Посвящение в кавалер-дамы

(Внутрипартийный фарс)

Нет, господа, что не говорите, а «Русь Неделимая» - замечательная партия.
Не понаслышке утверждаю, а как очевидец и один из мелких организаторов ее свершений.
Взяв на себя всю ответственность за судьбы отечества, она не дает скучать народу.

Через год после того, как Госдума оказалась в ее руках, партия так рьяно взялась за облегчение жизни сограждан, что к истечению срока полномочий депутатов действующего созыва проблема человека отпадет сама собой. Людей, как таковых, в России заметно поубавится, и основными обитателями ее необъятных просторов станут, как и замышлялось, косматые властелины лесов.

Что только не делается ради этого партийными лидерами, какие только законы не протаскиваются для достижения программной цели. За такую прыть не остались равнодушными к деятельности партии ни беднота, ни олигархи, ни сепаратисты, ни патриоты. «Обожают» ее мирные пешеходы и автомобилисты, молодежь и пенсионеры, мужчины, женщины и дети. «Любовь» к партии вылилась во всенародную.

Питерцы, как неотъемлемая часть народа, тоже, как могут, выражают свое отношение к ней: периодически на вывеске у входа в партийный офис появляются надписи, которые ежедневно дают возможность проявить свои профессиональные качества завхозу исполкома В.Семиверстову – почти ежедневно он их закрашивает или заклеивает. Надписи с элементами ненормативной лексики не способствуют повышению имиджа «руководящей и направляющей».

Надо отдать должное большинству сотрудников исполкома, поначалу они искренне стремились сделать все, чтобы партийные усилия направлялись на облегчение участи основной массы горожан. Но, поскольку партийной верхушке нужды народа в тягость, так как отвлекают от решения ее личных проблемы, то вскоре у чиновничьей мелюзги политический задор пошел на убыль. Партийные функционеры свели все свои старания к добросовестному посещению присутственного места.

Дни для них тянулись уныло, однообразно и беспросветно.
Это утро в региональном исполкоме партии «Русь Неделимая» тоже было ничем не примечательно. День начинался, как обычно. Ничто не предвещало великих потрясений.
Известно, что имитировать деятельность гораздо труднее, чем выполнять настоящую работу. Сотрудники же и занятость-то изображали нехотя.

Тем более что заместитель руководителя исполкома Филон Филоныч Карасев обещал появиться в партийном штабе только к обеду. Пребывание в исполкоме было для него тяжкой повинностью: в партийной работе он ничего не смыслил, был туговат на ухо, кроме того, бестактные подчиненные норовили, то и дело, задавать каверзные вопросы, ответить на которые Филон Филоныч не всегда мог.

Вот по длинным коридорам офиса несколько раз, туда-обратно, простучала тоненькими каблуками туфель заведующая политическим отделом Надежда Грушина. После чего села за стол и через стекла очков в тонкой золотой оправе с недоумением уставилась на экран монитора. Она уже вторую неделю парилась над проектом постановления регионального политсовета, заседанию которого так и не суждено состояться. Худощавое, заостренное книзу личико Надежды от насилия над мозгами горестно сморщилось, уподобившись янтарной кураге.

Однако мыслительный процесс оборвался, так и не принеся мало-мальски конструктивной идеи. Задача для нее явно была не по силам. Минут через двадцать, совсем отчаявшись, она безутешно поджала узкие губы, подхватилась с кресла и унеслась на очередной перекур.
Шустрый заведующий сектором по связям с органами государственной власти и местного самоуправления Егор Шаплыков, не заходя в офис, прямиком убыл преподавать в какой-то ВУЗ. Там он являл собой научное светило в области социологии, а в партийном органе по совместительству был признанным специалистом политологии. Кроме того, исполнял обязанности народного избранника в одном из муниципальных советов города, поэтому выглядел постоянно озабоченным, щеки его горели лихорадочным партийным румянцем.

Не появилась с утра на работе и главный бухгалтер Ольга Завыдова. У нее сегодня законный учебный день – она осваивает основы юриспруденции в академии государственной службы. При ее габаритах, дай бог, успеть бы на работу к концу рабочего дня и съесть баночку йогурта. Такая у нее диета для похудения.
 
