Тюремные байки 1. Арест

О том, что мы пятеро делаем книги, большая часть паствы отца Димитрия не знала. Мы соблюдали конспирацию. Почему случился этот обвал? Да потому что мы потом обнаглели-оборзели.
У нас был по телефону код. Допустим, сегодня встречаемся на Триумфальной в семь, а по-нашему коду это означает «На Пушкинской в три». Что такое Триумфальная, это еще надо подумать. В принципе, после двух раз могучей конторой КГБ это расшифровывается достаточно просто. Но они-то не расшифровывали, потому что над нами был покров благословения и помощи Божией. Благодаря этому Покрову мы и сели. Потому что грехи наши поднялись выше голов наших.
Через два года мы обнаглели. Деньги через нас протекали огромные. Мы выплатили людям, которые нам печатали книги, 162 тысячи рублей. Эти 1982 год, когда машина «Волга» стоила 6 тысяч. Наши семьи, наши жены получали от нас где-то 250-300 рублей в месяц, тогда это были вполне сносные деньги. Но и не больше. Остальное шло на производство. Поэтому эти 200 тысяч экземпляров мы и сделали. И вот тут взыграла гордынька. У меня появилась мысль: «Мы издаем, а Издательский отдел МП - не может». Я этот грех исповедовал раз десять. И Свыше было решено: «Пора с вас крылышки срезать!» И они были срезаны 26 апреля 1982 года, накануне Благовещения.
Арестовывали меня на Липецкой улице, дом 10, корпус 2. Утро, семь часов. На столике лежит мой младший сын Филипп, которому года не было, тут же на кухне – старший, Ермолай, они погодки. Дочка Ольга бегает, готовится к школе – она в первом классе. Звонок. Вижу в глазок: небритая морда участкового. Я к участковому не имел никакого отношения, потому мне с ментами делить нечего.
«Ага, приплыли!». Сейчас не открыть – взломают. Уже имеют право: если у органов есть сопроводиловка, и им не открывают дверь, после 6.00 они имеют право дверь ломать. Так что, глупо не открыть.
За участковым вваливается толпа во главе с майором. Очень симпатичные люди.
- Здравствуйте, мы из Комитета Государственной безопасности по известному вам делу.
- Что мне известно? Какое дело?
Начинается обыск. И вот что интересно: войдя в квартиру, они уже знали, где что лежит.
- Вот здесь у вас акафист Казанской Божией Матери.
- Точно.
Одно стало для них неожиданностью. Обыск идет полным ходом, они что-то там открывает, а сверху падает из чемодана 200 экземпляров Александра Исаича Солженицына – «Архипелаг Гулаг»! Они смотрят и обалдевают.
- Этого не может быть!
Это уже другая статья – антисоветская пропаганда.
Кегебист звонит с моего телефона, и ему, видимо, там дают прикурить: «Чем вы заняты... как вы работаете!»
Еще «Русская мысль» газета – там же. А я забыл про них!
Обыск длился часов одиннадцать. И вот, меня уже забирают. С женой истерика.
- У них постановление о том, чтобы тебя арестовать?
- У них в папочке есть доказательства, что ты – внучка китайского императора. Там есть все!
- Погоди! Взяли все из этой квартиры, но ты же прописан не здесь! Здесь я прописана.
- Отлично. Значит то, что взяли – твое. И тебе прямая дорога в Лефортово, а я тут вообще не причем.
Вот тут я сделал грубость. Я ее оттолкнул – надо сразу же все от себя отсекать.
А когда я вошел в камеру, увидел на стене бумажку: написано о содержании беременных женщин и женщин с детьми. Вот тут мне стало нехорошо. Меня забрали, а увезли ли и ее после меня – этого не знаю. У меня была мысль: «Однозначно!» Написано, как содержать женщин с детьми... а она, может быть, в соседней камере с двумя колясками! Вот тогда я принял решение: отсек все и всех от себя. Могу ли я чем-нибудь помочь жене и детям, в соседней камере они или дома? Нет, не могу. Или я буду стонать: как мне плохо, как мне тяжко!? Помочь я могу только одним: молитвой. Молиться обязан. И должен делать то, зачем я сюда сел – писать «Глубь-трясину» и «Бабушкины стекла».