Листок календаря

 Листок календаря

       (Береженого бог бережет, а не береженого - конвой стережет…)

Была ранняя весна, а места вокруг, ну просто вдупель кислородные, с природой, что называется, от Христа. Из тайги веяло запахом весны, талого снега, необычной свежестью и полнотой просыпающейся природы, всё это с каждым днём чувствовалось всё сильнее после долгой и суровой зимы, от чего в душе зэка Иванова стали открываться тихие радости, особенно при мысли, что ему скоро на волю. Он досиживал свои последние дни из двенадцати лет, на которые "загремел" в общей сложности, где-то в глубине души он надеялся, что судьба больше не распорядится так, что бы он вернулся сюда ещё…
Ему осталась, оторвать всего один листок на перекидном календаре, чтобы прозвенел «звонок», своей условной трелью возвещающей о конце его последнего срока.

Нет. Не был Иванов ни вором рецидивистом, ни убийцей, не было у него никаких злых умыслов, ничего такого, ничего откровенного, за что другие тянули тяжелый срок. Просто это была судьба, у которой так выпали карты…
Он не согласен был с тем, что в тюрьме сидят только одни звери.
- Нет, звери на свободе. А здесь в основном те, кому откупиться было нечем или же просто в жизни не повезло - досиживая последний день, делал выводы Иванов.
Он сидел на лавочке возле барака, курил, смотрел на закат солнца над вечно зелёной тайгой и придавался суровым размышлениям… - Почему одни всю жизнь на свободе живут, про милицию только книги читают да кино смотрят, а другие из тюрьмы не вылезают? Ведь не рождаются же все с заранее начертанным путём жизни. И статью не всегда преднамеренно схватить можно, не обязательно с умыслом, для этого не обязательно надо затевать подстатейное дело, что б на неё родимую налететь, можно ведь и так, от вольного срок схлопотать, достаточно просто оказаться в нужное время и в нужном месте. Только от чего это всё зависит, он не знал. Но ведь от чего-то же это зависело…?
- Сколько же статей в уголовном кодексе? На все случаи жизни - плыли мысли в его голове. - Это только кажется, что эти статьи, для кого-то написаны, пока тебя самого не коснётся. На самом деле, они для всех людей давно были написаны, на все случаи жизни - домысливал зэк Иванов. - Вот родился, к примеру, человек, стукнуло ему четырнадцать от роду, и тут закружились вокруг него все эти статьи из УК, завертелись - как пчелы вокруг улья. Да только человек их не видит, и где бы, не находился, чего бы такое не делал, в какое бы время не жил, они всегда будут рядышком, а там смотри, что б не ужалили и больно не укусили... Вот едет, к примеру, мужик трезвый на машине, думает о чем-нибудь, планы строит, а тут пьяный в темноте на пешеходном переходе решил с разбегу дорогу ему перебежать, за водкой поторопился, не успел… и готов. И поехал водитель в места не столь отдалённые, лес там валить или же шить рукавички "самозахваты". Или же ещё как судьба со статьёй перекрестится, одному богу известно, да мало ли случаев? - вздыхал Иванов, по привычке жадно до конца дотягивая цигарку.

Когда-то и он был молодой, и жил, как все законопослушные граждане, учился, влюбился, женился… Удивлялся, радовался большим и маленьким радостям жизни, не о чем плохом не думал и не помышлял. И не знал, что впереди ему такое вот светит. Просто ехал с дачи домой на электричке, вёз картошку, морковку и прочие снадобья, а тут контролёр, и откуда он только взялся, покажи билет да покажи, пристал как банный лист. И билет этот у Иванова был, да вот затерялся куда-то. Потащил контролёр безбилетного пассажира на остановке вместе с рюкзаком и овощами в линейный отдел милиции, протокол составлять за безбилетный проезд, вышли они из электрички, и не то, что бы Иванов там сопротивление оказывал, будучи трезвым, молодым и перспективным инженером, а вот получилось, как-то так совсем неудачно. Потянул его контролёр, за рукав, вцепился точно клещ, будто опасного преступника поймал, да и поскользнулся на перроне на мазуте, и головой прямо об пикетный столбик, об металлический стержень из него торчавший, тут наряд милиции, и билет этот проклятый потом нашелся, так Иванов по двести шестой восемь зим отхватил. Контролёр довыслуживался, так и остался калекой. Зачем он такое усердие на старости лет проявил?
Случилось так, что ни под амнистию Иванов не попал, ни под условно - досрочное. Так и «отпыхтел» от звонка до звонка. Туда только лишь попади, ворота широкие. Адвокаты хорошие люди, но деньги все вытянут. А Иванов жил только от получки до получки, на адвокатов у него денег-то особо-то не было. Вот он и схватил срок, как говорится - на «полную катушку».
Жена понятное дело, не дождалась, из квартиры выписали. Возвращаться ему было некуда. Походил под окнами своей квартиры после «демобилизации», погоревал, посмотрел на бывшую благоверную. Да взгляд при встрече что-то она отворачивала, говорила, не приходи сюда больше, не мешай, мол, дальше мне жить, за друга его замуж вышла. Успокаивал её друг, успокаивал, да и женился на его жене. Оба его и предали. А письма-то, какие писала жена поначалу, дождусь, да на полгода-то её и хватило.

Месяц на свободе побыл Иванов, горе водкою позализывал. И снова попал под раздачу. Снова оказался не в том месте и не в то время… Под вечер на улице попал прямо в центр жестокой драки, шел мимо ресторана, мужики там чего-то не поделили, один пошел на четырёх, видать военным моряком был. Иванов даже разнять их пытался, да вот справку об освобождении обронил. Итог боя, четыре трупа. Видать нападавший был крепкий мужик…
Но Иванов об этом ничего не знал. Он даже значения-то не придал этой драке, и не скрывался вовсе. Подрались мужики крепко, да и всё тут. Но его вычислили, и дело повернулось так, что видел и не сообщил, и поехал он снова за соучастие ещё на четыре зимы опять лес валить, с учетом своей прежней судимости.

- Вот так-то, брат - сказал зэк Иванов вслух самому себе, тяжело вставая со старой скамейки. - Рядышком статьи, с каждым из нас живут и всё время вокруг ходят. Никому не известно, где и как они могут с тобой повстречаться… Человек ли на статью налетит, или она на него… Так и сопровождают они друг друга потом до самого последнего шага, до могилы, до гробовой доски, без шансов на реабилитацию.

Сосульки, свисающие с крыши барака, под вечер подмёрзли, и весёлая капель прекратилась. Зэк Иванов не спеша, брёл в свой отряд. На душе у него, от мысли, что сейчас весна и что через день «прозвенит звонок», немножко потеплело и прояснилось. А ещё у него была маленькая радость, ведь завтра он оборвёт последний листок календаря…

Андрей Днепровский - Безбашенный.

28 марта 2002г