Осколки

 … Нет, зря она все-таки не надела теплый свитер. Тонкая, почти невесомая ткань летнего пальто совсем не согревала. Июльская ночь неслышно обволакивала город густыми прохладными сумерками, слишком влажными для этой части ее Родины. Там, откуда она прилетела, тоже холодные ночи, промозглые ветра и нежданные ливни, чаще в самое неподходящее время для сезона дождей. Она привыкла быть готовой к таким неожиданностям, но сегодня, покидая свой гостиничный номер, она почему-то не думала о том, что может замерзнуть - она шла на последнее свидание с городом своего детства и ждала от него только тепла, тепла и понимания. И вот…

 Не хватало только, вернувшись « из лета », предстать перед родными простуженной, а не как она грозилась - загорелой, и оставшиеся дни отпуска проваляться в кровати, обложившись микстурами и носовыми платками. Будет глупо если все так и случиться. А, уезжая, еще сочувствовала, оставшимся в городе дождей: «Я привезу вам кусочек лета!» Да, уж, себя бы привести хотя бы без насморка, иначе ее больше никуда одну не отпустят. Хотя вряд ли она еще решиться путешествовать пилигримом. В горле неприятно запершило, и тут же появились унылые мысли о том, что придется осипшим голосом повествовать о своих впечатлениях от встречи с друзьями.

 О том, как, едва свалившись с небес, и еще толком не придя в себя от перелета, она уже вдыхала опьяняющий запах сосен, смешанный с сочным ароматом жарившегося над огнем мяса. Треск костра убаюкивал, улыбающиеся лица друзей наполняли душу спокойной радостью и умиротворением…они не виделись почти десять лет, но одной ночи хватило, чтобы понять, как все безвозвратно изменилось, исчезла какая-то, присущая только их тесной компании исключительность. Словно большое зеркало жизни, в которое они смотрели влюбленными, немного наивными глазами выпускников, разбилось, и они разлетелись по миру маленькими осколками разных судеб, которые уже не собрать, так, чтобы в них отразилась беззаботно смеющаяся юность. Несколько «осколков» так и не нашлись, некоторые просто не смогли вырваться из кольца будничных дел: иногда обстоятельства берут верх над желаниями…ей ли не знать. От отсутствия этих некоторых веяло грустью, там, где их смех должен был вплетаться во всеобщий веселый гам, громогласно звучала пустота. Все без исключения слышали это печальное сопрано, но в ее глаза почему-то смотрели с особым сочувствием, словно извиняясь за отсутствие тех, кто не разделил их спонтанного ночного пикника. У нее не было настроения задаваться этими вопросами, просто хотелось находиться здесь, сейчас, с ними. Не смотря ни на что, она чувствовала себя счастливой рядом с далекими, родными и уже вечными людьми.
 Бурное ликование встречи плавно перетекало в грустное и влажное, от слез, прощание и, через несколько дней, безжалостное: «Провожающих, просьба покинуть вагоны! - звучало для нее одной. Остальные уже вернулись в привычную, знакомую, отдельную жизнь, от чего ее отделяло несколько часов. Чуть меньше суток – и она тоже окунется в свой уютный и любимый мирок, где ее всегда ждут…. И нет, чтобы провести вечер, собирая вещи и красиво упаковывая подарки, ее потянуло прогуляться по улицам в поисках ангины, или еще чего хуже – гриппа.

 «Ну и куда же это мы пришли?» - неслышный вопрос остался висеть в воздухе. Ответом явилось то, что она увидела в следующее мгновение – ее собственный отчий дом в маленьком, некогда открытом всем ветрам, дворе. Теперь дворик утопал в буйной листве молодых тополей и березок, вместо куцых кустиков акации. Отгороженный зеленью от шумной, залитой светом новой аллеи, он выглядел почти нежилым, хотя окошки дома светились всеми солнечными оттенками. По среди двора все так же одиноко сутулилась старая качеля, на которой она провела полдетства. В песочнице, что-то искала ворона, забавно отпрыгивая, пугаясь поскрипываний качели: в столь поздний час на прореженных временем досках качался лишь ветер.

