Cны

Надрывное дыхание разрывает грудную клетку. Тяжелые удары ветвей по изможденному телу сбивают ритм. Бег. Бег, это все, что мне осталось. Куда? От кого? Если бы я знал.
Острая, как бритва, трава до крови вылизывает меня. Но боли нет. Нет ничего, кроме непонятного и необузданного страха. Старые, мертвые деревья цепляются за меня своими скрюченными пальцами, стараются задержать, остановить… Для кого?
Одно слово. Всего лишь одно слово позволяет мне двигаться. Двигаться без остановки, потому как иначе - СМЕРТЬ. Это не дает мне покоя. Как долго? Сколько осталось? Усталость. Она наполняет собой каждую клеточку моего выдыхающегося организма. Рывок. Нога ударяется в замшелый остов какого-то дерева. Секунда падения, и пожухлая листва позволяет утонуть в своем желто-коричневом месиве, как бы защищая от неведомого преследователя. Захлебываясь теплым запахом тлена, я слышу чье-то ровное дыхание. Одно усилие. Вынужденный взмах свинцовых век и ОН передо мной. Огромный ослепительно-белый волк смотрит на меня, и его глаза сочатся нежно-голубым светом, даруя причудливые краски окружающему меня хаосу. ОН смотрит в мою душу. Оценивает все, что там видит.
- Беги, - доносится его четкий, не терпящий возражения голос.
 
Дмитрий открыл глаза. Будильник показывал 11:30 утра, и солнце уже вовсю заливало комнату слепящим светом. На улице царил июль, и жара стояла необыкновенная. Парень потянулся до хруста костей.
- Что за черт, опять тот же сон... – он еще что-то пробубнил на счет волков с голубыми глазами и отправился ставить кофе.

Дмитрий Строев - Монах, получил свое прозвище за довольно уединенный образ жизни. У Монаха не было друзей, он постоянно торчал в своем гараже, где ремонтировал мотоциклы. Этим, собственно, он и зарабатывал на жизнь. В свои двадцать восемь лет он так и не решился уехать в город, как остальные его сверстники. Ему здесь нравилось. Тихо, спокойно, свежий воздух и никто не действует на нервы. Да и народу-то в деревне осталось: тетя Катя, которая в восемьдесят с гаком лет еле ноги передвигала, бабка Нюра, она была чуть моложе, да четыре деда – старые фронтовые товарищи. Они постоянно сидели на завалинке, курили самосад, да былые времена вспоминали. У Монаха была квартира в городе, но её он постоянно кому-то сдавал, лишние деньги не помешают.
Дмитрий сидел на кухне за чашечкой кофе и задумчиво смотрел в окно, когда в дверь постучали.
- Эй! Одинокая душа, открывай, давай! – это был звонкий голос Натальи. Что она тут делает? Ах, ну да, они же договаривались съездить сегодня в город, немного освежиться. Он устало потер ладонями глаза и нехотя пошел к двери, а когда открыл, то невольно ущипнул себя. Стало больно, и парень понял, что не спит. Перед ним стояла не та скромная девушка, которую он знал от силы неделю. На пороге красовалась шикарная брюнетка. Её пышные, слегка завивающиеся волосы, небрежно спадали на узкие плечи. Синие вытертые джинсы только подчеркивали, насколько прекрасны ее ноги, а короткая джинсовая куртка скрывала под собой малюсенький, тонюсенький топик, от которого было невозможно оторвать взгляд.
- А-а, мн-да-а... это, ты пройди пока... я сейчас, - Дмитрий попытался еще что-то сказать, но во рту почему-то резко пересохло.
Девушка прошлась по дому, вошла в комнату, где и сняла с себя куртку. Затем подошла к письменному столу, на котором сгрудились всевозможные журналы по мототехнике в вперемешку с непонятными запчастями. Особенно ее внимание привлек почерневший от времени человеческий череп. Она провела по нему пальцем и остановила его на височной части, где зияла неровная дыра, вероятно пулевое отверстие.
- Дим, ты, где это взял? – Наталья пыталась перекричать шум льющейся в ванной воды.
- Что? – раздалось оттуда.
- Череп, откуда он!?
- Ах, это, - Монах вошел в комнату, попутно вытирая лицо полотенцем, - Я его в лесу нашел. Там, говорят, во время войны немцы много наших ребят положили. Мрачное место.
- А ты меня туда сводишь? – девушка развернулась к нему и слегка обняла за талию.
- Да, ради бога, хочешь, завтра туда сходим?
- Конечно... ну ты готов? – девушка побежала к выходу, захватив по пути куртку.
- Всегда готов! – отозвался Дмитрий и бросился к мотоциклу. Через минуту тюнингованный под “HARLEY” “УРАЛ” довольно заурчал двигателем и понес молодых в сторону Твери.
