Шутки с налоговой инспекцией

 Оно, конечно, если бы Ваня Огурцов оказался человеком зловредным, жесткосердечным - ничего бы такого не произошло и его, например, не выпихнули бы из магазина, как какое-нибудь последнее хулиганье. И очки бы при этом ему не разбили, и не имел бы он никаких других последствий. Жил бы себе дальше без неприятностей, обманывая, между прочим, государство.

 А началось все довольно безобидно и мелко. Началось с того, что Ваня Огурцов, добрая душа, заступился за даму - продавщицу в магазине. Ну не смог человек допустить такое безобразие, чтобы на его глазах женщин оскорбляли. "Пускай, - думал он, - она, может, и обсчитывает и обвешивает там желающих, и дома, в кругу семьи, она, может, никакая не фея-богиня, а прямо настоящая гангрена. Только в данный момент это не имеет особенного значения, поскольку в первую очередь предо мной - женщина". Так примерно рассуждал Ваня с высоты своего университетского образования. Мог ли он предположить, к чему приведет эта его необдуманная доброта? Мог ли он подумать, что через считанные минуты его будут толкать, и пихать, и разбивать ему очки, и чуть ли не арестовывать его с милицией?

 Около девяти вечера возвращался Ваня Огурцов из гостей и по дороге заскочил в небольшой такой коммерческий магазин. "Дай, подумал, пойду посмотрю, что там в такое позднее время могут продавать". Днем он, конечно, мимо прошел бы, а вечером - как не зайти, когда кругом все закрыто, а тут открыто.

 Вошел он, одним словом, внутрь, стал гулять вдоль прилавка. Гуляет. И вдруг слышит такой разговор:

 - Что вы, молодые люди, опупели, что ли? Как же это я вам сейчас ее, допустим, продам - а завтра мне же через это из своего кармана штраф платить. Нет, не просите.

 - Да что ты, красавица, боишься? Кто об этом узнает? Тут же кроме нас и этого студента никого больше нет...

 Дальше выясняется, что двое мужчин страстно желают купить две бутылки водки, на ночь глядя, а продавщица, наоборот, не хочет им ничего продавать, потому что - по какому-то там местному указу - продажа спиртных напитков после восьми вечера запрещена. Только покупатели очень сильно наседают на продавщицу и, пользуясь своим численным преимуществом, прямо давят на нее и зарождают в ней сомнения и колебания.

 - Ну, ты войди в наше положение, - говорят они, - ну где мы на ночь глядя теперь достанем эти спиртные напитки? И не можем же мы, что называется, с пустыми руками на день рождения припереться?!

 - И не уговаривайте, - отмахивается продавщица. - Завтра с десяти пожалуйста. Или сегодня до двадцати ноль-ноль. А теперь не могу: за это меня могут обштрафовать.

 Так продолжается продолжительное время, мужики все больше раскаляются и прямо уже начинают временами грубить. И тут Ваня Огурцов, все это слыша, не выдерживает - жалко ему стало продавщицу - и, подойдя, говорит:

 - Ну что вы, говорит, в самом деле, пристали, действительно. Раз не может она продать, - значит, не может. Могла бы - продала. Что ей, жалко?

 - А ты кто такой? - оборачиваются мужики. - Тебе чего такого надо?

 - Ничего мне не надо, - отвечает Ваня. - Я здесь так стою. И я прямо удивляюсь, как вы долго к ней пристаете, хотя слышали, что она не может себе позволить ничего подобного из того, что вы хотите...

 - А ну, - вдруг говорит один, - ты давай тогда руками здесь не болтай. И вообще, выходи давай на улицу, пока и тебя не привлекли к юридической ответственности.

 А другой говорит:

 - Мы, к твоему сведению, может, не просто посетители, не шляемся, как ты, туда-сюда. Мы в данный момент находимся при исполнении государственных служебных обязанностей. Так что давай лучше дуй отсюда.

 - Так вы что, - удивился Ваня, - из милиции?

 - Ты смотри, - говорит первый, - он еще и огрызается!.. Мы, гражданин, из отдела исполкома, что в данный момент приравнивается к милиции, потому что сейчас мы, так сказать, стоим на страже закона.

 - Первый раз, - говорит Ваня, - слышу, чтобы исполком приравнивался к мен... милиции.

 - Ты смотри, - говорит первый, - он все равно огрызается. Нет, я действительно милицию вызову...

 А второй говорит:

 - Ты своим влезанием не в свое дело испортил нам сейчас весь план. Мы сегодня, чтоб ты знал, уже три магазина и пять киосков разлохматили. У нас полный дипломат протоколов о нарушении правил торговли. И был бы еще один протокол, потому что мы эту продавщицу уже почти раскрутили на нарушение. Так ты теперь вперся и все перегадил.

 И поворачивается к напарнику:

 - Давай, Коля, раз уж, лицензию проверим.

 - Ага, - отвечает первый. - Только этот, наверное, опять лезть будет.

 И после этих слов молча берут и буквально выпихивают Ваню из помещения. И очки ему кокают об крыльцо...

 А уже дома Ваня опомнился от происшествия и, не долго думая, нажучил начальнику налоговой инспекции жалобу. Он хотел таким образом выспорить себе деньги на новые очки. Хотя, сказать по правде, он и не особенно надеялся, что ему захотят ответить. Он эту жалобу больше из принципа написал. К тому же он, если вы заметили, обмишурился: писать, вообще-то, надо было в исполком, а налоговая инспекция тут совершенно ни при чем. Просто он был в упавшем настроении и впопыхах все перепутал.

 Но, знаете, вдруг ему все-таки ответили по жалобе. Вызвали его вскоре после этого в налоговую инспекцию. "Ну-ка, говорят, расскажите нам, сколько вы в прошлом году заработали от продажи женского пальто через комиссионный магазин номер 15, и сколько вы получали, подрабатывая там-то и там-то, и какие вы из этого заплатили налоги..." И все, засыпался Ваня Огурцов. Как студент засыпался. Не смог ничего объяснить. Стоит и только моргает.

 Теперь ему, наверное, придется через суд отдать свои кровные: и за пальто, и за подработку, и какую-то пеню, и еще штраф - за добровольное сокрытие доходов.