Виктор Корсуков, Даешь Мацесту!

РАССКАЗ ВИКТОР КОРСУКОВ



ДАЕШЬ МАЦЕСТУ!



- Ничего у вас, товарищ Шаврин, страшного нет. Патологии, так сказать, не обнаружено. - Невропатолог толчком поправил большие очки. - А гипертония ваша, по всей видимости, невротического характера. На курорт бы вам съездить, а? Были когда-нибудь на курорте? В Мацесте, например?
- Нет, - сказал Генка, - в Мацесте я не был. В Москве был. В Германии служил, еще в Тамбове.
Доктор выслушал его и улыбнулся.
- В Тамбове – это хорошо. Ну, а в Мацесту, значит, судьба не закидывала.
- Не закидывала.
- Прекрасно, - доктор похлопал Генку по плечу. И опять ткнул пальцем очки. – Вот вам справочка, в регистратуре поставьте еще одну печать – и вперед. Даешь Мацесту! – призывно сказал он и пожал Генке руку.
 Генка, конечно, обрадовался. Приехал в колхоз и понес справку в профком. Даже домой не зашел. «Декабрь месяц – это тебе не лето, съездить можно. Зойка против не будет, - думал он. - Приду домой и скажу, что больной я и край как надо в Мацесту».
Зоя стала Генкиной женой полгода назад и пока что ему не перечила. Поэтому-то он сразу и пошел в профком.
Дверь к секретарю была распахнута, и Генка прямым ходом «дунул» к столу, вручил секретарше справку. Тамара Васильевна подняла брови и громко прочла: «Нуждается в санаторно-курортном лечении. Невропатолог Угрюмов».
Помолчала, вглядываясь в счастливую Генкину физиономию, и погладила волосатую бородавку под подбородком.
- А ведь каждому встречному поперечному такой справки не выпишут,- вдруг заключила она. - Сейчас все болезни от нервов. У тебя тоже нервы или по блату?
Генку слегка покоробило от «блата», но он не обиделся.
- Какой там блат?! Просто мировой мужик этот невропатолог. Мацесту, говорит, даешь! – засмеялся Генка и резко выставил перед секретаршей большой палец.
Секретарша вздрогнула, смутилась, отвела в сторону взгляд и произнесла: «Нервы, нервы, нервы». Будто пропела. Потом молчком, даже с опаской обошла Генку и юркнула к председателю.
Генка хмыкнул. «От - ты! Сейчас всю деревню обзвонит, стерва такая», - с досадой подумал он.
Минут через пять председатель вызвал гипертоника к себе. А секретарша к тому времени уже сидела за своим столом. Молчала.
- Не завидно? – проходя мимо нее, спросил Генка.
- Не завидно, не завидно, - отмахнулась та. – Иди с богом. Вот беда.
- Беда, - в тон повторил Генка. – Это не беда. Вот у тебя действительно горе – бородавка-то, а?
- Иди, иди! – оскорбилась секретарша. – Зато тут все нормально, - она похлопала ладошкой свой лоб. – Иди давай.
- Во! – Генка ткнул пальцем в висок. – У меня же гипертония.
- Конечно, гипертония. Дуй скорей к председателю.
Генка только головой покачал.
- До чего же вы, бабы, бестолковые, удивляюсь, язвы.
В профкоме Генка просидел долго. Занятый, издерганный председатель то сам куда-то звонил, то ему кто-то. Наконец, закончив, он еще раз прочитал Генкину справку и, вытирая взмокшую красную лысину, опять взялся за телефон.
- Да нет, - гудел он в трубку, - не надо нам в Дарасун, нет. Людмила Дмитриевна, нам только в Мацесту. Можно подумать, что мы каждый день южные путевки берем. Да. Невропатолог. Токарь. Лет? Сколько тебе лет? – спросил он у Генки, прикрывая трубку ладонью.
- Двадцать четыре, скоро двадцать пять. Через месяц.
- Двадцать пять. Да, Шаврин, Шэ, шэ, «школа». Правильно. Ну, спасибочки. Вот, брат, как получается. Каждый день так. Уж худеть начал, - он провел руками по щекам, словно погладил глобус. – Значит так, через пару деньков заходи. Будет тебе путевка, - председатель вдруг подмигнул и погрозил Генке пальцем. – У-у-ух, нервный, смотри мне.
- Да не нервный я, - начал было Генка, но председатель остановил. – Ладно, шучу. Значит, через пару деньков.
- Спасибо, - сказал Генка и выскочил на улицу. Зашел в магазин, побродил у прилавков, вынул мелочь и протянул продавцу.
- Отсчитай-ка. На две пачки «Беломору».
Продавец деньги взяла, но ответила:
- «Беломора» нет.
- Да вы что? – удивился он, - опять нет?
