Ленин

Накануне мы пили.
Бухали, курили химку, вот разве что не еблись. А не еблись потому что сил на еблю не было. Ну не было сил на еблю – хоть обосрись. А не было сил на еблю, потому что все силы поглотила выпивка и трава. Одним словом утром, когда я поплелся на работу – чувствовал я себя ***во. Что происходило на работе – не помню. Наверное, накалякал какой ни будь малохудожественный текст, или тупо просидел у монитора компьютера
пяля свои опухшие глаза на виртуальных проституток.
Дома у меня остался Стас Бабко – известный журналист, барабанщик и наркоман. Его на днях выгнали с работы – пол года Стас провъебывал в Пароходстве, пресс-секретарем. Да какой в очко провъебывал – бухал, траву наркоманил…правильно делал. От работы кони мрут!
Уходя, я ему выдал ключ от квартиры и дал наказ: чтоб всё было заябись! У меня часто на квадрате зависали полчища ублюдков, которых я до сих пор считаю своими друзьями. Считаю друзьями – несмотря на их уебанское поведение и кучу говна, которое они любезно оставляют, покидая мой многострадальный дом.
Я торчал на работе, а Стас регулярно звонил мне на мобилу отвлекая от важных корпоративных дел. Я не помню каких – я что-то писал или лазил по Интернету в поисках голых женщин.
Надо сказать, что именно в этот момент, с утра, ****ься захотелось очень не слабо.
Но так как на рабочем месте выебать было не кого, мне приходилось терпеть и тыкаться еще пьяным ***м в фанеру столешницы.
Но с каждым часом мне становилось лучше. Была суббота и я знал – в BSB выступает какая-то Питерская ( или пидорская ) рок-группа. Название я не помнил. Да и похуй.
Идти туда я не особенно хотел, и можно сказать, не собирался. Я предполагал выспаться. Даже не похмеляясь. Но сперва я должен был зайти на Семеновскую, где ебланил Бабко. Как я предполагал – он спит, или пьет чай, или смотрит телевизор. Но ни то, ни это, ни ****ь третье, он не делал. Стас бухал. Бухал сидя на моей кухне. И был он не один.
В течении дня ему звонили разные алкаши и он приглашал их ко мне домой. В гости.
Но я этого, само собой, еще не знал.
Когда же, в восемь часов вечера, заебанный и голодный я позвонил в дверь своей квартиры – я чуть ёбу не дался.
Калитку отворил Евгений Ротко, в армейской каске. В его утомленных глазищах сверкало презрение к здоровому образу жизни. Кухня утопала в дыму и людях.
Гремела какая-то музыкальная ***та, а на полу блестели пятна от чего-то липкого.
Кока-кола, наверное.
За широкой спиной Жени, показалась опухшие щеки виновника торжества.

- Че за поябень, Стас? – я открыл рот.
Минуты две я его не закрывал.
Бабко стоял пьяный, с виноватым оттенком лица.
- Руденок, ты в туалет зайди – советовал Кучерявый, певец «Нализы», высовывая свои rock/n/рольные кудри из кухни.
Заходить в туалет я не стал. То, что там обоссанно, насрано или облевано было мне безразлично. Дело поправимое. После того, как Шмат, еще в 2001 году, пьяный в хлам обосрал все очко, стульчак, и даже пол в гальюне, а потом почистил все это дело щеткой для смахивания пыли с мебели, ошибочно приняв его за ершик для унитаза – после этого я мало чему удивлялся. Поэтому я в туалет не спешил. Ни срать, ни сать я не хотел.
На кухне еще гнездился Шагай, басист «Веры в себя» - младший брат Панфилова, и Ванечка, по кличке Ванючка. Его полтора года назад выгнали из группы «Ласты», за то, что во время концерта он запутался в проводах и свалился со сцены.

 Они пили водку, ели пельмени из белой кастрюли, и курили сигареты.
Им было весело. Только Бабко был чем-то подозрительно расстроен и подавлен.
- Да ты зайди в туалет! – не унимался Кучер.
Я включил свет и зашел в туалет.
Я зашел в туалет и охуел.

 
Несколько лет назад, в ту осень, когда арабы расхуярили штатовские небоскребы, моя бывшая подружка Юля, лежала в больнице с воспалением легких. Я ездил к ней каждый божий день. Возил гостинцы, переживал за ее здоровье. Потому что любил ее, суку проклятую. Так вот тогда, мы с ней, из этой самой больницы, с****или гипсового Ильича. Ленина, нахуй ****ь. Вову. Причем статуя эта была просто полный вперед!
Вован воссидал в маленьком креслице подперев лысую добрую голову кулаком – типа весь в думках.
 Цвета статуя была черного – не сложно предположить, что стояла она в былые времена где-то в деревянном кабинете, на сейфе.
Я привез ее домой и поставил в туалете. С лева от толчка, если смотреть от входа.
И так как башка статуи была склонена тоже чуть-чуть влево, казалось, будто Ильич глядит прямо в очко. Зрелище не для слабонервных. К тому же, рядом с ним лежал здоровенный молоток, а в углу стояла зачехленная сапёрная лопата. Такой дизайн помещения.


И вот теперь я стоял и глядел на Ильича.
Я глядел и чувствовал, как в моем мозгу вскипает хмель.

У Ленина не было головы.
 Вместо нее, на черенке саперной лопаты, торчала косоглазая физиономия пластмассовой обезьяны. (Обезьяну я нашел в подъезде, и она жила на моей лоджии).
На бочке лежали черепки Вовановой головы.
- Какой *** это сотворил? Какой хуй ЭТО сотворил? Какой ХУЙ это сотворил, нахуй всех угандошу…пидарасы, пидарасы, пидарасы…
Ротко хихикал и тыкал пальцем в Бабко.
Ротко, Бабко!!! ****ец какой-то!
- Серега, я думал он железный…
- ****ь тебя в спину. Это же Ленин, Владимир Ильич Ленин, а не Феликс Эдмундович Дзержинский, ****ь, проклятый ты гад.
- Серега, я думал он железный… И нахуя ты молоток рядом положил?

Я закурил сигарету.
- Серега, давай я его склею. Супер клеем. У тебя в шкафу на полке я видел супер клей. Давай я Ленина склею клеем. Я его ****ато склею клеем. Супер клеем... – это ****ел уже в кал опрокинутый Ваничка.
- Какого *** ты делал в моем шкафу?
- Я брызгался твоим одеколоном.

Народ на кухне давился от смеха. Всем было похуй.
 Похуй до Ленина, до Дзержинского, похуй до моего одеколона, до супер клея, до всего на свете было им ПОХУЙ!!!
Я прикрутил голову к пластмассовой обезьяне и бережно отнес ее на балкон.

Потом я сел на кухне.
Шагай налил водки. Шагай налил водки всем. Мы выпили. Потом мы снова выпили. И еще потом мы много выпили. Накурились химки. Пели песни под гитару и губную
гармошку. Потом разъехались в разные стороны.

Ванючка получил ****юлей на улице от каких-то подростков.
Бабко заснул у себя дома. На полу.
 Я с остальными негодяями встретился в BSB.

А безголовый Ильич так и остался одиноко сидеть в своем гипсовом креслице, в тесном, прохладном туалете, в котором мы, уходя, забыли погасить свет.


Макс Мухин.
8 апреля 2004