Клоуны

У клоуна не может болеть
распухшее колено.
Зоя Ященко.

-Елисеев! - нетерпеливый голос выдернул меня из вселенной моих невеселых мыслей.
Я поднял голову и только сейчас понял, что ко мне прикованы взгляды 30 человек: моих сокурсников и профессора. Последний стоял, слегка наклонив голову, и пристально смотрел на меня. Он явно чего-то ждал.
-Что? - тупо спросил я, к бурному веселью моих однокашников.
-Вы слышали вопрос? - осведомился педагог с прямо-таки уничтожающей вежливостью.
-Нет, повторите, пожалуйста, - пробормотал я, хотя на никакие вопросы мне сейчас отвечать совершенно не хотелось.
-Вы изволили подготовить доклад об основных положениях учения Канта? – издевательски чеканя каждое слово. Повторил он.
-Нет, - выдохнул я.
-Позвольте спросить, почему? - я поежился от переизбытка любезности в его голосе. К горлу подступил комок. А… может, сказатьб ему, в чем дело? Хуже уже точно не будет. Да и если он человек, то он просто обязан все понять.
- Я не мог, - я поднял на него глаза, но тут же споткнулся об насмешку в его взгляде.
- Не могли? Почему же?
-У меня были проблемы…- предпринял я последнюю попытку.
-Сожалею, - оборвал он. - Но проблемы у большинства, а не готовы почему-то только вы.
Я промолчал. Стало скучно, и мне сразу расхотелось в чем-то убеждать этого упрямого, равнодушного человека. Захотелось встать и выйти.
-Может, пойдете домой? - словно прочитав, мои мысли, вдруг предложил профессор.
-А можно? -недоверчиво спросил я.
-А почему же нет? Вы все равно не готовы, у вас проблемы, что вам тут делать? Тем более вы мне мешаете своим видом.
-Спасибо, - сказал я. Поднялся, взял рюкзак.
-Не за что. И разберитесь со своими проблемами уже сейчас, так как к экзамену, я вам гарантирую, у вас появятся новые.
Я вышел в коридор, прислонился спиной к стене и закрыл глаза. Поморщился: опять возникло слегка смущенное, но не особо расстроенное лицо Лильки, которая, потупясь, говорила: «Костя, прости, так уж получилось.» И Виталька, мой лучший друг, друг детства… Он стоял рядом и смотрел на меня тоже немного растерянно, но без сожаления, как бы говоря всем своим видом: « Ну что уж тут делать, Елисеич, виноватых тут нет…» А я, глядя на эти родные лица, чувствовал себя полной дубиной. Особенно когда развернулся и пошел прочь, не сказав ни слова. Впрочем, что там было говорить… И без слов тошно.
Я вздохнул. Эх, Лилька, Лилька… Я же тебя любил.. А ты.. С моим лучшим другом, за моей спиной…
Послышались приближающиеся торопливые шаги. По характерному шарканью я понял, что это Дима, один из руководителей нашего студтеатра. Диме лет 30, он бодрый, жизнерадостный, энергичный и требует от всех точно такой же активности и жизнерадостности. Только вот у меня сегодня с этим было плохо…
-Костя! - он хлопнул меня по плечу. – Спишь?
-Нет, не сплю, - отозвался я.
-Ну и отлично. А то ведь у нас в четыре репетиция, сам знаешь.
Репетиция… проклятье, я и забыл!
-Я не приду, Дима, - сказал я, собрав все свое мужество.
Тот посмотрел на меня как на пациента Кащенко.
-То есть?
-Я не приду, не смогу, - повторил я.
-Костя, это несерьезно ,- начал закипать Дима. - Мы опаздываем, скоро спектакль, у нас ничего не готово…
-Я роли не выучил, - сказал я .
-Не выучил? - Дима посмотрел на меня так, будто я сказал, что меня зовут дон Педро. – Да ты с ума сошел! Я не понимаю, как…
-Дима, - сказал я. - Моя девушка изменила мне с моим лучшим другом. Я потерял двух близких людей, понимаешь? До роли ли мне было?
Вдруг он поймет, подумал я с внезапно проблеснувшей надеждой.
Дима поморщил лоб, будто пропускал мою трагедию через свое сознание, потом знакомым нервным жестом убрал со лба прядь волос.
-Да, история паршивая, - признал он. – Но если бы ты для них чего-то значил, они бы тебя не кинули. А поэтому не стоит так из-за них убиваться, знаешь ли.
Что ж, логично, ничего не скажешь. Только тебя бы на мое место. Дурак.
-Короче, ты идешь сегодня? - спросил Дима. Ему надоели мои беды.
-Дима, я не знаю роли, - терпеливо объяснил я. - И вряд ли выучу теперь.
-Ясно, - сказал Дима. - Размазня. Всех подвел.
