La Famme

Пролог.
Однажды, прогуливаясь по старым улицам нового города, я увидела эту тетрадь. Она лежала среди обгоревших книг. Мне рассказали, что утром в особняке был пожар, спасти никого не удалось. Я забрала тетрадь с собой.
Каждый раз, перелистывая опалённые страницы, я вспоминаю странные эпизоды чужой жизни. Всматриваясь в зеркало, мне иногда кажется, что я вижу её, женщину из объятого пламенем дома.

МАРТ.
Чёрный квадрат Малевича, банальней картины не найти. Какой смысл искать в ней нечто непостижимое?….. Хотя, если подумать, Ницше, к примеру, считал нас, женщин, камнями на мелкой воде. Но камни бывают разные и вода не столько мелка, сколько прозрачна. Так почему наша женская душа не может быть этим чёрным квадратом. Надо присмотреться.…. Это песня: саксофон, контрабас, рояль – запутанный блюз судьбы….. Я увидела тайну чёрного квадрата – ПЕРСПЕКТИВА, которая затягивает в глубь… Но выхода нет? Или он есть?… А если заглянуть в свой собственный квадрат, в свой лабиринт… и заблудиться в нём.

МАРТ. ВЕЧЕР.
И вот закрылась дверь,
Захлопнулась на веки,
Не будет больше здесь потерь,
Закрыты веки.
Надето чёрное сукно
На сгорбленные плечи.
Наверное, в душе темно,
Да нет, там вечер.
Забыто всё, и скоро ночь,
К чему стремиться?
И не уйти отсюда прочь,
Пора молиться.
И тишина, и принят сан,
И я рассталась с миром,
А кто-то говорит: «Прими страданья мира».

Март. ПОЛНОЧЬ.
Прожектора осветили сцену. Высокая худощавая женщина быстро вышла на помост, подняла с дощатого пола тетрадь и начала читать. Зал медленно наполнялся. Дамы щеголяли нарядами и украшениями, мужчины чинно занимали свои места. Никому не было дела до одинокой женщины, стоящей на сцене. Третий звонок, тишина окутала зал. Приняв актёрскую позу, женщина читала что-то снова и снова. Вдруг тонкая тетрадь выпала из её рук. И на первой странице оказалась одна единственная фраза: «Быть или не быть?». Зал молчал. Женщина тяжело вздохнула, ожидая приговора. Кто-то в центральной ложе встал и опустил большой палец правой руки вниз. «Не быть!», - произнёс кто-то. Волна злорадства наполнила зал. «Не быть!», - шипели со всех сторон. Зал опустел, и женщины не стало.
….. Тетрадь лежала на сцене, молодой человек вышел на помост, поднял её и начал читать. Зал стал наполняться вновь.

МАРТ. ПОСЛЕЗАВТРА.
Лом и кол, боль и стон,
Пот и кровь жизни,
А иногда вой:
«Держитесь!».
SOS!
Я живу и жизнь без конца.
SOS!
Помогите, наступает завтра:
Два совершенно разных лица,
А в центре кратер.
Маски и роли, сны и виденья –
Просто игра бесполезных слов.
Ходим по жизни как приведенья,
Боясь своих шагов.
«Ты меня слышишь?», - и эхом раздастся -
«Слышишь ли ты меня?».
Ты меня видишь?
Какое счастье!
Обсудим два смертных греха.
Видеть и слышать сейчас не прилично,
Кокон надень и ходи,
Маски - резиновые лица,
Полные торбы золы
души…
.. И вечность уже обмельчала,
Жизнь – это текст, нет,
Жизнь – это запятая,
Вызывающая смех.
Бутафория жизни, бутафория смерти,
Бутафория мысли, игры.
Честь – бутафория правды, надежды,
Весна – бутафория любви.
Мы замечаем лишь алгоритмы,
Мы - землемеры души,
Мы отстукиваем ритмы,
Мелодии немы.
Звуки исчезли, краски истерлись,
Всё уже сказано до нас
SOS!
Я кричу из преисподни
Маскарадных масс.

МАРТ. КОНЕЦ.
Холодное стекло. Запотевшие зеркала. Мертвенно-серый кафель. Она уже битый час сидит в этой крохотной кабинке и ждёт. Шаги всё громче и громче. Входная дверь распахнулась, теперь её выход. Рука слилась с металлом. Выстрел, ещё один, ещё и ещё. Она переступила через труп мужчины, посмотрела на себя в зеркало, поправила причёску и вышла из мужского туалета. Уверенной походкой с обворожительной улыбкой рыжеволосая леди входит в зал ресторана. К её ногам ложатся чьи-то деньги, чья-то честь. Она требует всё больше и больше. Её лицемерие и равнодушие – лучшее оружие против похотливых взглядов. Она опять искушает, заставляет лгать, погибать, предавать. Даже засыпая, она знает, что завтра всё будет точно так, как и вчера. Ей опять придётся нахально смотреть в лицо собственной смерти, уверенно делать ошибку за ошибкой и мучить других, таких же, как и она, живущих в девяти кругах ада.