Тут к продавщице подошла другая, отвела в сторону, что-то нашептала ей на ухо и отошла. Разом все изменилось.
- Подожди, Гена, я сейчас. – Она убежала в подсобку и скоро вернулась с тремя пачками папирос. – На, последние.
- Так денег-то не хватает.
- Ой, - дружески отмахнулась она, - завтра заплатишь.
- Лады. – Генка вышел, постоял еще у магазина, обмозговывая. «С чего бы это вдруг раздобрилась? В другой бы раз пустила бы вдоль по Питерской, а сейчас... Ну-ка, ну-ка...». В Генкину душу стало медленно заползать смутное подозрение. Он заскочил в магазин и, засунув руки в карманы, остановился.
- Та-а-к! – произнес он. - Вам, подруженьки милые, секретарша ненароком не брякала? Не информировала?
- Ну-у-у, это самое, звонила, - замялась та, что нашептывала, - по делу звонила... Гена.
Генка, шаркая валенками, подошел к прилавку, уперся в него кулаками:
- Запомните раз и навсегда. Гипертония у меня. Усвоили? Давление! – твердо повторил он. - И повышается оно от таких, как вы. – Генка вытащил из кармана лишнюю пачку папирос и хлопнул ею о прилавок. Женщины вздрогнули, а Генка развернулся и зашагал прочь.
- И правда, псих, - донеслось до него, когда двери уже закрывались. Но «псих» возвращаться не стал.
Дома он без разговоров разделся и плюхнулся на диван. Жена протирала сервант и даже не обернулась.
- Зой! Включи телевизор, - попросил Генка.
- Я уже включала, Гена, - виновато сказала она, не глядя на мужа.
- Ну, включала, ну и что? – невесело спросил он.
- Скачет все.
- Ну, бабы! – Генка встал и подозвал Зойку. – Иди сюда. Что здесь написано?
- Частота кадров, - промолвила Зоя.
- Ну, верти, верти.
Зоя несмело повернула ручку.
- Не скачет больше?
- Не скачет.
Генка отвел руку в сторону, и в сей же момент с телевизора полетел радужный стеклянный кувшин с полиэтиленовыми тюльпанами. Кувшин грохнулся на пол и раскололся. Зойка сдавленно ойкнула и побежала на кухню за веником.
- Вот же падла! – Генка стоял над осколками. Что за невезуха такая!?
Жена суетливо, но ловко заметала вокруг него мелкие стекляшки. Генка же, как телеграфный столб, стоял на одном месте и наблюдал.
- Может мне отойти? – сощурился он.
- Ну что ты, Гена, стой, если хочешь.
- Та-а-к, - и стал отстукивать ногой какой-то недобрый ритм. – И вазу тебе, конечно, не жалко, хоть и свадебная? К счастью, да, Зоечка?
- Конечно, Ген.
- Ну что ты будешь делать!? – Он сел на диван, хлопнул себя по ляжкам. – Кто к тебе приходил? - сквозь зубы спросил он. – Кто?
- Любка, - тут же ответила жена, - забежала знаешь... я и не поняла ничего.
- Ну вот что. Садись и слушай. Да брось ты этот веник несчастный.
Веник вывалился из Зойкиных рук, а сама она села рядышком с мужем.
- Если у Любахи твоей труха в голове, ты же себя с ней не равняй. Гипертония у меня. Невротического характера. Если бы я был полудурком, меня бы в психбольницу положили, а не на курорт отправляли. Без конвоя же поеду, значит, не чокнутый. Сроду ведь чокнутым не был. Справку-то мне невропатолог выписывал, а не психиатр. Это – разные вещи, понятно?
- Да, - ответила Зойка и вдруг заплакала, причитая: - Это все Любка. Прискакала как бешеная и начала: « Ты, говорит, милого своего не беспокой, смотри. Ему нервный врач справку на лечение выписал. Во всем соглашайся, говорит, а то, не дай бог. Они ведь и буйные бывают».
Генка взорвался.
- Ох и дуры, ох и дуры же! Мамочки родные! С кем живу?!
Теперь весь поселок знал, что Генка Шаврин едет лечиться от нервов. Генка психовал, объяснял, но никто упорно не хотел его понимать. Нет, все соглашались: правильно, мол, верим тебе – гипертония, конечно. Езжай, лечись. Но Генка-то видел их глаза и понимал: беспокоить бояться. Психов же нельзя беспокоить, кто его знает, что у них на уме? Долбанет чем-нибудь по темечку – и будь здоров. Справка есть. В конце концов он на все разговоры махнул рукой.
- Деревня есть деревня, - говорил он Зойке. - Когда еще образование до них дойдет! Корову от быка отличают – и хорош. С ними и впрямь рехнешься.