Было около двух часов ночи, когда Дмитрий с девушкой вернулись домой. Соседские собаки незамедлительно подняли галдеж.
- Смотри, как нас встречают, - сказал Монах, отпирая калитку.
- А почему без музыки? – Наталья томно потянулась и поправила прилипший к губам локон. Где-то далеко в лесу завыли волки, видимо решили присоединиться к собачьей дискуссии.
- А ты послушай, разве это не музыка? – Дмитрий развернулся к девушке, и та могла поклясться, что в его взгляде было что-то нечеловеческое.
- Может и музыка, только мрачная какая-то... пойдем в дом, прохладно что-то.
Этой ночью они занимались любовью. Ни с кем ему не было так хорошо, как с Натальей, эта девушка как бут-то была создана для него. Нежная, страстная, в меру дерзкая и по-хорошему сумасшедшая. Он уже подумывал о том, что бы признаться ей в любви, но это он сделает утром, а сейчас... тело её, такое белое и манящее, медленно изгибалось в сладкой истоме. С тихим стоном она запрокинула голову, и её волосы водопадом обрушились на белую простыню. Он на секунду прикрыл глаза и в тот же миг услышал тихий, словно шелест травы, голос:
- Вот видишь, Дима, ты не можешь определить, где сон граничит с реальностью.
Монах недоуменно открыл глаза и не поверил себе. Луна хорошо освещала комнату, и пораженный человек мог ясно разглядеть над собой огромного белого волка из своих снов. Холодный взгляд зверя приковал Дмитрия к постели. Парень не мог пошевелиться, дыхание участилось, а воздух комом замерзал в горле. Животное слегка оголило клыки.
- Ну, что же ты, игра продолжается. Беги.
- Нет! – что-то нахлынуло на Диму. Он твердо решил покончить с этим, и для него был один выход. Решительным движением он выдернул из-под подушки старый дедовский револьвер и, не колеблясь, выстрелил прямо в волчью морду.
Раздался истерический, леденящий кровь хохот. Он доносился откуда-то с улицы и быстро удалялся, пока совсем все не стихло. На секунду в комнате образовалась пугающая тишина, которую нарушил звук падающего с кровати тела Натальи... И тогда Дмитрий закричал, закричал от боли, от бессилия поменять что-либо. Глупо, все произошло так глупо и быстро. Рассудок не мог выдержать такого. Монах плакал, склонясь над изувеченным телом, а из леса доносился протяжный вой, то дети ночи оплакивали его потерю...
И снова тишина. Убийца посмотрел на труп и в голове, словно клубок червей закопошились сразу сотни мыслей. И самая настойчивая рвалась наружу, стучала в висках: ИЗБАВЬСЯ ОТ ТЕЛА.
 Да-а. Это хорошая мысль, полезная. Но что же делать? Отнести Наталью в лес? Не стоит. Уже светает, бабульки просыпаются рано, могут увидеть. Значит, ответ прост. Подпол – единственное место. Дмитрий отодвинул стол и открыл крышку. Тёмная прохлада все сильнее манила его туда, вниз. Там скрывалось решение всех проблем. Несколько раз, поскользнувшись в натекшей луже крови, Дмитрий все-таки спустил тело. Теперь он сам походил на мертвеца. Когда же трясущимися руками он схватился за топор, чтобы расчленить тело, сверху послышались шаркающие шаги, и крышка подпола с грохотом захлопнулась. Вдох застрял у Дмитрия где-то в легких, пот ручьями стекал со лба. Это был конец. Кто-то поймал его с поличным. На верху все стихло, и наступила минута могильной тишины. Затем, словно выстрел прозвучал звенящий голос Натальи:
- Ты такой забавный... видел бы ты свое лицо, - раздался смех, затем смех перешел в откровенный хохот...
Дмитрий вскочил с кровати, как ошпаренный. Голова кружилась, а сердце рвалось выскочить из груди. Парень глубоко вдохнул и осмотрелся. За окном – день, в комнате нет никаких следов насилия, а из кухни доносился звон посуды.
- Наташ! – позвал он.
- Ну что, соня, выспался? Полночи по кровати метался, бредил что-то, - девушка вошла в комнату и присела на кровать.
- Да, бред какой-то приснился, - Монах обнял живую и здоровую Наталью и почувствовал себя самым счастливым человеком на земле, - Кофейку бы?
Прогулку в лес отложили до вечера. Дима весь день ходил какой-то угрюмый, периодически пил пиво. Обстановка постепенно накалялась и первой не выдержала Наталья:
- Так и будем сидеть? Или может мне домой поехать?
