголая женщина танцевала перед ним странный танец, может это был танец посвящения, а может ограждение от духов.

- Ну и как вы отдохнули, Марина Геннадьевна? Вам понравилось?
Александр открыл глаза. Помещение спортзала было старого образца, но отделка была современная. То, что он плюхнулся в тело какой-то Марины Геннадьевны, его уже ни сколько не удивило. Нужно было только понять, где он находится. Голова немного побаливала, сказывалась предыдущая контузия.
- Где я? - спросил он мягким женским голосом.
- В группе галотропного дыхания, в санатории-профилактории города Анапы, - сказал стоящий справа, седоватый мужчина, видимо старший группы, - мы вас учили сознание выделять. Надеюсь, вы нам расскажете, что вы видели о своих прошлых жизнях?
- Понятно... Только я не Марина... Я Александр.
- Ну-ка, ну-ка... Поподробнее, пожалуйста, что вы видели?
- Воевал...
- Только не говорите нам, что вы Македонский. Это воплощение было у одной женщины с предыдущего заезда. Итак, где вы воевали? В Риме, Парфии или были крестоносцем, как ваш покорный слуга?
- Под Харьковом, из окружения выходил... А до этого - в больнице лежал, после драки на набережной. А ещё раньше - даже бомжом был.
- Ну... вы немного запутались. Наверное, фрагменты не так расставили: сперва - воевали, потом - в больнице, а потом уже и бомжом... Так?
- Нет. Я и сейчас живу, только далеко отсюда. Так что ваша теория неверна. А пространство - так насыщено разными образами и глюками, что ваши пациенты могут увидеть всё, что угодно. Любая фантазия - уже существует там, в виде образа.
- Напрасно вы так, Марина Геннадьевна... Мы ведь даже записываем каждое воспоминание о воплощениях. Документируем, так сказать.
- А с чего вы взяли, что это воспоминание о воплощениях? Впрочем, мне без разницы. Просто ваша Марина Геннадьевна вышла погулять, а я опять плюхнулся в чужое тело.
- Вы нас пугаете своим поведением... - произнёс седоватый мужчина с дрожью в голосе, - Ну-ка, давайте снова погружаться, а то... так и до другой лечебницы недалеко.
«Чушь какая-то, - подумал Александр, - а с другой стороны... есть одна интересная идея...»
- Как вас там... доктор... или тренер... Я хочу вам наедине что-то сказать.
Тот наклонился и Александр, с хитринкой в голосе, произнёс:
- Я хотел бы ощутить себя женщиной... Можно вас попросить об этом одолжении? Тело-то у меня вроде ничего... Вы не возражаете против моих новых ощущений?
- О-о... Марина Геннадьевна... Вы казались такой неприступной женщиной... Видимо, я разбудил жрицу любви, спавшую ранее.
- Ну так, как, попробуем?
- Непременно. Я позову вас, после занятий, в свой кабинет - там и продолжим. Но только вы сами не забудьте и ни кому об этом не рассказывайте. А пока - давайте начнём дышать и погружаться в эти новые ощущения. Дышим, дышим, дышим... Делайте всё, как я вам говорю...
Александр исполнял все рекомендации тренера по дыханию, пытаясь одновременно пронаблюдать, что при этом происходит. «Усиленное дыхание пользы для тела не несёт... кислород начинает усиливать горение в органах, что приведёт ко временному улучшению или очищению, но зато ускорит старение... Ага... Ритм... Сознание буквально выталкивается ритмом и давлением... Теперь замирание... А ведь ритм сознанию уже задан, толчок был задан... Пошло родимое... полетели...» Расплывающиеся круги, разной формы и цвета, проходя друг сквозь друга, свободно пропускают и его, а за ними появляются всё новые и новые...
Где-то, в полуоткрытом промежуточном пространстве, он «увидел» испытания нового оружия. Его проводили «на своих», во избежание рассекречивания. Одна группа специалистов воспроизводила голограмму медленно летящего самолёта иностранного производства, а множество бойцов ПВО безуспешно пытались его сбить, посылая ракеты впустую и пытаясь атаковать истребителями. Он успел пронаблюдать за сутью донесений и прекрасно знал, что многие из участников этих неизвестных учений получат суровые взыскания и некоторых сместят с занимаемых должностей. Не важно, что их вины не было. Важна сама секретность, а дальше можно сыграть и на политической арене. Хорошо хоть психотропные колебания из космоса создавать ещё не научились, а то им обязательно захотелось бы испробовать действие на людях, и покатились бы по земле волны угнетённости, истерии и прочих болезней, которые оформлялись бы как простейшие последствия алкоголизма, наркомании и врождённых маниакальных наклонностей.
Полоса искристого тумана сменилась свистящей темнотой. В следующий миг появилось звуковое сопровождение.