На курорт Генку провожала жена. Он мог бы и машину попросить у председателя, но не стал. Уверен был, что не откажет, тоже ведь психом считает. « Одним миром мазаны, - решил он, - деревня».
Только в вагоне, в купе, он облегченно вздохнул. Попутчики, командированные в Москву парни, оказались инженерами-электронщиками. Когда Генка освоился и рассказал им историю со справкой, инженеры долго смеялись.
- Ох и влип ты, Геннадий Петрович. А что если и после курорта не поймут?
- Поймут, - уверенно отвечал Генка, - подумают, что вылечился. Это же не тяп-ляп, а курорт. Деревня, боже мой.
Настроение у курортника было отличное. Вокруг него в тесной компании сидели понимающие, умные люди. Они даже незло подтрунивали над Генкой, по-разному обыгрывая концовку его злоключений. Генка это понимал и не обращал внимания. Скоро компания принялась играть в подкидного. При этом долговязый, с рыжими усами, Сашка, торжественно произнес:
- Готовься, Геннадий. Начинается серьезная проверка на твою... Понял? И на нашу, конечно, умственную полноценность. Готов к испытанию?
- Так точно! – по-военному отчеканил Генка, а долговязый Сашка быстро раскидал карты.
Генка пять раз подряд остался в дураках. Когда шестая партия подходила к концу, он понял, что из дураков ему не выбраться долго. Бросил большой веер атласных карт на стол и поднял руки. Три инженера рассмеялись. А у Генки вдруг задергалось левое веко, будто он им подмигивал. Генка надавил на глаз пальцем, отпустил, но тик не прекратился.
- Пойду-ка умоюсь, - он взял полотенце и пошел в туалет. Генкин тезка собрал карты и задумчиво проговорил:
- Что-то здесь не то.
- Да брось ты! – прикрикнул на него Сашка. – Что, у тебя никогда глаз не дергался?
- Дергался, - согласился тот, - но это другое дело.
- На всякий случай давайте-ка с ним полегче,- предложил третий, - и без хохмочек. Чем черт не шутит. У меня же двое детей все-таки. Народу верить надо. Народ зря не скажет.
- Ну вот, все в порядке, - отворив дверь, сказал Генка и уселся на полку. – Раздавай.
Молча и очень серьезно сыграли четыре раза, и все четыре раза Генка не проиграл. Не проиграл он и пятую.
- Ну что, товарищи инженеры, - победно спросил курортник. – Почти на равных идем? А?
- Все люди равны. Братья. Все, - зачем-то сказал долговязый.
Генка не понял. Остальные же с укором посмотрели на добродетеля. После этого внезапная замкнутость и легкие проигрыши попутчиков предстали перед Генкой совсем в другом свете. «Неужели и эти дуру гонят? – подумал он. – Ну-ка проверим?»
Он собрал карты и, хорошо растасовав, раздал играющим.
- Коронная и заключительная , - объявил он.
Инженеры, кивнув, согласились.
В конце игры Генка ненароком заглянул в карты соседа и понял, что ему подыгрывают. Но, на удивление, даже не рассердился. Просто бросил карты и прямо в купе закурил. Некурящие инженеры покашливали и молчали.
- Ладно, - Генка встал в беззлобном отчаянии, махнул рукой и пошел к проводнику просить другое место.
- На тебе! – удивилась та. – Явление номер один, в двенадцать часов ночи. И чего людям не спится?
- Храпят больно, -соврал Генка, - как в свинарнике, ей богу. Хрю-хрю, хрю-хрю. Просто противно.
- Все купе забиты, парень. Днем можешь поменяться. Так они что, все сразу храпят?
- Хором, - уныло ответил Генка и ушел.
В купе было подозрительно тихо. Во всяком случае, каждый посапывал, и никто не храпел. Генка забрался на свою полку, заложил руки за голову и долго размышлял о странном человеческом сознании: «Что у городских, что у деревенских – у всех на одну колодку. В этом отношении слияние города и деревни уже есть – это точно».
Утром он все же договорился об обмене.
- Смотри, - предупреждал молоденький парень, - тебе виднее. У нас бабка сильно храпливая попалась. На все лады запевает. Я сегодня почти всю ночь не спал.
- Черт с ней, - согласился Генка, - пусть храпит сколько влезет, - лишь бы молчала.
- Далеко, сынок, едешь? – спросила храпливая бабка, когда Генка раскидывал на новом месте постель.
- Далеко, далеко, бабушка. Диссертацию еду защищать. По психическим болезням. В Мацесту. Психов буду лечить. Всех до одного вылечу, а то надоело уже. Куча мала какая-то. Яблоку негде упасть.
Бабка перекрестилась и вышла из купе. А Генка лег прямо поверх одеяла и тут же уснул. Умаялся парень.