Главный помощник несуществующего депутата ЗАКСа по округу, где в течение двух лет никак не могут состояться выборы, Степан Рашинов забрел в исполком совершенно случайно, а, возможно, из-за жажды общения однопартийцами. Сел за компьютер, оказавшийся свободным, и стал лениво раскладывать пасьянс на мерцающем нежно-голубом экране. Занятие его так увлекло, что стекла очков от усердия запотели, и тоненькая струя жидкой слюны стекает на давно немытую клавиатуру.

Иван Петрович Хвостов – завсектором агитации и пропаганды с серьезным видом шарит по сайтам информационных агентств в Интернете. От чрезмерного усердия глаза его налились кровью, он изредка смахивает слезу, накатившую на ресницы – то ли оттого, что новости не радовали, то ли потому, что не находил в информационном поле аргументов в поддержку идейной позиции партии.

Слышно было, как за тоненькой перегородкой, имитирующей стенку, отделяющую его от Ивана Петровича, страстно и негодующе пыхтит заведующий отделом партийной работы Семен Шлык, создавая видимость разработки мероприятий, способствующих полному и окончательному разгрому антипрезидентской оппозиции.

Гриша, водитель без транспортного средства, решает тяжелую для такой ранней поры, но насущную для него задачу: дотянуть до вечера, а следующие два дня не появляться в исполкоме или уйти с работы прямо сейчас, немедленно и ждать, пока не вызовут.

Пользуясь отсутствием руководства, молоденькая привлекательная секретарша Серафима с фигурой топ-модели закрылась в начальственном туалете, где примеряет новенькие стринги – модное сооружение из трех веревочек. Присутствующая при сем ее ровесница, кассир Беллочка, с завистью прикидывает, что ее попке тоже было бы к лицу это виртуальное подобие нижнего белья.

Бывший сотрудник органов МВД, а нынче страж партийного покоя, Андрей, мается, поглядывая на часы, дожидаясь окончания рабочего дня, когда все сотрудники уйдут из офиса и можно, заперев дверь, расслабиться у телевизора.

Сотрудница социального фонда Леночка Колуйко предпочитает вообще не выходить из-за своей перегородки. Род ее занятий для коллег остается тайной за семью печатями, что крайне раздражает остальных сотрудников, а женский состав особенно.

За дверью кабинета заместителя секретаря регионального политсовета партии скрывался К.К.Простатинов, огорченный массовым непониманием коллег по исполкому его революционных устремлений. Он дымит сигаретой и тоскливо размышляет над людским коварством.

Пустовал с утра только кабинет Антонины Парковой.
Каждое утро она проходила по помещениям офиса, хвалилась, как ей удалось в очередной раз выстроить во фрунт руководство, состоящее из одних дураков-мужчин, и уносилась укреплять связи партии с массами общественности, грустнеющей от одного только вида «связистки».

Сегодня традиционный ритуал не состоялся - Парковой в исполкоме не было. Видимо появится во второй половине дня и замучает коллег рассказами о том, как она устала, выступив в течение трудового дня на трех конференциях и двух симпозиумах с докладами.
Умеренная феминистка Паркова, с ярко выраженными признаками неврастении, как-то предприняла попытку протащить в программу «Руси Неделимой» идею о том, что главной задачей партии является приход к власти женщин. Руководство не поддержало ее новаторских начинаний. Тогда она увлеклась гендерной политикой, о чем говорить могла бесконечно, часами, ничего не смысля в том, что сама же излагает.

Тонечка искренне считала и многих сумела убедить в том, что без нее «Русь Неделимая» уже давно развалилась бы. Любительница политических и общественных тусовок проводила на них все служебное время. Ее знали везде: в национальных диаспорах Санкт-Петербурга, обществах инвалидов и ветеранов, женских и детских организациях. Ничего не делая, она регулярно отчитывалась о своей бурой деятельности. Снова и снова выезжала «в массы», а на самом деле контролировала ход подготовки собственной кандидатской диссертации в области социологии. С удовольствием посещала мероприятия с ужинами в ресторанах, если там присутствовали сильные мира сего.