1 АПРЕЛЯ
По образу и подобию
Построена наша жизнь.
По образу и подобию
Разорванных кем-то страниц.
А мы все привыкли корчиться
пред зеркалом, перед стеклом,
А нам ещё больше хочется
Страданий, что в образе том.
По образу и подобию
Мы ставим вокруг кресты.
По образу и подобию
Вбиваем свои мечты.
И втаптываем, и сравниваем
Подобие образ тот.
Зачёркиваем, замарываем
Мы чей-то священный пот.
Не нужно нас с кем-то сравнивать,
Не может быть в жизни так,
Чтоб образ тот и подобие
Был вроде нас диких собак.

АПРЕЛЬ. ГДЕ-ТО МЕЖДУ.
Он проснулся, утро опять ощетинилось светом. Он точно знал, они там. Какой день, подходя к окну, он видел в низу людей, вглядывающихся в его глаза. Сначала он не обращал на них никакого внимания, но так не могло продолжаться вечно. Он не спал ночью, ведь и тогда стая верных глаз смотрела в его окна. Он не выходил из дома, но и под тёплым одеялом его преследовала тень стаи. Сегодня он решил, решил твёрдо и бесповоротно. «Им нужен я… Не получат… Я знаю выход». Распахнув окно, он бросил вызов стае, шагнул вниз с 7 этажа.
Один человек отделился от группы людей, подошёл к телу, долго смотрел в окаменевшие глаза, потом поставил галочку напротив имени в своей записной книжке. Стая бесшумно удалилась. И долго смотрела в окно другого девятиэтажного дома.

СЕРЕДИНА АПРЕЛЯ. ДНЁМ.
Опустевший дом, открытая дверь,
Трое без одного, один без троих,
Их трое –
Три боли.
И в туманной дали неизбежность завтра,
И в холодной ночи отчётливость неизбежности.
Но разуму уже понятны притязания вечности.
А сердцу, что ему делать:
Биться или перестать?
Три безысходности не обмерить и не объять!
Ни понятьями, ни чувствами -
Философии нет для сердец.
Мы мечтали, мы жили высями, и вот конец.
Жизнь тяжёлой походкою старческой
Оборвала детский полёт.
Из души не коварной – ангельской,
Вырывая стремленье вперёд
Нестись и надеяться,
Завтра жить, а сейчас торопить,
Отрекаться от содеянного и любить
Всё, что будет…

МАЙ.
Гудит вентилятор. Дышать мешает паутина трубок. Говорят, вчера у меня дважды останавливалось сердце. Да нет, оно не останавливалось, а замирало от счастья. Я вспомнил запах полевых цветов и её улыбку. Каждый день я пытаюсь подать знак, знак жизни, и каждый раз считают, что я приближаюсь к смерти. Но если я помню и могу мечтать, значит, я живу. Я хочу выпить бокал вина, вдохнуть свежесть морского бриза… Предательская кривая на моём аппарате жизни заколебалась. Кто-то влил в паутину яд… Освободите меня от этих трубок, мне надоело… Не хотите чтобы я жил? Хорошо... Тук-тук… сердце бьётся медленнее…. вот сейчас оно остановится…. Тук… Нет, стойте, не дождётесь. Я жив. Сейчас открою глаза, сорву с себя адскую паутину. Я не умер, не надо слёз, я хочу видеть ваши улыбки… Я ЖИ…
Врачи объяснили родственникам, что сделано всё возможное, аппараты стоит отключить. Близкие и родные падали в обмороки, нюхали нашатырь. Твёрдая рука врача отключила от жизни больного, который в первый раз за последние несколько месяцев так крепко впился в жизнь руками.

НОЧЬЮ.
Пространство и время два измеренья,
Меряемые забвеньем.
На расстоянии километров
Боль забывает душа,
И развевая время по ветру,
Уходит от прошлого навсегда.
 А время, что лечит,
Кого не понятно,
Туманом, затмив сердца,
Пространство и время -
Два разных понятья,
Но разница не велика.

