Последствие любви

Олежка тогда сказал:
- Я никого не любил так, как тебя.
Он это совершенно искренне сказал. Как мне показалось...
Мы жили вместе уже три дня. Именно дня. Вечером я сваливала домой. Потому что мама волновалась. И потому что я не была уверена, а стоит ли начинать?
На четвертый день мы поехали ко мне на дачу. Без отопления и почти без мебели.
- Че там делать? – протестовала я.
- Ну пожалуйста, - улыбался Олежка. – Так хочется зимой на дачке отдохнуть.

И мы погнали. На электричке, потом на автобусе, потом пешком через заснеженное поле. Пришли... Замок долго не поддавался, пару раз я теряла ключ в снегу, пока Олежка не взял все в свои руки. Уже темнело. Мы включили свет, разожгли костер, достали новенький мангал. Мяса для шашлыков все равно не было. Мы вывалили на веранду все, что привезли с собой, я осмотрелась  в доме и нашла картошку. Мороженая, да ну и не страшно.
Мангал мы отодвинули в сторону, нанизали на шампуры черный хлеб, делали на костре сухарики и кормили друг друга этой отравой. Потом вскочили и начали играть в снежки. Доигрались, блин, когда стекло на первом этаже со звоном посыпалось на деревянный пол. Мы оба остались в том положении, в котором нас застал этот неприятный звук.
- Ну ееелки-палки, - первая отреагировала я. – И чего теперь?
- Спокойно, - отреагировал Олежка вслед за мной. Мы вместе зашли в дом. Теплее в принципе от этого не стало. – Ничего тут не сделаешь, надо стекло новое вставлять.
- Это и так понятно, - прогундосила я. – Мама теперь расстроится. Когда приедет. Она ж не знает, что я ключи брала...
- Мама нескоро приедет, - резонно ответил Олег. – Прохладненько тут...
- Я тебе говорила, - напомнила я. – Ладно, пойдем к костру.
Выходя и обнимаясь при этом, мы застряли в дверном проеме, рассмеялись и как сумасшедшие начали целоваться.
Стало жарко. Страшно. И одновременно сладкое чувство чего-то неизведанного заполняло все мое сознание, не оставляя места здравому смыслу. А зачем?
Я обнимала его за шею, продолжая целовать и обхватив ногами его торс. Он прислонил меня к деревянной некрашеной стене, нежно гладил горячими руками, что-то пытался шептать в перерывах между поцелуями.
- Девочка моя любимая, ангел мой, солнышко....
Сознание заволокло розовым туманом. Позже, когда я пыталась воссоединить всю картину, получались только обрывки действий...
Боль немного отрезвила меня. Я лежала на охапке старых курток и пальто. Олежка был надо мной, жарко дышал в лицо... Больно, просто больно....
- Олежка... – прошептала я.
- Милая моя, девочка моя любимая... я... тебя... теперь никому не отдам...
Он шептал что-то бессвязное, я вздрагивала под ним, сама не замечая, что из глаз у меня катятся слезы...

Потом мы снова сидели у костра, он завернул меня в огромный пуховик и держал у себя на коленях. Иногда забирался ко мне под это страшное одеяние, и мы целовались. Долго. Уже совсем темно стало. Пытались печь картошку, запихав ее под угли с пеплом, огонь при этом тушить не решились. Картошка стала черной, вся в саже, мы вытерли руки о снег и есть ее не осмелились, рассудив, что соли все равно нет.

Обратно по полю идти ох как не хотелось, тем более в кромешной темноте, окутавшей дачный поселок, мы легко могли не дойти до места назначения. Но выбор был небольшим, до автобуса по-любому как-то надо было добираться.
- Би-биб! – сказала большая машина джип.
- Подвезите нас, пожалуйста! – ответили ей мы с Олежкой, уже порядком задубев.
Нас подкинули до станции.
В электричке мы стояли в тамбуре и целовались. Кажется, до самой Москвы.

- Мам, мы с ребятами седня в клуб идем, завтра приду утром, ты не переживай, - скороговоркой сказала я в телефонную трубку. Олежка обернулся махровым полотенцем и присел возле меня.
- С какими ребятами? – строго уточнила мама.
- Ну из института, с какими же еще, - уверенно ответила я.
- В клуб идет! – пожаловалась мама отцу. – А учиться когда?! Ведь сессия скоро!
- Мам, не маленькая я, разберусь.
- Ладно, - со слезами в голосе вздохнула мама. – Осторожной там будь, с головой на плечах...

Я разлила кофе на хозяйский диван, и мы с Олежкой минут десять оттирали желтое пятно с зеленовато-белой поверхности. Потом я снова позвонила маме:
- Все нормально, мам, я у Катьки осталась.
- Когда придешь? – уточнила она.
- Ну вечером наверное...
- Вечером? – усмехнулся Олег.
- Дурак, - засмеялась я и чмокнула его в нос. Он обнял меня за талию и повалил на диван...