 Она стояла посередине двора, и начинался дождь. Очень кстати, если учесть, что она и так почти раздета. Кодовые замки на подъездах хранили гордую, даже жестокую неприступность. Ее старый подъезд не был исключением, и поэтому пришлось юркнуть под ближайший козырек. На голову капать перестало, но по щекам по-прежнему струились прохладные ручейки. « С годами сентиментальность может перерасти в глупость»,- подумалось ей. Дождь усилился. Несчастная ворона, пыталась спастись от холодных капель в густой зелени тополя, растущего напротив дома. Взлетев на ветку, она аккуратно отряхнулась и притихла, уставившись в чье-то окно, может быть как раз в то, в которое много лет смотрела она, просыпаясь ли, отвлекаясь от домашнего задания или просто в ожидании чего-то, а иногда кого- то. Как хорошо было бы сейчас подняться по знакомым ступенькам, постучать в дверь, согреться обжигающим бабушкиным чаем с мятой, подойти , посмотреть в свое окно и не увидеть за ним ничего, кроме счастливого светлого и безудержно манящего неизведанным будущего.
Но родители уже несколько лет жили в том же городе, где и она, ее дверь отпирали другие ключи, и совсем чужие люди смотрели в ее окно и видели свои надежды, разукрашенные ими в абсолютно незнакомые цвета.
 
 Как долго она здесь не была, если успела забыть какие темные и промозглые здесь ночи. Она повела озябшими плечами, и смело шагнула в непогоду, но тут же отшатнулась обратно – прямо на нее несся автомобиль, ослепляя включенными габаритами. Скорость, надо отметить, была гоночной, совсем не подстать щербатой дорожке возле дома. Машина резко затормозила, и из недр затемненного салона выскочил крупный мужчина в спортивном костюме. Он даже не заметил, что обрызгал ее нежно голубое пальто, не говоря уже о том, что напугал. Вурдалак устремился в один из подъездов, забыв поставить машину на сигнализацию. «Непростительная поспешность,- вот она сейчас сядет и покатит себе прочь: ключи он, наверное, тоже оставил в замке зажигания – с таким выражением лица, которое успело за несколько секунд поразить ее воображение, забывают даже свое собственное имя. Слишком пугающим был его взгляд…глаза ».- она резко остановилась, не замечая ничего вокруг. Доли секунды, и воспоминания сумасшедшим ливнем обрушились на дрожащие плечи Глаза – вот почему она бежит, удаляясь от них, совершенно не чувствуя под ногами размокшую глину и то, как больно дождь хлещет по щекам, словно от его холодных пощечин можно прийти в себя.
 Свернув на проезжую часть, она замахала руками и тут же поняла, что выглядит смешно – дорога была пустынна. « Почему же так мало любителей покататься дождливой июльской ночью?» - нетерпеливо удивилась она. Промокшие ноги сами приняли решение, не дожидаясь, когда хозяйка соизволит тронуться в путь и, развернувшись, пошагали прочь, разрезая пелену дождя. В голове обрывками метались мысли, не желая складываться в одну картину, слишком невероятную и в то же время ясную. Размышления были грубо прерваны визгом промчавшегося мимо автомобиля. На пальто медленно растекалось еще одно пятно, вырисовывая силуэт какого-то несуществующего материка, - «Одним меньше, одним больше». - вяло думала она, продолжая идти, пока ей не преградил путь автомобиль, тот самый, что умудрился уже дважды забрызгать ее летний наряд.
 
 - Привет… - почти шепотом, но громче удара грома. Она растерянно подняла глаза на звук до боли знакомого голоса. – Только вчера ночью узнал, что ты тоже приехала … Ломлюсь в твою дверь, мне открывает какой-то лысый мужик и говорит, что я ошибся этажом. Я ему: «Такого не может быть!» А он мне говорит, будто живет в этой квартире уже почти четыре года! Там же твои родители живут!
 
