Маленькие истории

Остановился у магазина на стоянке. Ждал жену. Подошел молодой мужик. Вид спившийся, но еще не при смерти. Он предложил кассеты с блатными песнями. Тертые, старые. За гроши совсем. Видно пропивает последнее. Я отказался от кассет. Дал немного мелочи и сказал чтобы он пошел в соседний храм в Ховрино – свечку поставил к иконе Пр.Богородицы «Неупиваемая чаша». И чтобы попытался после этого остановить запой. У него глаза стали другие. Начал меня расспрашивать : Пил ли я раньше? И как я сейчас живу? Сказал, что его Алексеем зовут и что он пьет с шестнадцати лет. Я так прикинул, что лет 10 уже по его виду. Вот человеку здоровье-то досталось. Сказал, что он до того доходил, что устраивался во вредный цех, потому что туда мол начальство не ходит и там можно пить сколько хочешь, когда работаешь весь день. Мать была – меньше пил. Девушка была – ушла. В юнности. Больше никогда не было. А так он музыку любит всякую. Рок, шансон и даже классику слушает. Теперь не работает. Везде выгоняют с работы. Не пить не может. Пил все. Политуру по лому, грязные спирты. Не ослеп, не умер. Пока. Сказал, что благодарен очень за деньги на свечку. Ему,так просто, никто никогда, ничего не давал.  Разговаривая, он все пытался что-то увидеть во мне. Все вглядывался. Что можно увидеть во мне грешном? Что я могу кроме мелочи и выслушать? Видно, что не шакалит человек. Просто рабочий. Подошла жена и мы уехали. Он стоял на стоянке и смотрел мне вслед.

Вспомнилось, как много лет назад в булочную, где я бывал иногда, забирая жену с работы, приходил местный молодой мужик и что-нибудь приносил на продажу. С женой разводился. Это мол его доля – вазы, пепельницы, хрусталь. Так просто немного денег давали ему заведующая и продавщицы, чтобы не покупать на грех себе. Потом перестали. Хорошие вещи за гроши не брали  и отсылали его домой. Говорил, что все равно все продаст . Он в неделю продал человек все из дома и умер. Как чувствовал. Я, тогда сдуру, купил у него старую теплую летную куртку. Как узнал о его смерти, то сжег.

 В 17 лет, после школы, я работал курьером. Девушка из канцелярии успешно кружила мне голову. Олей звали. Я все думал – стану пилотом и приеду к ней на белом лимузине. Стал студентом. Забылась Оля. На белорусском вокзале встретил маленького встревоженного человека. Явно не в себе. На людей бросался. Он попросил меня довезти до Можайска. Просто проводить как бы. Что меня понесло на белорусский? Мой же родной вокзал – Киевский. Я с него домой всегда езжу. С Белорусского дольше. Было видно, что мужик мечется внутри. Он сказал, что сидевший. Освободился недавно. Он вернулся к жене. Устроился на работу. Все хорошо стало. Дальше картина. Он пришел с работы, а там жена с любовником пьют. Жена сказала, что любовь мол  к ее с любовником и он муж не нужен. Он  было выкинул любовника, а жена за него заступаться и мужа гнать. Потом драка была. Не знает он теперь. Жив ли любовник? Когда уходил, тот любовник был не в сознании. Уехал он к брату. Только до брата ему не доехать, потому что не в себе он. Нужно держать. Кого-нибудь порежет. Попросил меня просто сопроводить его до Можайска. Чтобы хоть как-то успокоится, мужик предложил зайти в винный, Там он хотел купить бутылку красного. Пока он ее покупал, я увидел Олю из канцелярии в соседней очереди в мясной отдел. Она узнала меня – заулыбалась и засмеялась. Замахала рукой мне. А я-то с бешеными глазами стою рядом с запыленным пьяницей и сам таким же себе кажусь. А белого лимузина нету у двери. Скомкал я с ней разговор. Привет-привет и все. Только бы в глаза ей не смотреть. Поехали в Можайск.  Спутник мой все нарывался на здоровенных мужиков, чтобы драться. Было видно, что он жить не хотел или хотел чтобы ему лицо в кровь разбили, чтобы боль заглушить душевную. А я – то тут причем? Однако обиженные им мужики боялись маленького психа и уходили от драки. Мы выпили его бутылку. Точнее я чуть отпил, из уважения. Потом у него мания преследования началась. В тамбуре он  отбил горлышко у бутылки и розочкой начал махать с криками : Попишу всех, суки. Потом остыл и прохрипел: Запомни Саня ! Розочку даже урки боятся. Пера не боятся, а ее боятся. Нас менты пасут, Саня уходим.
      Спрыгивали на платформу, меняли вагоны. Зачем мне это нужно было? Не знаю. Жалко его было. В Можайск приехали глубоко заполночь. Пустая платформа, хорошо еще, что была теплая осень. Я в город не пошел с ним. Знал, что тут он доберется. Благодарил он меня все. Я остался ждать свою возвратную электричку. Что мне тогда в юности в ночи стоило два часа поспать на лавке на платформе ? Плевать. Дождался я электричку на Москву. А потом утром пешком домой пять километров и тут же назад учиться .  Ерунда. Молодость. Приключения. И за чем мне все это нужно было? А останься я тогда с Олей - как бы моя жизнь сложилась? Да какая теперь разница. Жалко мне его было.

 Летом, после 8-го класса мы нашли с другом в коридоре старого дома банку перебродишего яблочного компота. Было весело. Только девченки почему-то шарахались от нас. Смеялись всё, а утром голова болела. Умер он в 37. Похоронен недалеко от церкви. Липы и сосны. Хорошее место. Рано только ты умер Саша.

Шел я как-то ночью с электрички. Зима. Пурга. У платформы в снегу мужик валяется. Потряс  я его, а он живой и только мычит пьяный. Поднял, повел. Все спрашивал его – куда вести? Алабино – путаница улочек и закоулков – огромный дачный поселок, лабиринты. Он все мычал, что, мол, ко мне домой идем. Достал меня совершенно. Потом он отогрелся от ходьбы и соображать начал. Школьная, Санаторная. Снег шел, потом перестал. Ночь глухая. Я домой хочу и есть и спать, а тут такое на мне висит. Наконец пошли по его пути, как он говорил. Час шли. И тут он крепко на ноги встал, посмотрел на меня темным, но почти трезвым взглядом и сказал: Я тебя сейчас зарежу. Тихо, но четко так сказал. Я развернулся и ушел. Больше пьяных не поднимал.

Зима 2006