ИЮНЬ. ЖАРА.
  От рождения до смерти - одна жизнь. И эту жизнь надо прожить так, чтобы кто-то вспомнил о тебе и сказал: «Он был счастлив». В поиске мы проводим всё отмеренное нам время, и, достигая верха блаженства, считаем, что это был только шаг к чему-то недостижимому, но близкому и дорогому.
На берегу одного океана жила пара влюблённых, которые были счастливы, или ещё не знали о своём «несчастии». Они жили и наслаждались тем, что давала им природа и время. Высокое небо, тёплый ветер, прохлада деревьев, шум прибоя, их любовь, - это ли не счастье? Без злобы и зависти, болезни и горести, потерь и несчастья. Терять нечего, а что надо найти, находится само.
 Но океан принёс им камень. Большой камень, обточенный водой, на котором с трудом можно было разобрать: «Они были счастливей вас». Установив камень на самом высоком холме острова, он и она стали в тайне друг от друга приходить к «идолу» и просить у него тех благ, которые были у других, более счастливых.
Что просить, они толком не знали. Поэтому просьбы звучали так: «дай нам то счастье, которое подаёшь другим, пошли нам знак, дай ощутить секунду невиданных блаженств». Океан всё чаще и чаще приносил обломки «счастливого» мира: щепки разбитых кораблей, осколки серебряных чаш и зеркал, обрывки нарядов давно угасших светил красоты. Каждый собирал свои драгоценности и хранил их как зеницу ока, оберегая от любопытства другого…
…Зависть пришла первой и расположилась на берегу. Тёплый ветер всё чаще приносил тоскливые дожди, яркое солнце поблекло, океан отступил. Чем дальше уходил океан, тем неистовей люди защищали свои дары. Узнав, что у женщины есть маленькая серебряная амфора, мужчина задумал силой отнять её… Злость и алчность затмили небо… Женщина была хитрее и выманивала резную шкатулку с помощью своих чар. Она соблазняла и манила, но не подпускала мужчину слишком близко к себе, пока он, наконец, ни отдал ей желанную вещь, и получил взамен желанное тело. Сладострастие пробило землю и теперь расцветало, давало свои горькие, бесцветные плоды.
Приходя к «идолу», они молили о смерти друг друга, надеясь, что, оставаясь в полном одиночестве, в их власти будет «стать самым счастливым на свете». Двум одержимым тесно на одной земле. Океан уходил всё дальше, природа не давала больше сладких плодов, птицы не прилетали на пустынные берега. И когда голод, злость и зависть зажгли в глазах самых несчастных факелы гнева, звериный вой вырвался из тел одичавших существ. И в эту минуту океан смыл их с лица когда-то прекрасной земли. Новый рассвет взорвался светом и пением птиц, и только лёгкие тени охраняли камень на самом высоком холме острова.
Через много веков, нанося на карту новый остров, мореплаватель на минуту остановился и с тоской подумал о том, что кто-то много лет назад был самым счастливым на этой уставшей от людских поисков планеты, кто-то, кто жил на острове счастья, на высоком холме которого стоит камень, обточенный океаном, свидетель и вестник благ этого мира.
Прошло ещё несколько веков, и поэт выбил на мраморной плите:
«Кто умер от чумы, кто канул в Лету,
Погиб в завале, под огнём, от вражеских мечей,
Кто был растерзан зверем на рассвете,
Иль замертво упал от горестных вестей,
Они счастливей были нас,
Всех тех, кто видел наяву
Неистовую злость опустошённых глаз».

УТРО.
Юродивая тяну руки к Богу,
Молю его на паперти судьбы:
«О, сжалься надо мною, ты,
чьё я творенье.
Так убого жить трудно.
Подай копеечку просящей у судьбы».

2 СЕКУНДЫ СПУСТЯ.
В который раз пытаюсь тебя найти, но всё время опаздываю. Между нами нет континентов и океанов, и ты, я знаю, очень близко, но всё время раньше меня. Ты закрываешь глаза, а я по какой-то нелепой случайности, открываю. Как мне тебя найти? Вчера я узнала, что мы на расстоянии двух секунд друг от друга, что только две секунды разделяют нас. Как жаль, но ты, скорее всего, уже спишь, укутываясь в тёплое одеяло. А я только сейчас закрою глаза. И всю ночь буду молить Бога о том, чтобы твои часы отставали ровно на две секунды. Хотя мои начнут наверняка спешить.

В ПОЛДЕНЬ.
В темноте, в огненном круге
Закрою глаза.
В незнакомом, но всё-таки друге,
Узнаю тебя.
Окружу пространство светом,
Опалю огнём,
Принесу тебя в жертву своим мечом.
Так должно быть,
И так случилось -
Подчиненье властей.
Милый мой тебе и не снились
Столько страстных ночей.
Ты не рад, что судьба связала
с ведьмой тебя
Но прости, я ведь тоже не знала,
что люблю колдуна.

В ЛЕТНИЙ ДОЖДЬ.
За окном шёл дождь. Комната застыла в ожидании чуда. Вокруг царила тихая музыка. В душе была радость - должно случиться нечто небывалое и сказочное.
Шёл дождь. Разноцветные зонтики замирали в немом танце воды. ОНА Сидела на подоконнике и ждала. Звонок обычно раздражавшего телефона звучал, как начало всего.
- Алло.
- Я.
- Рада.
- Ждала.
- Где?
- Через полчаса.
Она положила трубку, ещё раз взглянула в окно и улыбнулась.
Через полчаса ещё один зонтик украсил собой серую улицу, уводя счастливую пару в их собственную сказку.

