Сказка про Человека - 2

Жил да был человек с Абсолютным Вкусом. Что сделало его таким, точно не знал никто, даже он сам. Вот бывают же на свете люди с Абсолютной Грамотностью или Абсолютным Музыкальным Слухом. А этот был – с Абсолютным Вкусом. Так уж ему повезло.

Он был очень уважаемой персоной. Люди разных профессий часто обращались к нему за советом. «Какой лучше сделать вывеску, - спрашивал его дизайнер, - сине-желтой или серо-розовой?». «А как бы дальше сыграть эту мелодию, - интересовался музыкант, - до-фа-ре или соль-си-до?». «Что подать на стол к пельменям, - недоумевала домохозяйка, - майонез или кетчуп?». И всем он давал точные, верные ответы, и когда каждый из этих творцов добивался успеха, оставалось только потупить глаза: «Да не за что, это все он». Так, пока он общался с людьми, самое большое счастье – быть нужным другим – безраздельно принадлежало ему. Но нельзя сказать, чтобы этот человек был счастлив. Все в его жизни постоянно было как-то не так.

Он понимал, что родился в мире, в котором с помощью какого-то чудовищного миксера красивое смешалось с уродливым, и никак нельзя переделать весь мир по своему вкусу. Тогда он решил, что, несмотря на глупые порядки мироздания, сам он останется воплощением Абсолютного Вкуса. И взялся за дело.

Он одевался так, что в любой компании на него восхищенно смотрели – но не потому, что его одежда была дорогой или обильно увешанной украшениями, а потому, что она идеально сидела на нем, подчеркивая его достоинства, удивительно с ним гармонируя. Он не менял наряды каждый день, но и не надевал одно и то же неделями – и то, и другое казалось ему безвкусным способом самовыражения. И, конечно же, в этом он был прав.

Когда он говорил, нельзя было не поразиться правильности и складности его речи – без нецензурных выражений, без слов-паразитов. Если ему делали комплимент, указывая на это, он лишь пожимал плечами – для него это было так же естественно, как дышать.
Хорошие картины он без труда отличал от бездарных зарисовок, хорошие книги – от плодов пустого графоманства. Требовательность его к себе была высока, но он без труда справлялся со всем – иначе ему пришлось бы признать, что элемент безвкусия проник в его жизнь. А любое безвкусие он переносил тяжело.

Но, если чувство вкуса не изменяло ему самому, нельзя было сказать то же об окружающих его людях. Сначала он сдерживал критические порывы – но понемногу начал срываться.

- Как можно есть макароны с соусом, перцем и соленым огурцом одновременно? – спрашивал он своего отца за ужином. – То же не чувствуешь пикантного вкуса каждого отдельного компонента, когда их смешиваешь!

- Пикантный вкус… компоненты… - недовольно пробурчал уставший после работы отец, подняв голову от тарелки. – Не указывай мне хотя бы, как и что есть! Если очень хочется – становись сам сторонником раздельного питания, а меня уволь! –

В тот вечер человеку с Абсолютным Вкусом не захотелось ни бросаться в эту крайность, ни портить себе настроение бесполезными спорами, поэтому он просто поднялся из-за стола и отправился к своему другу.

- Чего так поздно, б***ь? – встретил его тот. – Мы тут, на х**, уже час как бухаем – а ты только явился!
- Ну что за жаргон? – возмутился он было, но лицо друга тотчас же перекосилось:
- Б***ь, да иди ты со своими нравоучениями, а то не впущу! –
Его запасы терпения уже были на исходе, и тяжело было лицезреть, как мир вокруг блекнет и теряет красоту – но он лишь кивнул и молча шагнул внутрь.

Первым, что он увидел сквозь табачный дым, был человек, возвышающийся надо всем, поскольку стоял на стуле. Отчаянно пошатываясь, он декламировал в полный голос:
Я не утка, я не гусь
И мороза не боюсь:
Уложу в постель девчонку –
До огня разгорячусь! –

«Некрасиво, неэстетично, бездарно!» - шептал про себя человек с Абсолютным Вкусом под одобрительный гогот собутыльников, уже догадываясь, что, стоит ему хотя бы открыть рот, его засмеют или опустят на три голоса: «Что, самый умный? Иди тогда в музей или в филармонию!». Признаться, он был бы и рад сходить в музей, но, успев побывать на недавно открывшейся выставке молодого художника-абстракциониста, он узрел, что все его картины – не что иное, как дешевая пародия на Малевича, и его не тянуло смотреть на них еще раз.
Видимо, увидев на его лице недовольство, друг подскочил к нему со со стаканом.

- Выпей водочки! – засуетился он.
- Водки? – с омерзением переспросил человек с Абсолютным Вкусом. – У вас, что, совсем вкус атрофировался? Могли бы хотя бы мартини купить! –

Под дружный хохот сотрапезников («Мартини? Экий гусь выискался? Может, еще ананасов в шампанском?») друг удивленно крякнул и, самолично опрокинув стакан, перешел в наступление:
- Да что ты такой смурной, друган? Совсем вид убитый, - а какой еще мог быть вид человека с Абсолютным Вкусом, стоящего посреди прокуренного бедлама? – Личная жизнь, что ли, не задалась? – он хохотнул. – Ну ничего, сейчас девчонки подъедут – организуем тебе все! Там одна телка есть – аккурат по тебе!

- Красивая? – уже издевательски, но слегка неуверенно переспросил наш герой.
- Спортсменка! Комсо – ик! – молка! – заливался друг под аккомпанемент дверного звонка. Кто-то побежал открывать, а друг, таинственно подняв вверх палец («если среди мужчин не принято делать маникюр, это не означает, что должно быть столько грязи под ногтями!»), прошептал:
- Филфак, между прочим! – и торжествующе заорал, указывая в проем двери:
- Да вот же она! –

И тут человек с Абсолютным Вкусом замер. В комнату вошла Она – удивительно стройная, с мягкой улыбкой, пушистыми ресницами и роскошными пепельными кудрями, спадающими на плечи. Печать ума была на ее лице, а глаза казались глубокими, как море, безупречный овал лица приковывал взгляд – и ему захотелось сейчас же познакомиться с ней, очаровать комплиментами, процитировать Блока и закружиться в вальсе…

Но вместо этого он – словно по инерции – сказал:
- Зеленое платье в красный горошек? Фу, как это безвкусно! –
и в ужасе от самого себя проснулся.

И понял, что нет его на самом деле, и не родился он еще на свет, этот человек с Абсолютным Вкусом и Чувством Стиля.

Вы спросите: почему же стремящийся к совершенству и гармонии мир так жесток к людям, чувствующим Красоту?

И я отвечу: не потому ли, что эти люди слишком жестоки к нему?

А впрочем, кто знает, кто знает…