 - Они давно переехали к нам. Им тяжело стало преодолевать такое расстояние, чтобы навестить детей. А мы, само собой не могли выбраться сюда. Поэтому решили, что так будет лучше для всех. Теперь с родными нас разделяет несколько домов.- она не узнала свой голос. Дождь и тот громче шелестел по ее ресницам. – Но как ты вошел в подъезд? – ей надо было что-то говорить, потому что молчание означало бы крайнюю степень потерянности. Она изо всех сил старалась выглядеть спокойной и уравновешенной, что, наверное, совсем не получалось. Видимо, он тоже боялся споткнуться о паузу, поэтому быстро заговорил.
 
 - Странно, но я даже не подумал, что не смогу открыть дверь. Заветные цифры кода остались прежними, все та же комбинация.
 - Хоть что-то не изменилось - уронила она.
 Дождь падал и тихо пел для них. Глупый, он не понимал, что они больше не могут услышать эту красивую песню из прошлого. Что поделать - естественное забвение, приходящее с возрастом. к каждому. Они многое забыли, а все, что помнили, стоило бы забыть за ненадобностью. Но память услужливо подсказывала воспоминания, отчего они обретали форму, становясь все ярче., только их свет совсем не грел.

 - Тебе не мешало бы согреться, - он первым нарушил затянувшееся молчание и шагнул к открытой дверце
Приятный шелест колес по мокрому асфальту немного успокоил ее всколыхнувшееся сердечко, и она даже попыталась улыбнуться, услышав его обычное:
 - А ты прекрасно выглядишь.
 - Не без твоей помощи. – ее пальцы инстинктивно дотронулись до того места, где растеклось мокрое пятно на лазурно-голубой ткани. Он изобразил короткую пробежку по ее силуэту:
 - Я не вижу ничего, что было бы не так.
 -А, между тем, все НЕ так.

 …Рваные тени деревьев чертили на полу беседки причудливые узоры. Горячий кофе приятно окутывал теплотой, и, казалось, немного пьянил. Она стояла у полуразрушенной стены, сжав пальцами стаканчик, и слушала, как медленно тает в ней безразличность.
 Старая, измученная со всех сторон ветрами, беседка стала сегодня ночью случайным пристанищем случайным людям. …Она никогда раньше здесь не была, хотя считала, что в ее маленьком городке не осталось никаких загадочных мест. Все новое – лишь неудачная пародия на красивейшие места мегаполисов:
вместе с друзьями они уже успели пройтись по «Невскому», задымленному выхлопами местных заводов, пробежаться по залитому огнями «Старому Арбату» и даже взглянуть на их городок с высоты «Ласточкиного гнезда », хотя по здешним стандартам обустроенное под место отдыха возвышение, с большим натягом можно было бы считать Вороньим холмиком.- черно-серых хитрюг там было гораздо больше, чем отдыхающих. Это была злость, обыкновенная и несимпатичная в своем обличье, которая протягивала свои длинные руки к самому сердцу, грубо ковырялась в нем, отыскивая, что бы еще запачкать.
 
 Какая-то часть ее не хотела мириться с произошедшими изменениями. А на что она рассчитывала?
К сожалению, машину времени еще не придумали, что бы сесть и оказаться далеко-далеко позади, и, взглянув в зеркало увидеть угловатую девчонку со смешной челкой, которая в первый раз красит еще не целованные губы.
 