Однажды, ради того, чтобы пообщаться с высшей партийной элитой, без мандата и приглашения, по собственной инициативе уехала в Москву на съезд «Руси Неделимой». Активность била из нее через край, а настырности и пробивной силы ей не занимать – в зал заседаний она попала, добыв у кого-то из клерков нагрудную табличку с надписью «Главный организатор съезда», чем вызвала немалое удивление у руководства региональной партийной организации.

Помогало Тонечке покровительство Ариадны Скобелевой, которой местное партийное руководство откровенно побаивалось, а заодно трусило и перед Парковой. Дело в том, что Скобелева, умная и обаятельная, при всяком удобном случае, как бы невзначай, роняла фразу о том, что один из лидеров «Руси Неделимой» в былые времена частенько пивал чаи у нее на кухне. Как тут не убояться? А вдруг он и сейчас, измученный жаждой на поле брани всероссийских политических баталий, захочет утолить ее в доме Скобелевой? А она возьмет и, невзначай, упомянет о тебе при нем в нелицеприятном виде. Нет, лучше от греха подальше.

За Парковой прочно закрепилась слава обладательницы всевозможных почетных титулов, грамот, наград, памятных знаков, адресов, званий и других отличий. Короче, синдром покойного Л.И.Брежнева был налицо.

Благодаря связям с общественными организациями, за которые она отвечает в соответствии со своей партийной должностью, Тонечка имела звания «Почетного чекиста» и «Почетного донора», «Друга подводников» и «Женщины дня», «Правоверной мусульманки» и «Праведной Христианки», «Ударника коммунистического труда» и т.д. Являлась членом Общества инвалидов, входила в состав всех национальных диаспор, зарегистрированных в городе.

Популярность ее была настолько велика, что, желая засвидетельствовать к ней уважительное отношение, по инициативе какого-то безответственного активиста еврейской общины однажды было спланировано осуществить почетное обрезание Парковой. Хорошо, что дело дошло до главного раввина С-Петербурга и он гневно воскликнул: «Что же мы обрезать ей будем?»

У нее даже имелась фотография, на которой запечатлен генералиссимус Сталин с доброй улыбкой в седых усах и маленькой девочкой на руках. Тонечка уверяла, что девочка – это она сама в младенчестве. На всякий случай, показывала она фото только самым доверенным людям – мало ли как еще сложится политическая коньюктура в стране.
Все, кто видел этот снимок, громогласно восхищались им, хотя потом выражали сомнение относительно его подлинности, так как было известно, что появилась Паркова на свет лишь полтора года спустя после кончины «отца народов».

Все в исполкоме относились к этой Тонечкиной слабости снисходительно, но не отказывали себе в удовольствии при случае похихикать и посудачить на эту тему в кулуарах.

Время перевалило за полдень.
В коридорах потянуло ароматом свежесваренного кофе и вонью китайской вермишели, разогретой в СВЧ-печи. Вонью – с импровизированной артельной столовой, а ароматом – из помещения, где сидела Ляля Лукейн. В партийном штабе за два года она побывала почти на всех должностях. В настоящий же момент название ее должности не определили, думали над этим уже второй месяц. Такая неопределенность настораживала. Но, Ляля, выросшая в трудолюбивой многодетной семье, не могла сидеть без работы. Зажав в сочных полных губах сигарету, она в одиннадцатый раз перепечатывала список телефонных абонентов исполкома.

Конечно, по указанным номерам звонили редко, и отвечала на звонки чаще всего сама Ляля, но порядок есть порядок. Список должен быть своевременно обновлен. Такую нервную работу могла выполнить только Ляля и то, при наличии чашечки натурального кофе. Поэтому коллеги сочувствовали и завидовали ей одновременно.

Чуть поодаль от кабинета Ляли заведующая общественной приемной Татьяна Прокопьевна, девушка двадцати с небольшим лет, выразительно страдала над формулировкой ответа старушке, вздумавшей посетовать на антинародную политику «Руси Неделимой» ее же партаппаратчикам. Ну, а какой же русский откажет себе в удовольствии подать жалобу обидчику на него же самого? Да в этом и состоит смысл всей нашей жизни.