ВЕЧЕРОМ.
Я поделила всё. И половину неба
Я отдаю тебе, прими её из рук моих, прими.
И слёзы, что скопились у меня в груди
И на бумагу вновь срываются, прими.
Нет, не проси, и половину боли моей
Тебе отдам совсем чуть-чуть.
Я не могу сейчас уснуть,
Во сне тебя могу увидеть.
А ты забрал с собою всё:
И сердце, и моё нутро,
А мне взамен оставил память.
Мне холодно одной ночами,
И очень жарко днём одной…
А ты? И что сейчас с тобой?
Ты ищешь ли меня? Я знаю, да!
Представь себе, вчера
Я слышала твой голос,
Ты звал меня…
Иль это миражи
Передо мной моя любовь рисует?
А я тебя к земле твоей ревную
За то, что с нею ты, а не со мной…
Но память, ненадёжная подруга,
Мне даст забыть твой голос и лицо.
И всё же свято верю в то,
Что сердце сердце не забудет!
Возьми меня за руку и веди,
Скажи, нет, прошепчи на ухо,
Что больше никогда разлука
Не станет между нами и что ты
Вернёшься, просто прошепчи.
И я услышу голос твой за сотни километров,
И ветер донесёт твои черты,
А ты всю до остатка получи
Мою любовь…
Скажи что любишь, просто прошепчи.

ИЮЛЬ.RU
Приватная зона, для одиноких и потерянных в сети.
Nimfa: HELLO
Bred:
Nimfa: Помечтаем??????
Bred: О чём?
Nimfa: О реальности!
Bred: О какой хы-хы %--)
Nimfa: У меня – игра сети, маленьких частиц экрана, фантазии людей и благосклонности связи
Bred: Всё решают глупые электроны %(((
Nimfa: Сегодня у тебя будут серые глаза.
Bred: Они и так серые, или уже красные )
Nimfa: Это не важно!?!?
bred: Здесь не важно, за пределами экрана, это тебя бы заинтересовало, но вряд ли мы вот так бы трепались всю ночь : (((
nimfa: В жизни частицы больше и со связью всегда проблемы!!!!!!
bred: Поэтому мы здесь и жУвём
nimfa: Я тебя ОБАжаю
bred: ))))))))
Компьютер завис. Связь прервалась. Она сделала глоток кофе и принялась рассматривать голограмму за окном. А он уснул, чтобы в своей реальности увидеть нимфу в море цветов.

УЖЕ АВГУСТ.
Нам условностей не избежать,
Мы должны их с тобой соблюдать,
Собирать миллионы бумаг,
Век которых окончится вскоре
В корзиновом море измятых жизней,
Левых цифр, доказательств не нужных.
Мы от этого станем ли лучше?
Будем больше друг друга любить?
Или сможем напрочь забыть
Те слова, что друг другу сказали?
Два кольца подарили вокзалам
Двух стран, бывших сестёр, а теперь одиноких разлучниц.
Мы от этого станем ли лучше?
Или память сотрёт нас из жизни?
Мы любовники в разных отчизнах…
Может, позже когда-нибудь вспомним:
Да была или был, да любил.

