Не про любовь

Не про любовь.
Оказывается, даже в техно есть слова. Про сильных духом, про отвлеченных. Про тех, кто наблюдает расползание гнилого тела вселенной среди бешенного танца смерти. Брызги крови направо и налево. Шаровые молнии и огненные шары, полосующие плоть как разящая летка, оставляют следы выжигания на голом мясе.
Спирт льется рекой, на скучных лицах скучающие выражения, пока они не погружаются в свой персональный ад, с червями под кожей и размышлениями о самоубийстве. Все гниет, все преет и покрывается грибком. Мхом зарастают глаза, превращая унылые морды в радостных зеленых человечков. Здесь некому бросить вызов. Лишь костями потрясти, понаблюдать за язвами ходячими, за порезами кровоточащими, которые увеличиваются в размере с каждым биением сердца. Здесь кровь не сворачивается, а течет нескончаемой рекой, устьем входя в чье-нибудь рыло. Огонь штурмует ледяные стены, дабы заставить лопнуть спрятавшихся там людей. Наполнить их тела паром и ждать, когда они, мясистые пузыри, не наткнуться на чей-нибудь длинный грязный ноготь, а потом наблюдать, как они разбросают свои кишки на шеи детям огня. Которые слились в танце смерти, пахнущие человеческими соками всех происхождений, которые закатывают глаза ежесекундно, извергая очередное пламя экстаза.
Никого они приглашают разделить их часы наслаждений, чужаков они заставляют плясать совсем в другом ритме, отличном от ихнего. Сползающая кожа, текущие глаза, хрустящее естество, последняя стадия оголения.
Каждый брак, каждая неточность дает под их руками трещину, в которую падают визжащие слепцы. Падают во всепожирающую пасть пустоты с огромными зубами, блестящими словно алмазы на свету. Скорость пожирания составляет жизнь протона. Вода отступает перед жестокими детьми, желающими распотрошить китов и русалок, разбить головы дельфинов о тупые шершавые камни, потанцевать в пасти акулы. И никакое приспособленчество не поможет. Губительные желто-оранжевые язычки проникают каждому в глотку, заставляя плеваться ошметками гортани. Мозг не соображает, мир рушится. Всех душат духами и обмывают розовой водой, вытирают спиртом и по очереди плюют в лицо.
Бросают вперед. Подбегают, берут под ноги, опять бросают вперед. На плавящийся песок, на трескающиеся камни. Вокруг испаряются вмиг муравьи, еле слышно лопаясь. На перепадах температур возникают торнадо, словно дрели упорно сверлящие землю. Да, больше крови. И тебя кидают еще дальше.
Топ, топ, топ. Пришло время заключительной песни, улетающей в серные облака. Топ, топ, топ. Все прихлопывают в такт, у нас не зал для сидящих. У нас более чем отвесная скала, и тебя кидают еще дальше.
Чтоб вас всех, да падет ниц голубое небо. В плавленый шоколад превращается все вокруг, угрожая задушить в сладких объятьях. Вырастают руки, вырастают ноги. Нет, я не против. Ведь не я придумал этот мир. И мурашки бегут по щекам, их обагряя румянцем. Шоколадный человек крутится туда-сюда. Он ребенок детей, затеявших такую большую игру, что Папа Римский побоится потрясти головой. Шоколадные руки и ноги бросаются направо, бросаются налево, заливая трупы и зеленую траву вокруг.
Соединяем душу в танце. Завяжем галстуки и положим на дырку в подошве туфель какой-нибудь детский бантик. Истекаем потом, но лучше чем кровью. Падаем выдыхаемся, нас протыкают. И следующий. Как лопнувший шарик. Натягиваем и развращаем, не даем проверить и идем вперед.
Глобально и масштабно, изменяем себе, бросаем на произвол судьбы килограммы мяса и давимся мороженным. Крем-брюле, апельсиновый, персиковый, сливочный и шшшшшоколадный. Хрустящими ресницами, глотая таблетки сухими ртами. Языками, хрупкими как лист хрусталя, заталкиваем ее поглубже. И вперед.
И тебя кидают еще дальше. Деревья, которые можно обсосать, кусты, от которых отламывают, прозрачный кирпич. Все просится в рот. Среди пожара на поляне. Дым застилает глаза, а твари ползут к сладкому. Глаза слезятся, мы плачем и хохочем, понимая всю абсурдность, всю стойкость глупости и бессмысленность бытия.
Слюнями размазывают стены, краски глотают. Барахтаются в желчи. А над всем этим… Нет, перед этим я скажу, что тебя кидают еще дальше. А над всем этим кровавая радуга. Техно.