Шутники

Уже который день шел мокрый снег. Над городом всей своей ужасающей массой нависло небо цвета грязного асфальта. Проезжая часть превратилась в неплохой каток, а тротуары - в непролазные болота из воды и промасленного снега. Несмотря на середину января, на улице настойчиво держалась плюсовая температура, которая, в совокупности с северным ветром, с легкостью уложила половину населения Твери на больничные койки.
Геннадий пил все время, сколько себя помнил, а помнил он себя очень мало. Возможно, по этой причине простудные заболевания никак не могли победить проспиртованный организм, чем, собственно, Геннадий и гордился.
Молодого алкоголика любили разве что дворняги: за то, что он им выносил кое какие объедки, а так, даже мать к нему не ездила совсем. Соседи здоровались редко, а ближайшие родственники ломали головы, как бы получше провернуть дельце, и отобрать у пропойки хороший рубленый дом на краю города. Генке один черт, где пить, найдет хибарку попроще.
Наш герой так не считал. С домом он расставаться не хотел в силу причины мистической. Жил у него на чердаке старый домовой по имени Варлампий, существо крайне экзотическое и нужное по нашим временам. Ростом он был сантиметров пятьдесят, светло-голубая шкурка чем-то была похожа на норковую. На руках и ногах имелись острые когти, но домовой ими только бутылки открывал, да в зубах ковырялся. Безобидный он был до омерзения. Бывало, плохо Геннадию становится, так тот крякнет по-старчески, растворится в воздухе и летит до ближайшего магазина за пол литром. Потом Гене лучше становится, румянец на щеках вылезает, а домовой сидит рядом да ворчит, как всегда:
- Ты, парень, ну совсем разумение потерял. Брось ты енту гадость квасить... Смотри вон, совсем хозяйство запустил. Все поросло, сейчас, хоть снегом присыпано, не так видно, двор обветшал... ужас, что деется.
И так далее, и тому подобное. А Гена как нарежется, так с головой в политику окунается. Чистит всех - от президента, до участковых. Бывает дело доходит до криков и битья пустых бутылок. Тогда Варлампий устало щелкнет когтем, и буян погружается в спокойный сон, а домовой дом убирает, моет везде.
Так вот они и жили до нынешней зимы. Гена грузчиком подрабатывал, а Варлампий по хозяйству кряхтел. И вот, как-то вечером, сидя в одиночестве у окна за бутылочкой самогона, Гена придавался размышлениям о силе воли, когда услыхал надрывный, отхаркивающий кашель на чердаке. Тяжело вздохнув, он отправился наверх.
- Варлампий, ты где, - прошептал Геннадий.
- Тута я, - услышал он хриплый голос.
За ящиками с посудой, среди старых тряпок на подстилке из сена лежал его домовой. Вид у него был никудышный. Шерсть потемнела, глаза налились чем-то красным и слегка светились.
- Эй, ты чего это? - Гена приподнял голову друга и погладил по плечу.
- Помираю я, стар уже, да и жить невмоготу... кхе-кхе... ну совсем никуда не годится, - домовой прокашлялся и с укором посмотрел на человека, - Ты бы завязал, а?
- Не болтай ерунды... Разве домовые умирают?
- А разве они живут? - Варлампий ехидно улыбнулся и замер. Его тело медленно начало растворяться в воздухе, и вскоре совсем исчезло.

Двери в дом Геннадия выламывали вместе с милицией. Соседи уже несколько недель не видели парня, а свет в комнате горел постоянно, да и бутылка початая на окне стояла... Это уже было чересчур. Когда вошли в комнату, в нос ударил приторный запах разложения.
- Ну, наконец - то, отмучился, - с облегчением прошептал кто-то из соседей.

Ночью в опечатанном доме неожиданно зажегся свет.
- Ты чаго, негодник, проказничаешь? - шикнул Варлампий на своего младшего брата.
- Ничего, - обиделся тот, и появился на любимом стуле покойного, - надоело в темноте шаркаться. Мы с тобой, на сколько хозяев спорили?
- На десять, - буркнул старший.
- Гена был восьмым... ничего, скоро новые хозяева въедут... повеселимся. Хозяев изводить - енто тебе не утварью швыряться, тута психология важна, - младший довольно оскалился.
- Ладно, умник, дуй за картами, и свет погаси. Неча народ раньше времени стращать.
2001