ЕЩЁ АВГУСТ.
Предательский, солнечный луч щекотал его ресницы. Мужчина поёжился и укутался в одеяло. Будильник сговорился с рассветом, стал надоедать своим жалобным писком. Человек собрал все свои силы, хлопнул по куску тикающей пластмассы и застыл, как ему казалось, ещё на несколько секунд. Но солнце не оставляло его в покое. Долгий ленивый зевок. Человек подскочил, как ошпаренный. Он схватил будильник и в испуге рухнул с дивана. ПОЛОВИНА ДЕВЯТОГО. Ещё полчаса и засчитают прогул. Мужчина вскочил и побежал в ванную. В зеркале отразилось помятое чудовище. Но через несколько минут косматый орангутанг превратился в очаровательного принца, готового к битве с тостером на кухне. Увлекательное путешествие в шкаф в поисках чистых вещей заняло достаточно много времени. Теперь завтракать. Ритуальная сигарета и клянусь: «посуду обязательно помою, может быть, завтра». Вперёд за ключами и документами.
СТОП. Мужчина застыл перед рабочим столом. Что же это? Где стопки книг, лента факса и любимая, полная окурков пепельница? Что стало с квартирой? Всё убрано, а в вазе стоит букет непонятных, но жутко пахучих цветов. Мужчина оторопел и стал рассуждать, что случилось накануне. Если, придя домой, он всё убрал и даже купил себе цветы, то он был явно слишком пьян. Нет, он помнил точно, выпил вчера всего одну бутылку пива. Тогда кто? Если приехала мама… Нет. Тогда бы он уже давно не спал, а таскался по магазинам, выбирая безделушки для маминых подруг, и выслушивал последние сплетни. Безупречный ход его мыслей прервала ОНА.
- Сумки возьми.
- ТЫ????
- Ну, что смотришь, возьми у меня сумки!
- Ага.
- Марш на работу!
- Понял.
И он, как подстреленный, вылетел из собственной квартиры. …Она после 3 лет разлуки опять командует на его территории. Работа как-то не шла. Мозг наотрез отказывался понимать всё то, что произошло утром. Три года! Она уехала заграницу, он остался здесь. Она должна была быть замужем. Но если она здесь, то значит не замужем. Да, кстати он тоже не женат. Почему? А если бы? Как она узнала? Я приду домой с другой. А с кем? Ведь даже с секретаршей роман закончился, даже не начавшись… Может быть, они любят друг друга. Ведь вернулась же она, зашла к нему. СТОП. А где она взяла ключи? Мужчина с победной радостью набрал номер домашнего телефона.
- Как ты попала ко мне в квартиру?
- Интересно стало? Ключи были в замке.
- Как в замке?
- Скажи, спасибо, что это я ими воспользовалась.
- Спасибо, а убирать-то тебя, кто просил?
- А не пошёл бы ты…
- Будь оригинальна.
- В ЗАГС…
Гудки. В ЗАГС, очень оригинально. А ведь интересная идея… Работы всё равно сегодня больше не будет, а вот персонаж в квартире занимал мужчину всё больше и больше. У них никогда ничего по-человечески не было. Всё время ссорились, спорили, расходились и сходились по каким-то не понятным причинам. Потом она уехала…
Он отправился домой. И с порога выкрикнул, доказывая скорее самому себе, что он здесь хозяин.
- И где мои тапочки?
- Перед тобой.
- Есть хочу!
- Борщ и котлеты уже на столе, всё как ты любишь.
Обед был готов. Он ел молча и никак не мог насладиться вкусом домашней пищи и женщиной, стоящей возле окна, от которой веяло любовью, молодостью и ночной прохладой.
- Ты надолго?
- Выгоняешь?
- Нет, думаю, успеем ли мы…
- Поругаться?
- Пожениться…
Она оглянулась и спросила:
- Вот так сразу?
- А сколько можно ждать.
На следующий день они поженились. И теперь человек просыпался не от шаловливого солнца, а от нежного поцелуя своей иностранки.

В СЕТЯБРЕ. БАБЬЕ ЛЕТО.
Ты знаешь всё. Глаза скрывать не могут
Того, что сердце рвётся из груди,
Что я стою, как нищая пред Богом,
И милости прошу на паперти судьбы.
Толпа чужих, совсем не нужных взглядов
Мне в шапку смотрит и считает медяки,
Которые когда-то бросил ты,
Когда молила я: «не надо»,
Когда просила я: «не уходи».
Ну, что же крест поставила, забыла,
Но вновь, как рыба, выброшенная на песок,
Я разбиваюсь в кровь, и рвётся в мой висок
Свинец тех глаз, которые любила.
Стучит предатель ветер мне в окно,
И зеркало не то выводит отраженье,
И чьё-то высшее веленье
Твоё рисует в нём лицо.
Твой голос, разложив на звуки,
Доносит мне со всех концов земли.
И снова шепчет о любви тень прошлых лет,
И тянет руки остывший образ призрачной мечты…
Утихла буря, я поверила в виденье,
И окунувшись в холод тёмных снов,
Я поняла, что это приведенье…
За дверью был лишь шум прочь удалявшихся шагов.

