Кто объявил сезон охоты?

Город спал, и казалось, что так и должно быть. Ночь пожирала в нас остатки света. Что-то ломалось внутри человека и заставляло его совершать поступки, о которых в последствие приходилось жалеть. Это что-то уходило со светом глубоко внутрь. Кулаки сжимались с хрустом костей. Он искал жертву. Она же тщетно пыталась добраться домой без приключений. Но почему-то, у нее это явно не получалось. Кто-то преградил ей путь.

 
В её душе всегда находилось место страху, но в этот раз он захватил её полностью.


Она привыкла бояться, потому что эта жизнь не внушала уверенности в наступлении завтрашнего дня. Так случилось, что в этот раз ей не повезло.
Его же мучило всепоглашающая ненависть к людям. Луна усиливала это состояние нестабильности разума. В нем больше не хранился этот уникальный стабилизатор - совесть. Бесшумная походка выдавала в нем повадки зверя. Время пришло, и зверь вышел на охоту. Он не мог видеть её, но уже чувствовал её страх. Ему нравилось это состояние его жертв. Её страх пульсировал в его висках. Зрение улучшилось, слух обострился. Теперь он мог её видеть. Смерть стояла на пороге её дома, звонила в дверь и не понимала почему ей не открывают. А в это время он нес ключи от входной двери.


Почему по её спине пробежал холод она знала. Но на вопрос: "Почему на неё объявили охоту?" - ответа не было. Она не была фаталисткой. Судьба имела свой взгляд на это. Она чувствовала, что погоня началась, но при этом не прибавляла шаг. Началась злая игра. У него все козыри на руках. У неё одна карта - шестерка крестей. Даже при таком раскладе некоторые умудрялись выигрывать.


Ночь не давала право на ошибки. Он не допускал их. Они всегда преследовали её.


Сегодня она поймёт, что это не случайность. Он не хотел дышать. Его дыхание мешало ему слушать стук её сердце. Ему было трудно ждать. Время отсчитывало бег стрелки часов, он считал биения сердца: "...сто двадцать, сто двадцать один, сто двадцать два...".


Её желание крикнуть росло. Так обычно растут дети: вчера у неё первый сын, вот он уже говорит "мама", вот он сделал первый шаг, потом - дочка, второй сын, и вот она идет и хочет крикнут, но страх не допустит этого. Он знает своё дело, он - мастер. Теперь он отвечает за её поступки. Это он заткнул ей рот и усилил сердцебиение.


Ему нравится работа страха. Они всегда могли найти общий язык. Оба - профессионалы своего дела. Их компания процветала. Дело принимало серьёзный оборот. Четко отлаженная система не давала сбоев. Результат обещал быть отличным. Все системы работали нормально. Данные поступали оперативно. Он отвечал за контроль измерений. "...триста пять, триста шесть, триста семь...". Все отлично. Ему удавалось всё. Игра вошла в кульминационную стадию.


Теперь уже многое не имело значения: кто она, почему она, где люди, что происходит? Всё отступило куда-то далеко и стало столь незначительным, что казалось, жизнь её вот только что и началась. Ужас бродил по её телу. Сначала он стёр всё из головы, потом по натянутым до предела нервам перетёк ниже – сбил дыхание, взбесил сердце, ещё ниже – и вот уже онемели ноги, и, кажется, стали жить какой-то своей самостоятельной от неё жизнью. Добыча была загнана и растеряна. Секунды оставались до решающего броска. Одно движение – всё кончится.


“ …шестьсот шестьдесят четыре…”. Острие ножа уже поблёскивало, ловя тусклый свет желтых, уличных фонарей. Холодная сталь и пятьсот лет назад решало всё в свою пользу.


“ … шестьсот шестьдесят пять…”. Два шага, каких – то два ничтожных шага отделяли его от неё, жизнь от смерти, трепет от покоя, добро от зла.
“ … шестьсот шестьдесят шесть…”. Два шага, которые уже сделаны. Короткий взмах, холод безумного взгляда, подписавший приговор и …приговор приведен в исполнение.


В те секунды, пока ещё билось сердце, а красная влага покидала своё прибежище, она думала, что сегодня ужасно холодно на улице, и как бы её младшенький не простыл, ведь у него было очень слабенькое здоровье, совсем как у мамы.


Он быстро терял интерес к безжизненному телу. К тому же уже светало, а значит наступало время добра. Он больше не видел смысла убивать. Он снова становился обычным человеком.
Обычным врачом – педиатром…