Медленно, тягостно день подходил к вечеру.
Признаком его наступления было угрюмое молчание специалистов партучета. Олечку и Леночку уже который месяц не покидала депрессия из-за неуклонно ухудшающейся статистики роста партийных рядов.

Сидели грустные и безутешные сотрудники информационно-аналитического центра Надя и Лариса. День истек, а в голову не пришло ни единого вразумительного оправдания по поводу опечаток, допущенных их шефом, Рафаэлем Салмановым в агитационной брошюрке, которой он сам себя «пиарил».
 
На смену аромату кофе и вони китайской вермишели в воздухе потянуло душком необъяснимого беспокойства. Да и было от чего. По кабинетам, своей конфигурацией напоминающим стойла захудалой конюшни, тенью скользнула фигура Соболевой, вернувшейся из поездки в Париж. Вручив присутствующим по благотворительной открытке с видами столицы мира, она таинственным шепотом сообщала, что к вечеру назревает знаменательное событие. Связанное с Парковой. С упоминанием этого имени никому, никогда и ничего приятного в голову не приходило. Скорее, что-то тревожное. Коллектив единомышленников, предвкушавший уже в ближайший час покинуть партийные апартаменты, приуныл.

В актовом зале противно зудела муха, оставшаяся на зимовку в исполкоме. Как выяснилось позже, она не прогадала: тепло и остатки еды после спонтанных корпоративных вечеринок гарантировали ей безбедное ожидание весны.

Внезапно объявили сбор служащих исполкома. Молнией хлестнула по мозгам мысль: всё - уволят всех.
Партийное воинство собиралось долго и бестолково. Старались в глаза друг другу не смотреть – чувствовали себя неловко и без привычной уверенности.
Крепко пахло потом и острыми духами. Кое-где, в смешанном пешем строю раздавался нервный смешок.

Собравшиеся с недоумением поглядывали друг на друга. В растерянном взгляде каждого можно было без сурдоперевода прочесть один и тот же вопрос: «По какому поводу?». С завидной регулярностью в исполкоме практиковались кадровые перетряски, поэтому честные партийцы каждое сборище связывали с перспективой потери рабочего места. И, хоть к таким сюрпризам кое-какой иммунитет выработался, кому хочется менять партийную ориентацию чаще одного раза в полугодие?

От такой страшной мысли, у одного из функционеров с признаками былой военной выправки и следами воздействия многопартийной системы общества, вывалилась вставная челюсть. Он ловко, жестом фокусника перехватил ее в районе гульфика и мгновенно водворил ее на место, взглянув при этом украдкой по сторонам – не заметил ли кто.

Тонечка Паркова уже стояла на лобном месте, заученно оскалив рот в улыбке, обнажившей довольно крепкие, крупные зубы. Открывшиеся ярко-красные десна можно было вполне принять за новый лейбл партии. Они удачно гармонировали с алым брючным костюмом и черными жесткими волосами. Пальцы рук сцеплены впереди до такой степени, что посинели короткие ногти на толстых пальцах. Паркова победоносно окинула взглядом присутствующих, сделала вид, как будто к предстоящему действу она не причастна, но торжество, распирающее изнутри, и слезы на глазах выдавали ее полностью.
 
Неожиданно на входе показалась странная процессия: Хоругвь и знамя диковинной расцветки выплыли из темного проема двери в конференц-зал. Впереди шествовал в темном, расшитом золотом клубном пиджаке благородного вида мужчина. Седые, с голубым отливом волосы тщательно уложены над округлым полным лицом. Сквозь толстые стекла очков строго смотрели выпуклые близорукие глаза. За мужчиной, почти армейским строевым шагом следовала красивая брюнетка бальзаковского возраста. Она торжественно несла изрядно потрепанный магнитофон и папку с документами.

Окинув надменным взором собравшихся, мужчина представился Всеволодом Дауном, наследником старинного дворянского рода и объявил, что он уполномочен выполнить историческую миссию, возложенную на него, как руководителя региональной общественной организации «Союз Св. Георгия». И понес околесицу, из которой следовало, что возглавляемый им союз – единственная организация, объединяющая в своих рядах потомственных дворян, представителей властных структур, духовенства, военных, казачества, деятелей искусства, приверженных благородным идеалам бескорыстного служения своему народу и отечеству, человеколюбию и братской взаимопомощи.