В ДЕНЬ РОЖДЕНЬЯ.
Дом хранил в себе множество секретов. Каждый день она делала новые открытия. Женщина появилась здесь совсем недавно, но уже узнала, что подземный ход ведёт на чердак, что гостей никто не зовёт – они приходят сами, что со временем здесь большая проблема. Вчера она нашла трактат Аристотеля «Комедия», чуть раньше 2 том «Мёртвых душ», недописанную сонату Бетховена. Она любила разговаривать с гостями, приходящими сюда. Недавно ей давал урок рисования Леонардо да Винчи, а с Ньютоном они спорили о скорости света. В этом доме перемешалось всё: прошлое, настоящее, будущее. Здесь спокойно творили безумцы и гении. Пушкин писал поэмы на обоях, Наполеон строил планы наступления на полу. А она была хозяйкой этого дома.
Сегодня ей нужно было сделать ещё одно открытие. На чердаке есть тайная комната, откуда исходит свет. Она поднялась по лестнице, с замиранием сердца открыла дверь. Свет ослепил её. Она осмотрела комнату: ни окна, ни лампы, - ничего, что могло было бы дать столько света. За столом сидел молодой мужчина, которого она никогда раньше не видела. Если бы он приходил сюда, она бы запомнила его голубые глаза, светлые волосы. Мужчина улыбнулся и мысленно ей сказал:
- Я долго тебя ждал.
- Кто вы?
- Истина.
- Истина бывает разной?
- Я смотрю, тебе идёт на пользу общение с моими гостями. Кстати, они тебе не надоели?
- Ни сколько. И всё же кто вы?
- Я время…
- Время, бремя... освобождение от бремени смерть.
- Не надо так мрачно. Я тот, кто создал этот дом, его гостей, тебя.
- Зачем ты пришёл?
- Я не закончил своё дело. Понимаешь, когда я создавал мужчин, я творил их из собственной мысли, разума, силы. Я дал им возможность взять то, что они захотят. И каждый брал своё: кто кисть, кто перо, кто оружие. Но мне стало скучно, и тогда я создал тебя. Я лепил тебя из шума моря, из тепла солнца, из нежности весны, из паутины осени. Твои глаза я взял у неба, голос – у ручья, сердце – у вулкана. Ты стала хозяйкой моего дома. Но я ничего не дал тебе. Что ты хочешь?
- Скажи, откуда идёт свет?
- Из моей лампады.
- Я хочу её себе в подарок.
- Но это всё, что у меня осталось. Это свет моей любви. Если я её отдам тебе, никто и никогда больше меня не увидит.
- За то ты будешь в моём сердце.
- Очень трудно хранить этот свет. Он может вдохновлять и уничтожать, сводить с ума, спасать и прославлять. Его надо защищать от чужой злобы, зависти, коварства и ненависти. И тогда этот свет сделает тебя тайной, простой и прозрачной, но не постижимой для человека. Что ж бери лампаду, она твоя.
Дом был пуст. Она сидела у камина. В дверь постучали. Художник с мольбертом вошёл в гостиную, достал краски и холст и стал рисовать её. Он работал, не покладая рук, и всё же что-то оставалось скрытым от зорких глаз. Её улыбка, её запах, её свет, - всё исчезало на бумаге. Он рисовал, потом сжигал наброски и рисовал снова. Когда кончились все краски, когда его лампада жизни еле теплилась, он спросил у неё:
- Я всю жизнь пытаюсь постичь тебя, и всё время от меня что-то ускользает.
- Я ничего от тебя не прячу. Я просто тебя люблю, и отдаю все свои тайны тебе, но ты почему-то не берёшь их.
Он удивился, потом улыбнулся, облегчённо вдохнул, и его лампада погасла навсегда.

ЧЕРЕЗ МЕСЯЦ.
Две свечи и стекло между ними.
Две руки легли на холод зеркал.
Зеркала оказались кривыми.
Опустевший зал.
Зал, где был вихрь жизни
И молитвенный шёпот губ.
Разделённые выси,
поделённые на двух.
Без двух минут полночь.
Без одного нет другого.
Разлука, как обруч, как палка слепого.
Ты за тонкой гранью стекла.
Вижу губ и глаз глубину.
По стеклу я тому стекла в свою вину.
В бокал с красным остывшим вином,
Играющим в свете ночей,
Вчерашних потерь.
Мы так близко, рука к руке.
Только жуткий звук ногтя на стекле,
Звук отделяющий одно от двух,
Мёртвый звук...
Глаза в глаза.
Слеза одна.
Мир без двоих.
Лих.

