Вдова покойного. Тбилиси-91 Записки Стрингера

Поздно вечером, у баррикад Тбилисского телецентра рвануло. Как раз в это время, все мы набились в комнату на одном из этажей телецентра, где сидел командующий мятежной гвардии – Тенгиз Китовани. Стремясь выскочить первыми и поспеть к месту взрыва, журналисты чуть не затоптали самого Китовани. С террасы цирка, расположенного на холме ударила пушка. Когда сбежали к баррикадам, то обнаружили, что у сгрудившихся там пустых автобусов выбиты стекла. Бомба была самодельная, и вообще - никто не пострадал. Гвардейцы уже скакали во тьме по зарослям зоопарковского сада, в поисках террориста. К месту происшествия подбегали опоздавшие зеваки… Я остановился. Идти дальше не имело смысла. Снимать в темноте – вообще смешно. Да и кого?

Возле меня останавливается маленький ростом ополченец с ружьем. Напряженно вглядывается в темноту парка. Потом поворачивается ко мне. – Журналист да? Да – отвечаю. – Слушай здесь опасно да, тебя убить могут. Он обеспокоен. – Да я в бронежилете – отвечаю. – А оружие у тибе есть? Неет. Отвечает он на свой же вопрос. Ну что поделаешь – говорю – работа такая. Тут он вдруг решительно делает шаг вперед и встав буквально передо мной, заявляет – я буду тибе защищат. На секунду я теряю дар речи. Этот парень, с двустволкой, закрывает собой меня, стоящего в первоклассном английском бронике, полный намерения уберечь от врагов, таящихся в темноте. И смех и грех. Его наивная решительность трогательна.
Но анекдотичность ситуации налицо. Еле сдерживаюсь от смеха. Это грузины. У них все на полном серьезе. Он ведь всерьез меня прикрывает собой, уверенный, что раз у меня нет ствола, то я беззащитнее его.

Никого конечно не нашли. Постепенно все разошлись по местам. Мы тоже разъехались. Приезжаю в отель. Только успеваю подняться в номер, как звонит телефон. Это один из советников президента Гамсахурдиа. Просит срочно прибыть в президентский дворец и захватить журналистов, если кто еще в отеле. Примчался туда сразу. Уже во дворе засекаю суматоху. Автобус, машины, автоматчики и журналисты… Вижу Эдуарда – советника президента, это он звонил мне. – Эдик в чем дело? Эти гады из пушки стреляли. По жилому кварталу… Сейчас всех повезут туда – посмотрите что они делают. Понимающе киваю ему и сажусь в машину. Гия Бурджанадзе тоже здесь – шеф пресс-службы президента. Наконец колона трогается с места. Едем к зданию где расположилось какое-то учреждение. Кажется Госплан. Здесь мол, разорвался снаряд, выпущенный мятежниками с террасы цирка. Вообще-то, там дислоцировалась маленькая батарея из зенитных орудий, которыми расстреливали в горах лавиноопасные участки.

Приехали. Выгружаемся. Нас встречают вооруженные люди – это ополченцы Зугдидского батальона. Нам взволнованно объясняют, что во время выстрела, командир проводил совещание и потому все были в павильоне, прилепившемся у подножия здания. Застеклённый павильон, изнутри выложен кирпичом. Видно, что осколком разбило стекло. Показывают на выщербины в кирпиче… тычут пальцами вверх – у сосны верхушку срезало. Непонятно чем стреляли. Осколочный снаряд рванул бы – мало не показалось. Все активно снимают… Я чувствую легкое разочарование и уже без всякой надежды спрашиваю – значит жертв нет? Никто не пострадал? Командир батальона скорбно отвечает – ест. Пастрадаль. Ведет меня к дереву за павильоном. Все устремляются за нами… накамерный свет высвечивает подножие дерева. – Вот! Убили гады – сокрушенно говорит командир. Под деревом лежит трупик дворняги с развороченным пузом. Осколок попал в беднягу. Вопросительно смотрю на командира. Нашел время шутки шутить… - Эта наш, батальонный пиёс – вздыхает он. Я спешу уйти в сторону. Второй раз за ночь меня разбирает смех.

Но на этом дело не кончилось. Договорился я с этими ребятами, что через пару дней приеду к ним подежурить вместе ночью. Место у них беспокойное. По ночам стреляют часто. И приехал, как подвернулась свободная ночь. Правда, ночь прошла скучно. Мятежники решили назло мне не беспокоить Зугдидцев. Пара беспочвенных тревог – все вскакивали, крались в темноте с оружием наизготовку… В основном ночь прошла в болтовне и шутках. Светало. Командир взял спальный мешок и полез отсыпаться под здоровенный КРАЗ, перегородивший пол улицы.

Вдруг ниже, где площадь, от которой выше располагались баррикады мятежников, послышался шум. Все вскочили, уставились вниз… на площадь выползла поливально-подметальная машина!!! Она старательно утюжила по кругу, сметая мусор и поливая водой мостовую. Было видно, как мятежники высовываются и что-то кричат водителю. Он неспешно отработал по всему периметру и затем свернул в нашу сторону. Машина преодолевая подъем поползла к нам. Внезапно Зугдидцы бросились наперерез. Машину остановили. Один из орлов вскочил на подножку и спросил – Вада еще есть? Водитель подтвердил, что воды много. – Тагда видишь этот грузавик? Пад ним мусор ест. Грязна. Паверни машину памой там. Полный напор дай.

Водитель проехал мимо КРАЗа выше и развернув машину, послушно врубил струю на всю мощь.
Из под КРАЗа раздался истошный вопль и ругань… А затем мощная струя вышвырнула барахтающегося в спальном мешке комбата, который спросонья очумело размахивал пистолетом и пытался высвободиться из мешка. Над улицей повис гомерический хохот довольных проделкой Зугдидцев… Вот дети – взрослые дети с оружием. Когда наконец все отсмеялись, а командира успокоили, то начали собираться. В ожидании подмены, ребята попросили сделать пару кадров на память.

Все собрались, построились с оружием наперевес… И тут я заметил объявившуюся поблизости шавку. Ополченцы тут же начали звать ее к себе. После съемки спросил командира указывая на нее – Что? Новую собаку завели? Неет – ответил он, качая головой – ты снимай ее, снимай тоже… Эта вдава пакойного. Ми ее тепер садэржим,за нэго. Я почувствовал, как меня опять начинает разбирать хохот…
Стрингер.