Названия нет

- Слышь, Ляксей, хорошая погода нонче, хошь и не работать!
- Ха, Ксан, хто ж за нас работать будет, мы чай не воспода какие. Ты вот покуриваешь, бездельничаешь, значит, а мне не до того.
- Не-е, не скажи, Ляксей, курить тоже дело.
- Ну, Ксан, у меня нет времени ничуточки курить табак. Тут вона сколько дел: у Лихого копыто сшиблено, да седло шорной поправки требует. Вчерась сдёрнул с гвоздя узду и порвал налобник.
- Это ты, Ляксей, пьяный был никак. Такой широкой ремень и лопнул.
- Та, я босой, дурень, пошёл, встал на шинину колёсную, та ребром аккурат лежала, как нарошно для меня, я и дёрнул узду.
- У вас, Ляксей Петрович, через слово Лихой, словно он вам сродственник какой.
- Четырёхногой, - подхватил Ксан.
- А то, иначе и быть не могёт, больно насмешничаете, а того не понимаете, пустые головы, что такого коня нигде боле нет на свете, как мой Лихой.
- Полноте, Ляксей Петрович, вон у нашего государя батюшки, или хоть ахвицерские.
- Не-е. Государевы лошади гордые, да, небось, злобливые. А Лихой мой парень покуда добрый, зря не загордится.
- А чем ему гордиться? Какого он такого высокого званию-роду?
- А тем и гордиться ему можно, что он геройский конь, а не в золотых яслях сено поядает, его пули боятся. Один ахвицер мне за него сто рублёв давал, добрый, говорит, казак, у тебя конь, продай, себе за сто рублёв двух купишь.
- Ну а ты, Ляксей Петрович, неужто не взял?
- Не взял, конешно.
- Ой, Ляксей Петрович, да почему ж ты от таких денег отказался?
- Молод, ты, Толян Ляксеич, не знаешь ишшо, что сродственников своих не продают. Я помню – сам сголода пух, а ему сухари отдавал, Лихому, потому что такой конь, што можа дороже золота и самого государева дворца. Я когда в бою, так Лихой, что заяц на поле следы путает, нихто ишшо не догонял и не догонит Лихова. Он от сабли и от пуль яко та змея извивацца. А то зараз переберу, завсегда меня до дому довозил, а раз саданул меня кирасир, я уж думал – пропала моя рука... так Лихой вынес и до хошпиталю шёл, яко та балерина в Петербурхе, говорят, такие тама бабы, что мотыльки порхают, даже и не топают, не то наши бабы, чебучат каблуками, да орут, а те, говорят, и вовсе молчат, а только руками да ногами машуть.
- А поёть хто ж?
- А не поють, играють на струментах.
- А-а, вона што.


 1999 г.