ДЕКАБРЬ. РОЖДЕСТВО.
Вчера мне приснился сон. 12 домов открыли передо мной двери, 12 домов я смогла посетить. Длинная дорога в небе и старинная карета ждали только одного, когда я закрою глаза...
 Я медленно ехала, по Млечному пути. Вокруг было темно и я чувствовала только движение вперёд, преобразование из ничего в нечто. Вдруг двери кареты распахнулись, и я увидела врата первого дома. Странное ощущение – ты есть, и тебя ещё нет. Передо мной лежала огромная равнина, поделённая неизвестным садовником на равные жёлтые, красные, зелёные квадраты. На небе горел огненно-красный Марс, Солнце освещало пламя зарождающейся жизни. Новая душа должна была появиться на свет. Кто-то расстелил для неё золотое руно, сквозь которое рос куст боярышника с колыбелью на ветвях. Где-то в небе, в кузнице жизней ударил молот судеб и винторогий олень принёс с небес младенца. Я ощутила в своей руке камень, маленький алмаз. «Что происходит?», - подумала я, - «куда мне идти дальше?»
«В следующий дом», - произнёс голос с небес.
Моя карета тронулась, вскоре равнина сменилась великолепным садом, где росли ландыши, лилии и сирень. Я вышла из кареты, подошла к маленькому пруду и застыла в оцепенении. С зеркала воды на меня смотрела маленькая задорная девчонка, совсем невесома в своём жёлтеньком платьице в лучах заходящей Луны и яркой Венеры. В саду были слышны скрипки – это министрели играли весенние вальсы. Орфей подошёл ко мне и подарил медное зеркальце. В этот момент голуби взмыли в небо, закрывая крыльями Луну и Венеру и открывая Меркурий.
Я выросла, сжимая в руке ожерелье из агата, я вошла в 3 дом. Два арлекина похожих друг на друга как две капли воды, подняли передо мной занавес. На сцене стоял огромный Сфинкс, на лапах которого был трон, где сидели маленькие актёры. Девочка играла Терпсихору, а мальчик Гермеса. Они выглядели забавно - слишком напыщенны, слишком напудрены. Играя роли больших людей, они отказывались от своей детской непосредственности. Мне было смешно, но их игра увлекла меня. Я стала примерять маски. Но время шло, надо было спешить. Пройдя по жасминовым аллеям, обогнув маковое поле, я вышла к подножию Парнаса, где обитал Аполлон. Он сорвал с неба звезду и превратил её в маленький лунный камень и подарил его мне.
Моим провожатым в 4 дом была змея, она вывела меня в страну родников. Луна была полной, ночь светлой. Моя детская неуклюжесть превратилась в изящность молодой девушки. Все маски растворились в чистом и нежном сердце. Я бродила среди родников, каталась на серебряных качелях ночи. Белая барка подхватила меня и перенесла в следующий дом.
Солнце было в зените - страна янтарей, благородных орлов и величественных лебедей. Моя душа разрывалась: два совершенно разных человека уживались во мне. Наивные детские мечты и жажда страсти молодой женщины боролись друг с другом. Я упивалась своей красотой и властью. Вся гамма чувств охватила меня. Любовь всеохватывающая, страстная поглощала сердце. Я шла по янтарной дороге в город изобилия следующего дома, рассыпая перед собой фиалки.
Среди янтарей стали появляться сердолики. Я вышла к площади. В центре неё стоял большой мраморный куб, из которого рос виноград. Лозы и листья его образовывали своды. Дальше начинались торговые ряды. Я сорвала одну ягоду и съела. Мой разум сразу просветлел, расчёт и здравый смысл победили буйство чувств. Я прошла под виноградными сводами и отправилась к торговым рядам. Здесь продавали мудрость, покой, разум, логику, скромность. В этом городе люди были задумчивыми, холодно-приветливыми, и строго- равнодушными. Каждый нёс большую корзину с фруктами – вечными ценностями. Одно было не понятно мне, почему эти молодые люди, принимая богатства разума, выглядели так, как будто всё это им навязывали. Одна женщина подошла ко мне и отдала своё кольцо – ключ от 7 дома. Я приняла этот дар и ту истину, которая на меня свалилась. Я видела в дрожащих лепестках цветов философию жизни, в холоде мрамора – глубину души, в зерне пшеницы – продолжение жизни. Я раскладывала по нотам песню цикад и шум ветра. Всё было прекрасно и логично, но сердце рвалось на части под тяжестью мудрости. Ему хотелось свободы. Выбежав на перекрёсток, я свернула налево, за моей спиной был Меркурий, а передо мной раскрывали свои сладострастные объятья Венера и Сатурн.
Я с радостью направилась в храм любви на торжество Фемиды. Храм был огромным, безумное сочетания разных стилей архитектуры. Моё внимание привлёк барельеф - повторение только одного мотива: весы с книгой на одной из чаш. Фемида встретила меня на пороге храма, подарила диадему из жемчуга и проводила в большой холл к золотому зеркалу. На меня смотрела женщина коварная и жертвенная, полная любви и страсти. Я улыбнулась, поправила причёску и ленивой походкой отправилась на бал. Вокруг были весёлые, полные здоровья и счастья люди. Женщины страстно- ленивы, а мужчины соблазнительно- опасны. Они шутили, сплетничали, хвалились собой. Кто-то играл на рояле ноктюрны Шопена. Я наслаждалась атмосферой праздника и феерией жизни. В одной из гостиных я увидела единорога и пошла за ним в след, и оказалась перед дверью ведущей в страну жажды. Я застыла на мгновенье, уходить не хотелось. Но Фемида сказала: «Твоё время истекло».
Я ступила на землю 8 дома. Кровавый Марс и холодный Плутон заливали огненным светом потрескавшуюся почву. Моё платье превратилось в рубище великой грешницы, мои волосы поседели, а в глазах появилась жажда жизни. Я, как и эта земля, истерзанная скорпионами и засухой, пыталась выжать из жизни всё самое последнее и поэтому сладкое до боли. Орлы и вепри кружились над моей головой. И я, как безумная, бежала к огромной алой пирамиде - знаку смерти и покоя. Войдя в неё, я поспешила на суд к Миносу в 9 дом. Кентавр встретил меня холодно и спокойно, знаком приказал мне молчать, провёл в большой зал и оставил в этом оазисе воспоминаний. Маленькая саламандра принесла мне кольцо с аметистом. Я насладилась покоем звёздного неба, запахом васильковых полей детства, счастьем молодости и заботами зрелости. Вся жизнь была как на ладони, простая, забавная, но уже очень далёкая. Я села в дубовое кресло под пальмой, кентавр прикоснулся своим жезлом к моему лбу, освобождая тело от души.
И свободная от оков душа отправилась на Высший суд в 10 дом. Огромная малахитовая башня стояла передо мной в свете Сатурна. Вдруг зазвонил колокол. Перебарывая страх, я вошла в башню, поросшую мхом и плющом. Старый монах ввёл меня в чёрно-белый зал. С одной стороны на меня смотрел дьявол с ястребом на плече и чёрным маком в руках, а с другой - ангел, играющий белой гвоздикой. В центре ровно на границе света и тьмы росло дерево, к которому цепями был прикован человек. Это его часы пробили полночь, и весы его жизни колебались из стороны в сторону. «Мы встретимся с тобой позже», - ухмыляясь, сказал дьявол. Ангел вывел меня из зала, посадил в колесницу Фаэтона, запряжённую Пегасом.
Я понеслась на встречу Урану в 11 дом. Зигзаги звёздных путей открывали свободу и радость полёта. Душа обретала крылья юности, мудрой, как вся жизнь, прошлая, настоящая, будущая. Я попала в храм света и воды, где должна была разбить Гордиев узел смерти. Нимфы отдали мне ключи от 12 дома.
Вода поглотила меня, водоворот кружил не переставая. Дно казалось таким близким, и только тусклый свет Юпитера сохранял надежду на спасение. Вдруг океан успокоился, серебряные звёзды и морские огоньки указывали мне путь к долгожданному глотку воздуха и вспышке солнечного света. Нептун затрубил в раковину, призывая к встрече новой жизни, и волна, подхватив меня, вынесла на берег. Я возродилась из морской пены. Сжимая в руках букет незабудок, я наслаждалась в последний раз волнами океана, который сыпал к моим ногам россыпи драгоценных камней.
12 домов остались позади, карета ждала меня, надо было возвращаться.
...Я проснулась, разжала руки, и на пол упали жемчуг и аметист, сердолик и янтарь, алмаз и сапфир. Лунная дорога постепенно исчезала. В комнате был чуть слышный аромат незабудок. Что это было? И было ли со мной?

