Сирен

В древней мифологии морская нимфа, известная как
сирена, завлекала своим сладким голосом терпевших
крушение моряков на скалы. В жизни люди-сирены тоже
используют свое обаяние для достижения личных целей,
не считаясь с интересами других.
Мифологический гороскоп на www.yandex.ru


А потом я наткнулась на труп. Свой собственный….
Стоп! Как это – на свой собственный? Странно….
Но это и впрямь был мой труп. Мои глаза, пустые как бездна, смотрели куда-то ввысь, в заоблачные дали, а может, наоборот, были черными дырами и медленно втягивали в себя мироздание….
Я поежилась…. Стоп! А это возможно! Как так – поежилась, если я мертва? И все-таки я поежилась. Мне стало страшно. Все начиналось сначала. А я этого не хотела.
Вдруг резко стало холодно. Откуда-то потянуло знакомым пряным запахом, запахом, который когда-то удивил и запомнился надолго, заставил мечтать и грустить о нем, потом превратился в моего постоянного спутника, ибо я просто вся была пропитана им; этот запах казался невинным, простой детской карамелью, обернувшийся вдруг дразнящим вкусом запретного плода.… А затем он показал свое истинное лицо, неожиданно став наркотиком; его хотелось все больше и больше, чаще и чаще, интенсивнее и интенсивнее…. Он манил, по-кошачьи тихо приходил во снах, напоминал о себе днем, ненавязчиво, но упорно давил и давил на уже и так одурманенное сознание, пока не оформился в осязаемую и требовательную плоть….
Сирен….


Я смутно помню самую первую встречу. Сначала мы вроде только обменялись взглядами, а потом неожиданно для нас самих мы были вовлечены в спор о чем-то, что обоим казалось важным. Мы были по разные стороны боксерского ринга: мы сошлись, померялись силами и поняли, что эти силы в принципе равны, и мы друг друга стоим. Мы пожали друг другу руки и заключили двухсторонний мирный договор для более продуктивного взаимодействия.
То было странное время. Я открывала для себя новый мир, научилась мечтать, обрела новые надежды, училась и познавала. Он был рядом, в какой-то мере способствовал тому, что я стала полноправным жителем этого неизвестного мне мира. Мы сходились на нашем боксерском ринге, чтобы вновь и вновь спорить, спорить горячо и страстно, спорить, чтобы доказать свою правоту и морально сокрушить соперника, спорить и спорить, спорить просто так, потому что это у нас получалось лучше всего. Мы спорили обо всем на свете: о вчерашней погоде, о соседке-бабуле, о новом фильме, о завтрашних праздниках, о будущей жизни и кем мы хотим быть…. Спор стал квинтэссенцией нашего общения.
Так продолжалось долго. Минуло одно лето, рассыпало золото осень, укрыла снежным покрывалом зима, вновь зазеленела весна…. Потом еще одно лето, вслед за ним другая осень и….
Та осень стала колыбелью. Прежде всего, появился едва уловимый запах. Запах пряный и манящий…. Тогда он был лишь легкой и мимолетной тенью, тенью более плотного и реального призрака, который начал на меня охоту.
Той осенью я изменилась. В один холодный, почти зимний день, мне было видение: ангел, окутанный белой туманной дымкой, с глазами сонного лебедя безмолвно, с намеком на ухмылку, наблюдал за мной с черного облака….
И я не выдержала. Пал мой первый бастион, мое первое укрепление…. Это было началом конца. Моего конца.


Шуршащее, хрупкое осеннее золото мимикрировало в снежные зимние хрусталики, падавшие с небес и исчезающие на теплой ладони. Я бы тоже хотела растаять, исчезнуть и забыться. Но не получилось….


Пряный аромат все усиливался. Теперь он преследовал меня с неотступностью гончей собаки. Он мне нравился, он вносил приятные моменты в мою жизнь, интриговал, дразнил…. Но я, хоть и была в некоторой эйфории, все же могла контролировать ситуацию….