 - Ты ждала моих писем? – в темноте вопросы казались какими-то не требующими ответа, но она устала молчать, потому что одностороннее молчание это целое искусство, а разделенное – уже судьба. И это все было не про них. Оставалось быть искренней:
 - Недолго, пока не поняла, что, обещая писать, ты просто позволял мне надеяться.
 - Может ты и права, только я писал …песни.
 - Которые я никогда не услышу, - продолжила она
 Он уже знал, когда ее самолет. Знал, что на этот раз ее никто не будет провожать, что она меньше всего хотела бы, что бы это был он. Совсем не как тогда…
 Они уже о многом успели поговорить – об этом свидетельствовали отдаленные блики наступающего рассвета, опустошенный термос и горка наполовину недокуренных сигарет. Вот и сейчас он нервно смял только что зажженную сигарету. Пожалуй, впервые в жизни он жалел, что темнота скрадывает чувства, отразившиеся на его лице, все то, во что она уже не верила. Ему не нужны были ни ее радость от встречи, ни скрытое ликование оттого, что он ее ждал, ни горькое осознание перемен – важно, что бы она ему как прежде верила. Верила, что эта короткая случайная встреча зачем-то нужна им обоим, и вновь невидимая ниточка будет связывать их воспоминания, сколько бы городов или материков не разделяло их. Верила, что он - тот, который знает ответы на все ее вопросы, тот, который точно знает, что она хочет, о чем мечтает и почему этим мечтам не суждено сбыться. Она как то уже говорила ему эти страшные слова : «Не верю», но тогда это была всего лишь злость излишне эмоциональной девушки, теперь же перед ним, стояла уравновешенная молодая женщина, слишком серьезная для этой нелепой ситуации и слишком неожи-данно далекая для него. Такая не будет отдавать дань лжи– она выстрелит правдой и не промахнется.
 Он молниеносно приблизился к ней, но не увидел ничего кроме предрассветных сумерек, хотя того, чего боялся, тоже не увидел. Стало немного легче. Еще несколько минут и их встреча превратиться в воздушный след, который будет тянуться за самолетом, пока совсем не растворится в облаках. И зачем ему надо было узнать ее в легком силуэте, летевшем по ночному шоссе? Так просто было бы промчаться мимо и быть уверенным в том, что он для нее по-прежнему многое значит. Но не увидеть снова ее глаза –
непозволительная роскошь даже для него.

 -Ты бы многое изменила, если бы вернулась на 13 лет назад? – философский вопрос был совсем не в его стиле, но очень кстати.
 - Я бы не обернулась тогда в аэропорту.
 - Но все равно улетела бы, не смотря ни на что?
 - А было на что смотреть?

 Он снова достал сигарету. Спорить было бессмысленно, он это точно знал. Объяснять тоже что- либо было глупо и бесполезно – все равно уже ничего не вернуть назад и не успеть сказать всего два слова, когда она обернулась уже за таможенной стойкой: «Не уезжай». Несколько звуков – и все было бы иначе. Нет, конечно, она все равно бы села в самолет, и не получила бы от него ни одного письма, и они бы вновь увиделись сначала через 2 года, потом через год, потом уже через 10 лет., но она не стояла бы сейчас у окна безучастно глядя туда, где если бы не дождь – сияли бы звезды, которые здесь намного крупнее, чем там, куда он так легко, даже беспрепятственно, ее отпустил, куда она устремиться вот уже через считанные часы, куда возвращается всегда, и не смотря ни на что. От этой мысли ему стало не по себе: раньше он думал, что она возвращается сюда, вернее ему хотелось так думать.

 - И что дальше? – он так нетерпеливо выкрикнул, что сам вздрогнул от неожиданности, и уже спокойнее добавил.- Что нам дальше делать?
Она, наконец, повернулась к нему, от чего ее лицо погрузилось в темноту беседки.
 - Дальше?- ее фигурка легко качнулись. - Жить.

 Он медленно оторвался от стены. Ее плечи мелко дрожали, когда он прикоснулся к ним: она плакала или ее знобило. Он не знал от чего защитить: от холода было бы проще, чем от слез, тем более, если он тому причина. Словно в ответ его мыслям она задрожала еще сильнее, он осторожно развернул ее к сиреневому рассвету, где молча исчезал дождь, и испуганно заглянул в лицо – она смеялась…
 
 



«неоставшаяся»
осень 1997 года