Он ушел. Я тоже встал и потащился по коридору. Я больше не думал ни о Лильке, ни о Витальке. Единственное, что мне страстно хотелось, так это пойти и плюнуть в лицо профессору, Диме и всем кто даже не хочет попытаться меня понять. Наверное, все люди похожи на планеты: каждый кружится вокруг своей оси, и никто не хочется отклониться от нее, чтобы понять, войти в положение другого человека. Да, я знал, что мир жесток и несправедлив, но я даже представить себе не мог, что так тяжело достучаться до другого человека. Пожалуй, это потруднее, чем достучаться до небес.
Неожиданно захотелось есть, и я решил зайти в ближайшее кафе. Ладно, хоть поем по-людски.
Но и тут меня ждало разочарование. Официантка, хрупкая, большеглазая, похожая на олененка девочка приняла мой заказ, молча шваркнула передо мной пепельницу и ушла. Да уж, все каноны светской учтивости налицо. Ладно, еще из-за нее психовать не хватало. Я собрался с духом и стал ждать заказ. Ждать пришлось минут пятнадцать. Наконец, появилась.
-Ваш заказ, - буркнула она( если только можно буркнуть таким тоненьким нежным голоском) себе под нос и поставила передо мной чашку кофе. Поставила- это слабо сказано. Точнее, грохнула, причем так, что половина содержимого чашки расплескалась, и по белоснежной скатерти поползло отвратительное коричневое пятно.
Это оказалось выше моих сил.
-С ума сошла! - крикнул я, вскакивая. - Если у тебя настроение плохое, я тут каким боком!
-Извините, - в ее огромных глазах появился испуг загнанного в угол зверька.
-Извините, -передразнил я ее. - У вас тут есть что-нибудь вроде книги жалоб и предложений?
Я ожидал, что она дальше будет оправдываться. Но девчушка вдруг закрыла лицо руками и выбежала из зала.
«Дерганая какая-то,»- подумал я. Дальше развить мысль мне не удалось, потому что официант, до тех пор молча стоявший за стойкой, подошел ко мне и предложил «выйти поговорить». Похоже, ожидается драка, с каким-то веселым отчаянием подумал я. Ну и ладно, хоть душу отведу, решил я и вышел вслед за ним на улицу.
-Одолжайся, - он протянул мне сигарету. Не похоже на начало кровавой разборки, с удивлением подумал я. Вслух же сказал только «спасибо» и взял сигарету. Мы закурили на пару, и он начал:
-Послушай, я понимаю, я бы на твоем месте тоже разозлился, но я тебя как человека прошу: не пиши ничего на Юльку…
-То есть все понять, все простить? - не удержался я.
-Понимаешь, - продолжал он, пропустив мимо ушей мою иронию, - Юльке только семнадцать, семья бедная, кроме нее еще двое детей, она надрывается как ломовая лошадь…
-Ну и что с того? – мне это уже начало надоедать.
-У нее вчера умер отец, - сказал он.
У меня будто отнялся язык, а официант продолжал:
-Надрался, полез в драку, попал под нож… Представляешь, что с ними теперь будет? Он хоть выпить любил, но хоть что- то зарабатывал. А после этого…
-Понятно, - оборвал его я. Я не мог больше этого выносить: каждое его слово падало мне на голову, как камень. – Ладно, я ничего не напишу. Я ведь это так сказал, не всерьез…
-Ну и хорошо, - он протянул мне руку. – Спасибо, что понял.
-Да не за что.
-Есть за что, - серьезно сказал он. – Знаешь, какое быдло иногда попадается: ничего понимать не хочет. Им одно, а они свое. Все им вынь да положь. Ну, бывай, а то меня сейчас так отделают, что слинял с рабочего места.
Он ушел, а я остался один посреди шумящей, вопящей улицы, наперекор моим желанием возвращающей меня к действительности.
Логичнее, конечно, было бы поехать домой или вернуться в «обитель знаний», но я почему-то поехал на Воробьевы горы, на смотровую площадку. Приехал, встал у оградки, закурил, глядя на расстилавшийся внизу город.
На душе у меня отчего-то стало на удивление легко. Я уже не чувствовал злости ни на свою бывшую девушку с моим бывшим другом, ни на профессора, ни на Диму, ни на Юльку. Даже захотелось найти ее и попросить прощения. Семнадцать лет девчонке, и так ей несладко, так тут еще и я пришел и наорал…
Я замер, пораженный внезапной мыслью. Так ли давно я сокрушался по поводу того, что никому не хочется войти в мое положение? А разве я попытался войти в Юлькино? Оно меня просто не интересовало. Так же, как профессора и Диму не интересовало мое.
Я посмотрел вниз на большой, такой знакомый город. Сколько в нем людей, и никому нет дела до взлетов и падения других. Никто, в сущности, не осознает, что мы живые и нам тоже может быть плохо. От нас ждут лишь исполнения нашего долга, того, что мы должны делать, нашей социальной, гражданской и прочих ролей…И мы,как клоуны, каждый день одеваем маску и выходим на арену.