В дверь звонили и стучали одновременно. Встрепенувшись, Александр открыл глаза.
Это была уже его комната, его квартира. Вот это прогулочка! Болела голова, в районе затылка, и немного затекли ноги. Он уже не сидел, а лежал со спущенными ногами. Он встал с дивана и сразу же понял причину, по которой в дверь так беспощадно тарабанили. До начала очередного эксперимента, он хотел полежать в ванне, но горячую воду отключили и он забыл закрыть кран. Зато теперь... в квартире был потоп. На онемевших ногах Александр дошёл до двери. Если не открыть - будут ломиться дальше. Если открыть - придётся выслушать много неприятных моментов чужой истины из уст культурных людей. А что делать! Он открыл дверь.
Многие слова, которые он услышал, были ему не новы, но переводу они не подлежат. С другой стороны - если бы не вода... когда бы он вернулся в своё тело? Такие слова как: алкаши, долборобы, мудаки и безответственное чмо - были ему известны. От накатывающей волны негодования пришельцев спокойствие начало быстро таять. «Эх, зря гранату из-под Харькова не захватил с собой - сейчас бы всё и закончилось. Умеют же выбить из равновесия! Да так, чтоб побольнее...»

Долго он приходил в себя после этого эксперимента. Поэтому надолго забросил все последующие попытки продолжить опыт.
Но затронув, единожды, любое проявление природы - мы создаём своеобразный магнит к подобным проявлениям, и природа сама начинает течь в этом русле, вызывая к действию и приводя к знакомым комбинациям.
Поэтому он снова сидел на диване, спустя много лет, и почти не дышал. Его тело вдыхало из воздуха нечто другое. Воздух, как всегда, волнами качался по комнате. Ковёр, казалось, плавал на стене... Затем всё начало сжиматься и разжиматься, плотность то усиливалась, то отпускала свои объятия. Ему не хотелось повторять тот давний эксперимент. И ни чего странного в этом не было. Во-первых: постигнутое - уже не интересно. Во вторых: нервишки восстанавливать после такого стресса - дело долгое и окружающая действительность не всегда этому помогает, скорее наоборот. В третьих: своё тело показалось ему роднее и удобнее, и оставлять его до срока не было желания. В четвёртых: он знал и иные последствия - когда человек становится восприимчивей во всех сферах природы - ему грозит участь нервнобольного. Всё слишком просто. Становятся восприимчивей во всём, а общество, именуемое человечеством, давит их своим максимализмом, своими эмоциями и глупейшими домыслами, своей навязчивостью или резким отрицанием. Восприимчивые люди раньше умирают. Но суть не в этом, а в том, что жить среди людей им становится сложнее. Их тыкают со всех сторон однобокими истинами, Их перекрикивают те, кто ещё вчера ни чего не знал, а сегодня увлечённо рассуждает об открытых ими законах природы и о порядке вещей. Их съедает и сжигает народная глупость, толпами идущая напролом. В этом плане - матёрым эгоистам проще - они много не чувствуют.
Очередная волна плотности воздуха накрыла его. Захотелось вдруг вырваться из тела, высвободиться от всей окружающей чумы и закончить с этим. Но что-то, внутри, не давало это сделать. Появился привычный звук одного из пространств. На этот раз он не только почувствовал, он увидел витающие по квартире изменяющиеся формы. Кто-то называет этих существ духами, кто-то учителями и почтальонами, а кто-то придаёт им статус инопланетян или чудесных богоявлений... Впрочем, это не важно. Ему приятно было само общение, безмолвное, на уровне взаимопонимания (если это слово ещё не затёрто людскими наречиями). И, по отношению к ним, было глупо выражать восхищение или выражать угнетённость от людских понятий и проявлений. Эти существа и без того понимали всю суть, которую он мог им выразить. Поэтому беседовать с ними не хотелось, а пребывать с ними было приятно.
«Пошли...» - прокатилась волна сквозь его тело и сознание.
«Рано ещё...» - так же молча ответил Александр и лёг. Внутри было такое лёгкое и приятное ощущение. Давление исчезло. Вместо этого он чувствовал, как сквозь него проходят какие-то потоки энергии, расслабляя его и усыпляя. И он уснул.
путешествия по пространствам вы совершали с Вованькой.
по гороскопу: рыба, плывущая против течения, орёл-змееяд.
25-26. 05. 2004 не знаю.