….которую я уже не могла контролировать еще одной осенью, когда плотина, сдерживающая поток, рухнула, влекомая силой, которой не могла противостоять….
Той осенней ночью все изменилось. Призрак не был бредом фантазии, не был мистическим образом, романтической мечтой, ахом или охом по чему-то недостижимому, нет, он обрел вполне земную плоть, горячую и нетерпеливую….
Это был солнечный удар. Мы набросились друг на друга, как люди, побывавшие в пустыне и изнемогающие от жажды, только наша жажда была иного рода. Как голодный человек накидывается на горячую пищу, охает, перекидывает с руки на руку, дует на обожженные пальцы, со свистом втягивает воздух, когда кусок жжет небо, так и мы с упоением, робко, но настойчиво пробовали на ощупь….
Как и в случае с голодным, съевшим слишком много и натощак…. Словом, наутро мы вряд ли сами поняли, что же произошло.
Такие случайные встречи были потом и не раз. И с каждым разом меня тянуло все сильнее и сильнее. И с точно такой же силой отталкивало. Незнакомый голос пел печальную песню, и все мое нутро переворачивалось от тоски…. С другой стороны, тело помнило все ласки, все поцелуи, и они были так же реальны, как деревья за окном или постоянный шум автострады, что сопровождает большой город.
Именно тогда он и появился. Сирен. Большой призрак маленького человека, который в жизни нелеп, как клоун. Из маленького образа разрастался гигант, который вскоре затмил реальность. Фантом плотнел, обретал более четкие черты, которые были знакомы, которые пугали, вызывали отвращение, но продолжал манить и манить. И я, ослепленная, как мотылек, летела навстречу огню.
И было не важно, что реальный человек давно исчез. Физически он был в другом месте, но вместо реального тела маячил придуманный герой, выросший из моих сновидений, хотений, желаний, переплетенных в тугой комок, тугой настолько, что не найти ни конца, ни начала, чтобы распутать…
Время не лечит. Оно просто помогает взглянуть на все сквозь свою особую призму, которая все, ВСЕ расставляет по свои местам. Все, но только я выпала из этого правила, явилась исключением, к моему собственному удивлению. Фантом не исчез, а все глубже проникал в сознание, причиняя все новую боль, которую я не знала, как унять. Боль была безумной, она рвала на части, заставляла корчится в муках, орошать влагой подушкой. Я жила словно во сне….
Но все-таки даже для меня время сделало исключение и дало новый взгляд на все, что творилось со мной. Боль прошла, исчезла, как атавизм. Меня успокоили. Я успокоилась…. Я изменилась. Сделала новую прическу, изменила поведение с ангельско-невинного на откровенно-вульгарный…. Я ожила.
Фантом остался. Он никуда не исчез, он по-прежнему всегда был рядом. Просто он заткнулся. Вернее, это я его как-то заткнула, чтобы своим брюзжанием он не доводил меня до ручки. Он остался, но стал не таким навязчивым. Он остался, ибо выкинуть его на свалку у меня не хватило сил. Физических…. В уме я уже давно сгноила и разложила его на неделимые элементы.
А потом он вдруг появился вновь. Фантом ушел, замененный оригиналом…. который был оригиналом только из-за очень странного стечения обстоятельств. Моя душа, возликовавшая, что он вернулся, и что он изменился, потом вновь погрузилась в бездну тоски и страданий. Это было слишком жестоко.
Но просто на этот раз метаморфозы закончились. Сирен вырос, вылез из кокона и предстал передо мной во всей своей чарующе-гибельной красоте. Пряный запах стал удушающим, он проникал повсюду, заслоняя собой все остальное. Со мной что-то произошло. Мое сознание раздвоилось. Тихий, немного наивный голосок неуверенно убеждал, что все, конец, все прошло, не будет больше слез, тоски и пустых надежд. Другой голос, вроде бы сильный и убежденный в своей правоте, тем не менее, признавал, с горечью пропойцы и циничностью нежного убийцы, что нет, милая, не все так просто, что все еще впереди, самое сложное во-он где, видишь? вот именно, что не видишь, потому что уж очень далеко. И не отделаешься ты так просто, даже не надейся. Без потерь не обойдется….
Потери…. С каждый разом я сдавала все новые и новые позиции; неумолимо он приближался к воротам, а я не была уверенна, что не открою, не распахну с радушием и надеждой на будущее….
Я превратилась в марионетку в руках не очень умелого кукольника. Но даже, несмотря на недостаток опыта, мне не хотели дать реальной жизни вместо тупого и бездумного подчинения веревочным импульсам, которые посылались в мои руки, ноги и голову. Я отчаянно сопротивлялась, желая, как Пиноккио, стать живой и настоящей, но мои попытки были лишь слабым трепыханием мухи в паутине.
Фантом, как сирена, манил и манил. Он заставлял думать о себе, думать везде: во сне, за завтраком, в транспорте, за работой, перед монитором компьютера, в компании друзей. Он сковал по рукам и ногам, меня поставили на колени, сломил мою душу, извини гордость…. Пленительно-гибкий голос все зачаровывал и лишал воли. Опять и опять. Снова.