НОВЫЙ ГОД.
Ты спишь, ты видишь сны.
Увы, нет в этих снах меня,
Но я два ангельских крыла раскрою,
И тогда
Твой сон смогу я уберечь,
Зажгу вокруг сто тысяч свеч,
Я освящу покой святой,
Я стану для тебя немой,
И для тебя на ноты сна
Молитвы уложу.
И твои кудри золотым
Я гребнем расчешу.
У изголовья твоего, пускай
Журчит ручей
Ты был не мой, ты был чужой,
Теперь ничей.
Я буду Бога за тебя всю ночь молить,
И не гадать, не ворожить и не любить...
Моя любовь - не знай её, пусть лучше никогда
Не тяготят души твоей два ангельских крыла.

ПРОШЛО МНОГО ВРЕМЕНИ.
Я давно ничего не пишу. Я чувствую приближение. Вчера в зеркале я увидела отражение той другой, которая ворвётся в мою жизнь, откроет мою душу и начнёт всё сначала. Я тону в её глазах. «Ты слышишь меня, моя незваная гостья? Мы очень похожи, ты найдёшь меня в себе. Не думай о том, как я жила и куда я ушла, живи своей неповторимой жизнью. Я всего лишь сквозняк прошлого, несущий бесполезные мысли в будущее».

P. S.
Сквозняки целый день, словно тени,
Без спроса заходят, садятся.
Сложно им ко мне подобраться
Могут даже порой обознаться
И ворваться нечаянно ко мне.
Странно, я их прогнать не могу,
Спать ложусь под их завыванья,
Слышу в них я чьи-то рыданья,
Засыпая в холодном плену.
Сквозняки шалят и балуют,
Дверью скрипнут, устроят бардак,
Но они меня не волнуют -
В чьей-то жизни я тоже сквозняк.

ЭПИЛОГ.
Теперь я продолжаю историю La Femme. И я знаю, что однажды в зеркале я тоже увижу её, похожую на меня, которая найдёт эту тетрадь и продолжит бесконечный блюз души и сердца.

УТРО.
Боже мой, опять дожди в преддверии первых морозов.
Я иду по лужам, по земле босиком
В рубище сером
под звон колокольный.
Я иду по себе, по безмолвной душе моей.
Нем язык, ухо глухо к сердечному стуку
Раз в час. Полсекунды, удар. Очень тихий вздох.
Перед вечерней молитвой - стон,
Словно скрип душевных дверей, вчерашних потерей.
Мне холодно, туманом кутаясь,
Мучаясь, слушаясь, подчиняясь толпе мыслей в себе,
Тихим стонам совести израненной шипами, осколками, камнями,
Брошенными в самый центр меня.
Я иду под дождём, кляня
Холод, грязь, капли дождя,
Серые улицы, потёртые лица...
А для кого-то моя жизнь небылица...