Киса или как обнять мир

У нас на ипподроме был мерин Киса. Почему его так назвали, не знал никто. Но мерин тот был всеобщим любимцем из-за своей доброты и покладистого нрава. По выходным его запрягали в немудреный фаэтон и Киса вез его в Парк Героев Панфиловцев, катать деток вокруг старинной городской церкви.
Киса был настоящим тяжеловозом, с широкой, с добрую кровать, спиной, густой гривой, закрывающей больший выпуклые глаза и пудовыми копытами. Старый Дед (которого так все и звали – Дед) покрикивал на Кису добродушным баском и нет-нет прихлестывал легонько длинной карагачевой палкой. Картина это до того мирная и какая-то теплая, что ли, вот уже много лет встает у меня перед глазами. Тихий парк, красивейшая церковь, ребятишки, голуби и старые Дед и Киса. Оба уставшие от жизни, оба седые и добрые. Лето. Солнце. Воскресенье.
Иногда, очень редко, Кису седлали и гоняли по ипподромному кругу. Не столько из-за необходимости, сколько из-за того, что не на ком больше было кататься.
Спину мерина не охватывала ни одна подпруга, приходилось пристегивать две и изо всех возможных сил вытягивать уздечку.
Рысь у Кисы была жесткая и редкая. Усидеть на нем стоило больших усилий. Но переходя в галоп, он становился похожим на белый фрегат, скользящий по спокойному морю. Грива, развиваясь, напоминала белые паруса, топот огромных копыт - стук волн о борта.
Но однажды, пришлось мне и Кисе приглядеть за молодыми кобылами с жеребятами, что бы не разбежались, пока не приедут пастухи.
День был солнечным. Трава, если смотреть на нее издалека, представляла собой сплошное озеро малахита. Жужжали надоедливые насекомые, солнце ласково по-майски припекало, кобылы размеренно шагали вдоль выпаса и периодически коротким ржанием подзывали длинноногих глуповатых жеребят.
Я немного посидела в траве. Прикрепила Кисе за ухо три одуванчика и совсем сомлела. На земле, хоть она и была уже теплая и прогретая, сидеть как то было боязно, и я вскарабкалась на спину Кисе. Меринам, выполнявшим пастушьи обязанности седел не одевали. Залезть на такую громаду без стремени оказалось делом трудными со стороны комическим. Киса повернул голову ко мне и, похоже, что старался помочь мне взглядом. Молодые дуры-кобылки уставились в нашу сторону и навострили ушли. Я чувствовала себя окончательно проштрафившейся провинциалкой на приеме у высокопоставленной особы. Наконец, вскарабкавшись, я удобно расположилась на широченной спине мерина и закинула руки за голову. Небо лениво тащило облака, где то очень высоко кружили точками какие-то хищные птицы. А прямо под собой я слышала стук большого лошадиного сердца. Спокойный и размеренный. Сердца большой, старой мудрой лошади. Мне стало невыносимо хорошо. Я обняла коня за шею и показалось мне, что я обняла целый мир. Большой, старый, мудрый и очень добрый.
…Киса умер от старости. И только потом я узнала его настоящее имя. Имя, данное ему от его породистых предков – Добронрав.