На всю Россию, по его словам выходило, таких насчитывалось то ли пятьсот, то ли тысяча человек. Их деятельность отмечена знаком «Серебряного Креста», освященного в Палестине. Для пущей убедительности он потрепал перед шеренгой многолистным списком награжденных, приняв их из рук своей очаровательной помощницы. Затем, встряхнул какой-то деревянной шкатулкой. В ней загромыхало что-то твердое. «Здесь мощи Св. Георгия» - прокомментировал оратор.
 
Все участники церемонии, на мгновение ощутили себя пациентами «палаты №6».
«А теперь перейдем к главному – продолжил седовласый. - За выдающийся вклад в развитие русской нации, самоотверженный труд на благо нашего народа Антонина Никоновна Паркова награждается почетным Знаком «Серебряный Крест».

Он добыл из кармана маленькую копию Георгиевского креста, внимательно посмотрел на него, сдувая с нее, может, крошки, а, может, остатки табака. Шагнул в сторону Парковой и осторожно закрепил значок на лацкане ее пиджака.
Рот у Тонечки растянулся еще шире, из-за чего она стала похожей на родную сестру Щелкунчика.

Вздох облегчения прокатился вдоль нестройного строя. Страхи, витающие в душной атмосфере, постепенно улетучились. Раздались несмелые, нервные аплодисменты.
Лишь на лице Сергея Рашинова мелькнула тень наивной детской обиды. Он давно грезил таким знаком. Снова его обошли. И кто? Но Сергей мужественно преодолел себя, взял в руки собственные нервы. Ловко изогнул в спине длинное, худое, как у русской борзой, туловище, и по сигналу основателя и председателя региональной общественной организации «Союз Св. Георгия» ткнул длинным, узловатым пальцем в кнопку пошарпанного магнитофона. Заезженная кассета изо всех сил честно старалась реанимировать запись. Сквозь хрип, шипенье, повизгивание и помехи угадывалась незнакомая мелодия, с трудом прорывались слова непонятного содержания.

«Гимн нашего Союза!» - коротко, но проникновенно пояснил предводитель и сам запел с таким восторгом, что у Тонечки повлажнели глаза от умиления.
Присутствующие, смущаясь из-за незнания текста гимна, дружно и понимающе закивали головами. Их устраивала концовка дневного происшествия.

Иван Петрович Хвостов вел себя, как гладиатор на арене цирка после сообщения, что его противник не выйдет на бой по техническим причинам. Он шумно и недовольно сопел, невзирая на обострившийся радикулит. Но по глазам было видно: он доволен - миновала угроза внезапного увольнения.

Шаплыков же, наоборот, вел себя скромно и достойно - молчал. Однако, внутреннее волнение полностью скрыть ему не удавалось. Выдавали лихорадочно пунцовые щеки и возбужденно блестевшие черные глаза.

Решительно полегчало только тогда, когда приняли в честь новоиспеченной кавалер-дамы по бокалу шампанского в ее кабинете, нестройно и совсем неискренне прокричали троекратное «Ура!».

Захмелев, Степан Рашинов вспомнил юность. Ностальгически закатив глаза, некстати затянул: «Комсомо-о-льцы-ы-доброво-о-льцы-ы!». На него возмущенно зашикали. Он шумно протестовал и порывался спеть снова.

Наконец, успокоившись, все весело, с шутками и прибаутками поспешили домой.
День завершился продуктивно. Что будет завтра, старались не думать.

Дома, наскоро перекусив, я поспешил к телевизору. На экране моложавый, энергичный заместитель председателя партии «Русь Неделимая», задорно сверкая стеклами очков, радовал страну предстоящими по инициативе партии реформами в сфере здравоохранения и образования, угрожая широким внутрипартийным референдумом по этим проблемам.

«Да-а!» - подумалось. Эта партия осуществит все намеченное. Никакого сомнения. Ее никто и ничто не остановит. Всенародный локомотив.
С такими кадрами она обречена победить на выборах любого уровня.
Народ ее всегда поддержит.