Вечером я все таки пришла, чинно попила с родоками чаю и типа пошла баиньки. На самом деле полночи трепалась с Катькой, у которой якобы сегодня оставалась.
- У меня такаааая новость, - заинтриговала я ее.
- Что? Какая?! – сразу повелась она.
- А ни фига не скажу! – отреагировала я. – В универе в понедельник пересечемся – тогда поведаю.
- Давай я угадаю! – заныла она.
- Попробуй, - разрешила я.
- Олег тебя трахнул?!
- Вот дура! – прошипела я. – Мозгов нет у человека! – мою сногсшибательную новость – и в таком тоне. Желание разговаривать пропало.
- Да шучу я! Сама дура! – быстро отмазалась подруга. – Ну тогда предки согласились оплачивать тебе курсы японского...

- Солнышко, поехали со мной, - сказал вечером Олег.
- Что я там буду делать? – усмехнулась я.
- Просто будешь со мной, - ответил он, пожав плечами.
- У меня сессия через две недели, - напомнила я.
Он ехал в Хабаровск к своим родителям, оттуда – снова в Москву и сразу же в Вашингтон, где жил постоянно уже четыре года.
На шесть лет старше меня, мне – 18, ему – 24. Работал в фирме, как-то связанной с компанией, где трудился и мой отец.
- Иди, познакомься, - сказал мне тогда папа, указав на горящий монитор. Первый раз мы с Олегом общались в ICQ, папином, и исключительно на английском. Попозже я добавила его к себе в контакты. Потом он приехал. На два дня. В прошлом году. Тоже проездом через Москву. Из той фирмы он к тому времени уволился и с моим отцом никаких дел не имел. Задержался здесь, чтоб познакомиться со мной...

- Олеж, я люблю тебя, - сказала я, водя пальчиком по его крепкой груди.
- И я тебя люблю, девочка моя, - вздохнув, сказал он.
- Уже не девочка, - усмехнулась я.
Олег поменял билет и остался со мной еще на три дня.
- Зай, больше не могу, - оправдывался он. – Предков тоже надо повидать. Мать звонила, говорит, у отца с сердцем что-то... Я же их вижу раз в два года... понимаешь...
Я понимала. И не просила ничего. Он и так был со мной даже больше, чем мог себе позволить... И я знала, что скоро мы расстанемся, на год, а может, и больше.
- Ты ведь ко мне приедешь? – говорил Олег.
«Интересно, когда» - печально думала я.



Я смотрела на текущую воду и тихонько скулила... Вроде, легче становилось. Из кабинки вышла какая-то девка, брезгливо глянула на меня, потом менее брезгливо на свое отражение в зеркале, еще раз обернулась на меня и вышла. Вбежали две мои подруги – Катька и Женька. Обступили с двух сторон.
- Ну, как ты? – с сочувствием спросила Женька.
- Вроде, нормально, - ответила я, не отворачиваясь, впрочем, от раковины. – Че, неужели занятие отменили? – насмешливо глянула я на девчонок.
- Балда, - сочувствующие лица тут же сменились заинтересованными. – Заблевала весь манеж, за тобой еще две дуры блевать побежали, - Катька хихикнула.
- Салфетку дай, - в тему отреагировала я. – Впечатлительные слишком.
- Во-во, -подтвердила Женька. - Ну чего, на пары остаешься?
- А то, - усмехнулась я.

На парах, впрочем, мое боевое настроение поубавилось. Раза два я снова выходила и уныло смотрела на воду. Не досидев до конца философии, собрала вещи, шепнула преподу, что заболела, и свалила домой.

Еще неделю я просидела вся на нервах. Было страшно узнавать правду. Я делилась с девчонками в универской кафешке:
- По ходу, залетела, - глядя в сторону, проговорила я.
- Что за чушь! – возразила Катька, - Вы же предохранялись все время, - об этом Катька с Женькой знали лично от меня и со всеми подробностями.
- Блин... – я опустила голову, перемешивая пластмассовой палочкой давно остывший чай. - В первый раз... не предохранялись... – почти по слогам выдавила я.
- Пфи, - Катька издала неопределенный звук, отчего я все таки улыбнулась. – Фигня какая, нельзя залететь после первого раза, - уверенно сказала она.
- Журналов умных начиталась? – усмехнулась Женька и обратилась ко мне: - Купи тест и успокойся.
- Куплю, - вяло ответила я. – И успокоюсь?

Палочки было две... Я еще раз перечитала инструкцию и зарыдала в голос.

Потом я просто сидела в ванной, снова смотрела на воду. Слезы кончились. Болел живот. О того, что так долго рыдала... Мама с ужасом посмотрела на мое опухшее от слез лицо, папа тактично промолчал. Я тоже молчала, и даже на настойчивое мамино «что случилось?» не менее настойчиво отвечала «все нормально!».
Еще два дня я типа болела. Лежала в кровати и не хотела никого видеть. Маме сказала, что траванулась чем-то, она пичкала меня какой-то гадкой микстурой. Когда я оставалась одна, плакала, смотрела в окно и думала только об одном: ЧТО ДЕЛАТЬ?!