- Нет. Сейчас пойду к тете Кате схожу, побеседовать нужно. Ты меня извини, сегодня уже, наверное, никуда не пойдем. Завтра... обещаю, - Дима поцеловал девушку в губы и, взяв еще пару бутылок с пивом, вышел из дома.
Екатерина Филипповна обрадовалась приходу соседа. Она тут же собрала на стол, достала свою фирменную настойку на красной смородине и стала внимательно слушать. А парень подробно и в красках рассказывал о своих кошмарах. Выслушав, старушка задала неожиданный вопрос:
- Скажи мне, Димочка, ты боишься костлявую?
Монах немного подумал, потер подбородок, за тем махнул стопку и ответил:
- Я боюсь глупой смерти, а что?
- Мне, сынок, просто интересно, чай, девятый десяток уже... пора и на покой, – старушка по-молодецки опрокинула сто грамм и, немного подумав, закусила огурцом.
- Да бросьте вы, теть Кать, вы меня еще переживете, - Дмитрий прикурил сигарету и улыбнулся. Бабушка как-то странно посмотрела на него и тяжело вздохнула.
- Может быть... Я расскажу тебе одну вещь. Ты знаешь, почему из этой деревни все уезжают? До войны это было крупное село, все было хорошо, жили себе, не тужили особо. Началась война, пришли немцы и пожгли здесь все, вместе с людьми. Человек двести за раз спалили, все бабы, да ребятня. Когда пришли наши солдатики, то застали лишь пепелище. Командир ихний приказал встать лагерем в лесу, на болотах. В первую же ночь немцы их минометами накрыли, не выжил почти никто. Когда фрицы ушли, погребать трупы было некому. За зиму зверьё все растащило, да свою часть болото забрало. После войны до этого не было никому дела, а недавно сюда с военкомата приезжали, ну, да это ты знаешь... Так вот, Дима, не ты один от этих сновидений страдаешь. Сестра моя, перед тем, как богу душу отдать жаловалась на кошмары. Говорила, что приходил к ней какой-то солдатик, в крови весь, измученный. Все просил похоронить его по человечески. Да где же его сыщешь-то, их тут вон скока. А когда померла она, на утро у крыльца следы от солдатских сапог видели... да много таких случаев. Вон, твои батька с мамкой, тоже, поди, по этому съехали отседова?
- Не знаю, сказали, что в Подмосковье работу нашли, а мне нравится тут.
- Вот тебе мой совет, поезжай в город и забудь обо всем, да девицу с собой забирай, коли, нравится она тебе. А когда приедешь, сходи в церковь, смой с себя грязь тутошнюю...
Когда Монах пришел домой, Наталья уже собиралась спать.
- Ой, какие мы хорошие! Ну, как, поговорили? – ехидно заметила она.
- Я в город собираюсь переезжать, ты поедешь со мной?
- Ну, не знаю, слушай, давай завтра об этом?
- Ладно, ты ложись пока, я быстренько в лес сбегаю один, улажу одну вещь, - Монах схватил со стола череп, и вышел из дома. Наталья удивленно пожала плечами и легла спать.

Тишина. В лесу стояла невозможная тишина. Казалось, даже вода замерла в реке, что бы насладиться ею. ОНА лежала на спине, широко раскинув руки, и наблюдала за движением облаков. Они нехотя плыли, меняя очертания. Девушка прикрыла глаза, и чей-то шепот донес до нее непонятные слова, затем послышался звук старого патефона. Играло танго тридцатых годов, и с этой музыкой ожил лес. ОНА открыла глаза и увидела вокруг сотни солдат. Они были везде, занимались своими делами: кто-то брился, кто-то чистил оружие. Неподалеку стояла походная кухня, откуда доносился чудесный запах. Неожиданно поднялся ветер, небо затянулось свинцовой пеленой и ЕЙ стало невыносимо страшно.
Режущий уши свист рассек воздух, и прогремел взрыв, потом еще и еще... В воздух взметнулись тонны земли, перемешанные с человеческим мясом. Кругом царил хаос, и смерть во всю упивалась своей мощью. ОНА не могла выносить стоны и звуки предсмертной агонии и закрыла ладонями уши. Время вокруг НЕЁ ускорило свое течение. Сезоны с сумасшедшей скоростью проносились перед НЕЙ, жизнь менялась смертью, и снова возрождалась. Тысячи звуков смешались в ЕЁ голове, и, не выдержав, ОНА закричала, и тут же ЕЁ крик подхватили сотни голосов....
Наталья проснулась. В дверь неистово стучали. Девушка посмотрела на часы, было половина первого дня. Накинув на себя одеяло, она подошла к двери и открыла её. На пороге стоял дед Семен. Волосы на его голове были всклокочены, и сам он весь дрожал.
- Митька твой... в лесу... подорвался...