А потом я наткнулась на труп. Это и впрямь мой труп. Я уже не живу, я только послушное существо….
Он спал рядом, плоть и кровь, горячий и такой холодный одновременно, хищный в своей жестокости, далекий и недосягаемый, закрытый и непостижимый….
Он спал, а я маялась без сна. Я и в самом деле труп. Перед глазами мелькала ночь любви, которая была странной, такой похожей и непохожей на все остальные. Он был пьян, от алкогольного запах пьянела и я. Эта ночь была странной. Вроде бы как обычно и не как обычно.
Я была странной. Моему телу было очень тепло, но никогда еще мой разум не был таким чистым и незамутненным. И холодным. Впервые мне стало интересно, а о чем же думает он. Впервые ритуальные движения напомнили действия не очень отлаженного механизма, где шестеренки проворачиваются через раз на пятый. Впервые любовь вдруг показалась грязной, опошленной, облапанной грязными руками, опороченной и…. неуместной. Впервые захотелось встать и уйти.
Его рука обнимала мое тело. Она была горячая, но это не его заслуга. Он пытался согреть меня у него это почти получилось. Почти….
Мне стало страшно. Мне хотелось плакать. Фантом и тот был реальней этого тела, которое еще недавно ласкало меня.
Он – Сирен. Он манит, тянет за собой в огромную бездну, у которой нет дна, и в которую я буду падать целую вечность, а может даже больше. Он ломает и коверкает мне жизнь, душит меня. Он не понимает мои мечты, он не разрешает мне любить, он уничтожает все, что я люблю. У меня не остается ничего, потому что его пугают мои мечты, желания, вопросы и знания. Он притянут ко мне моей плотью и моими фантазиями, но он не видит МЕНЯ.
Он – Сирен, он губит, калечит, извращает, портит, увечит, опошляет, предает адскому пламени все, что принадлежит мне. На его костре инквизиции горят мои ненаписанные стихи, неспетые песни, не рассказанные истории, не посещенные места, не высказанные молитвы, - все, все горит, полыхает в уничтожающем огне.
Он – Сирен. Своим голосом он манит меня, зовет, приглашает на пир, зная, что если приближусь, то пиршественный стол обернется острыми скалами, о которые бьются и другие люди….


Бежать! Надо бежать. Иосиф из Египта убежал от жены Потифара, Одиссей уплыл от сирен на корабле…. Все бежали, потому что нет иного способа уберечь себя от этой фурии с ягодно-горчичным голосом, обещающим наслаждения и дарящим боль.
И я бегу. Бегу. Далеко-далеко, чтобы его голос не достиг этих заморских далей, чтобы фантом его не смог меня отыскать в этом мире, где каждый бежит от каждого, и каждый бежит к другому. Бегу в мир ежей, которые бредут по пустыне и которые мерзнут, но которые обжигаются о колючки соседа, стоит им только приблизиться; а посему они и бредут все вместе, но не вместе, бредут каждый по одиночке….
И, тем не менее, я бегу. Мне хорошо и радостно. Мне легко. Мне свободнее. Прочь от безумного фантома, который портит мне жизнь, прочь от него, прочь! Прочь от всего, что связано с ним!
Я бунтую и мне хорошо от моего бунта. Я не хочу быть послушной собачкой, бегущей на зов своего хозяина, я сама хочу быть хозяйкой, хозяйкой собственной жизни. У меня нет желания ему подчиняться, я хочу прожить свою жизнь так, как я сама того захочу. Мне не нужны лже-советники и завистники, мне не нужны фарисеи и консервированные люди, конформисты, застрявшие в своих идиотских убеждениях, как кильки в томатном соусе. Если им хочется, пусть варятся себе дальше в своем соку. Только без меня.
Как легко без этого фантома, без этого сладко - отравленного голоса, без этого до приторности пряного запаха….
Запах. Я совсем забыла о запахе. Он невидим. Он может быть везде. И сейчас он тоже рядом….
Опять! Снова он! Не-ет….
Но запах проникает в сознание и что-то там нарушает. Настройка сбилась. Аромат манит и манит, буквально тянет за собой….
Я оглядываюсь. Я снова лежу, не бегу. Я открываю глаза. Он склонился надо мной….
Голос…. Его голос, как колыбельная, убаюкивает. Увлекает в сон, в сон долгий и вечный…. Веки вдруг наливаются тяжестью…. Постойте, но я не хочу спать!...
Ты хочешь, ты устала….
Да, я устала. Я очень устала. Я хочу отдохнуть…
Ты отдохнешь….
Сирен…. Он опять здесь. Он зовет. Его пряный аромат вновь пьянит, лишает координации, увлекает в бездну. Он манит и манит, зазывает на скалы, где я опять погибну, и чей хладный труп будут лизать равнодушные волны…. Опять….
Опять. Опять…. Сирен. О, этот голос, этот образ, этот запах! Он крепко держит, как краб, не пускает…. Он никогда не отпустит. Раз узнав, это трудно забыть….
У меня подгибаются колени, я падаю, я не могу больше идти. Кружится голова, разум туманит фантом, реющий в мозгу. Мне холодно. Мне вновь страшно. Помогите!!!
Сирен…. Фантом твой реет надо мной, расправив черные крылья, от которых веет могильным тленом. Его глаза, голубые глаза падшего ангела, затаили вопрос, на который я вряд ли знаю ответ….
Моя воля мне не слуга, наоборот, моя госпожа, повелевающая внимать ее призывам. О, Боже, он меня убьет, вновь растерзает, оставит на камнях, чтобы солнце и дикие звери доделали начатую им черную работу.
Я встаю на ноги, но не могу не оглянуться, не могу не посмотреть на него. Сирен…. Он манит и манит, меня так и тянет к нему….
Я МОГУ УБЕЖАТЬ!
Но вот хочу ли?...


Сентябрь 2004