Ситуация навалилась на меня сразу всей своей тяжестью. Прожив два дня с какими-то смутными мыслями в голове, я наконец начала думать по делу.
Ребенок в 18 лет... когда я сама еще почти ребенок... Олег живет в Вашингтоне, и вряд ли из-за меня что-то в своей жизни будет менять. Тут я снова зарыдала. Конечно, не будет... И ребенок в 18 лет мне не нужен. И Олега-то я в принципе почти не знаю. Да, мы переписывались, да, мы жили вместе несколько дней... И что?
- Да то, что у меня никогда в жизни не было отношений серьезней, чем с Олегом, - в голос прорыдала я.
Я вспомнила одну из наших переписок, болтали тогда об отношениях между девушкой и парнем. «Что ты называешь серьезными отношениями? – спросил он меня в ответ на какой-то мой вопрос. – Секс – это не главное, и я могу встречаться с девушкой, чтобы с ней спать, но это будет несерьезно...» Я тогда не зацепилась за эти слова. Зато сейчас они отчетливо всплыли в моем сознании.
- Черт! Черт!!! Надо же было так попасть! – я с силой дубасила подушку.

В четверг пришла в институт. Опоздала на пару, сидела в конце аудитории, глядя на своих подруг. Они тоже на меня пооглядывались, о чем-то посовещались... А через полчаса мы сидели в столовой. Я уныло перемешивала вилкой салат.
- Что делать – не знаю, - я первая нарушила тишину после своего же рассказа. – То есть знаю... Я ребенка не оставлю... – я уронила вилку и тихо заплакала.
- Успокойся, ну пожалуйста, - ласково обняла меня Женька. – Мы с тобой, и мы тебе поможем.
- Спасибо...
- Олег знает?
- Нет.
- Почему?
- Потому что ему все равно. Я сама виновата...
- Что за бред! – разозлилась Женька. – Это такая же его проблема, как и твоя!
- Только теоретически...
- Ты ему должна сказать, - стала настаивать и Катька.
- А что толку?! – заорала я. Буфетчица неодобрительно глянула на нас. Я снова заревела. - Он уже уехал, - прохлюпала я и уткнулась Катьке в плечо. Девчонки переглянулись.
- Сколько стоит аборт? – тихо спросила Женька.

Олегу я звонить боялась. Боялась его реакции. Женька предлагала поговорить за меня. Пару раз я набирала его мобильный и тут же сбрасывала. Потом Женька отняла у меня телефон и, несмотря на все мои протесты, причем довольно громкие, набрала номер.
- Он мобилу отключил, - сказала она, выключив телефон. – Надо попозже...

В ICQ настучала ему сообщение в оффлайн: «Олег, позвони срочно, это очень важно». Прочитала и текст удалила. Не стоит... Что он сможет сделать?
На самом деле боялась. Я отправлю... Потом придет: «Ну ты и дура, я-то тут причем?» или «Не впутывай меня в свои проблемы». Или подумает, что я набиваюсь к нему в Вашингтон...
Глупо... Разве на тот момент так важно было, что он ответит? Он же ничем не мог помочь... Я бы все равно не оставила ребенка.
Мысли путались.

В клинике меня осмотрела врач, поставила срок – полтора месяца.
- Я буду делать аборт, - настойчиво повторила я фразу, сказанную за этот день раз пятнадцать. Видимо сказала слишком твердо и настойчиво. Женщина с сожалением глянула на меня...

Это была платная клиника. По словам врачей, там работающих, самая лучшая. Ну-ну... Мне было все равно. Я только хотела, чтобы все стало как раньше. Чтобы все было нормально. Чтоб вообще из жизни исчез эпизод с Олегом. Хм, какой именно? Я не заметила, что снова плачу.
- Ну-ну, что ты, девочка, все будет хорошо...
Женька с Катькой действительно помогли. Сама я наскребла сто долларов, заложив золотую цепочку в ломбард. Остальное добавили девчонки.

- Мам, я завтра к Катьке на дачу еду.
- Ты обалдела?
- Все нормально, что ты волнуешься... Там отопление, все как надо...
- Кошмар... с этими дачами... Я так за тебя переживаю!
Мама-мама... Ты бы переживала гораздо сильнее, если б знала, куда я еду на самом деле.
- Телефон Катин оставь! Мобильный... Кто еще будет?
- Женька еще. Женькин тоже оставлю.

- Ты, если что, успокой ее, - давала я последние наставления Женьке. – Она просто так звонить не будет, если только мне не дозвонится...
- Не переживай, все будет хорошо...
- Я знаю.

Меня трясло. Очень сильно. Когда я сидела на белой кушетке и ждала...
Мыслей вроде бы было много, но в то же время я не могла уловить ни одну из них.
Потом началось какое-то оцепенение. Я видела все, что со мной происходит, я что-то даже говорила, отвечала на вопросы, но сознанием не оценивала, что говорю и что делаю.
Белый халат, голубая повязка в пол-лица...
Кресло обожгло своим леденящим холодом. А потом – все. Провал. Темнота.


..там хорошо,
там лунные краторы.
там, рядом с экватором...

...там хорошо,
и ты уже там...
а я еще здесь...


Я открыла глаза... Больно... Болело все тело. Увидела белый потолок, светлые стены, окна с жалюзи...
- Все, - прошептала я себе самой и уткнулась лицом в подушку.