Семь дней

Пролог
Длинная асфальтовая дорога, испещеренная трещинами от чьих-то огромных тяжелых ног, уходила далеко в туман, туда, где должен был находиться горизонт. Он шел по дороге еле волоча ноги и медленно продвигался к своей цели, он становился все ближе и ближе к ней, но все таки край света был еще далеко. Он открыл флягу с водой, точнее с тем, что там еще осталось, вытряс оттуда одну лишь каплю жидкости и упал прямо на пустынный асфальт. Закрыл глаза, уже ожидая смерти и зная, что своей мечты он никогда не достигнет.
А там должны были открыться ответы на все вопросы, все бы стало ясно. Там не нужно было бы задумываться о смысле жизни и о том, что подумают другие. Так говорили…

День первый
Он закрыл глаза и так лежал, опаляемый ярким жарким солнцем. Но тут его кто-то ласково потрепал за плечо. Седовласая старушка, сухая на вид и немощная, поднатужилась, крякнула тихо и подняла его на ноги. «Не надо, я сам,» - только сказал он, но покачнулся и снова чуть не упал. Она поддержала его и повела прочь с асфальтовой покоцаной дороги по узкой протоптанной тропинке глубоко в темный лес, наполненный тишиной. Она не спросила его имени, не расспрашивала о цели путешествия - здесь это было не нужно - а рассказала свою историю, как когда-то и она в поисках ответов на вопросы пошла на край света, и силы ее иссякли именно на этом месте, и она так же упала. Ее поднял белоголовый старец и отвел к себе в дом, по дороге рассказав историю о том, как и его когда-то подобрала здесь старуха.
За разговорами время пролетело быстро и он даже не заметил, сколько километров они прошли, когда за деревьями показался маленький ухоженный домик, с виду крепкий, но уж очень-то старый, хоть и было видно, что хозяйка изо всех сил ухаживает за своим жильем.
Со двора выбежала старая изможденная собака, а за ней одиннадцать щенят. Собака радостно залаяла. «Знакомься, это Линда и ее 11 детей, - сказала бабуля страннику, - десять из них умрут, а один останется. Какой – решать тебе. Ты сам решишь, как его назвать, и он станет тебе лучшим другом и собеседником, - сказала ему старуха. – Проходи в дом». В доме было чисто, хоть и бедно. Кровать, стол, стул, миска, и, как это ни было странно, огромный шкаф, набитый книгами, большей частью рукописными. Издания потерлись и выцвели. Было видно, что их не раз читали, разбирали, перечитывали от корки до корки. Странник рассматривал названия книг, которые было очень сложно разобрать, когда к нему с радостным лаем кинулась маленькая собачка. Он ласково взял ее на руки и посмотрел в ее глаза, темные, как омут, черные, будто скрывающие душу. «Черноглазка…» - прошептал он. «Вот видишь, ты уже выбрал себе одного, - усмехнулась старуха. – Ну, а теперь устраивайся, будешь здесь жить»
«Но я не собираюсь здесь оставаться, мне надо идти - край света уже близко!!» «Это не важно, ты должен остаться здесь. Мы все здесь оставались…. До самой смерти. – старуха заперла дверь изнутри и проглотила ключ. – когда моя плоть истлеет, ты сможешь взять ключ и выйти отсюда встречать следующего, а пока…» - старуха не закончила и, вздохнув, упала на кровать и умерла.
У Тима потемнело в глазах. Что же делать? «А что тебе еще делать? – сказала Линда. – Живи здесь. Еда есть, - она кивнула на себя и своих щенков, - вода есть, когда дождь идет. Книги есть, можно почитать» «То есть, щенят должен убивать я сам? Я так не могу!!!» - Тим в ужасе кинулся к двери, пытаясь выломать ее, тряся замки, стуча кулаками по ней. Потом он резко бросился к заколоченным окнам и попытался отодрать прибитые доски. Он метался по единственной в доме комнате, а Линда спокойно наблюдала за ним и, наконец, сказала: «Все бесполезно. Знаешь, все, кто тут жил, поначалу пытались найти выход, но никто так и не смог, все ждали истления предшественников, чтобы достать ключ. Посмотри на полки. Здесь не так много книг, здесь больше дневников тех, кто искал край света, а нашел это место. На столе лежит дневник Лаймы – собака кивнула на мертвую старуху – почитай, и все поймешь».

12 сентября.
МЕНЯ ЗАПЕРЛИ!!! ТЫ ПРИКИНЬ, ДНЕВНИК! Какого черта? Что мне делать теперь? Сначала металась в поисках выхода, но Нелли (собака его) сказала, что бесполезно. Тогда немного успокоилась и решила написать дневник. Здесь, в принципе, все есть, еда, вода. Книги. Можно заняться самообразованием. Только для чего? Чтобы все узнать, а потом, встретив очередного придурка на дороге, умереть?

13 сентября
Сегодня еще раз проверила каждую щелочку – ничего. Никакой возможности выбраться, дом хоть и кажется ветхим, но построен из какого-то неизвестного мне дерева, крепкого, будто металл. Наверное, такие деревья растут на краю света – я все еще верю, что смогу до него добраться. Обшарила пол и нашла погреб с костями тех, кто здесь когда-то жил. Спрашивала у Нелли сколько их здесь было, но она только улыбается в ответ. СОБАКА УЛЫБАЕТСЯ! Может, я сошла с ума.

14 сентября
Проспала до обеда (так Нелли сказала), ночью был дождь так что я смогла попить воды. Не понимаю, что я буду есть, ведь я не смогу убить этих милых щенков.
Обшарила крышу – только одна маленькая дырочка, чтобы дождевая вода скапливалась. Даже трубы нет. Я НИКОГДА НЕ ВЫБЕРУСЬ ОТСЮДА!!!

Тим прервал чтение и спросил: «Ты не знаешь, случайно, который час?»
«Случайно знаю, - ответила Линда. – 19.20»
«В тебя, что, часы вмонтированы?» - удивился Тим.
«Нет, я не знаю, почему, но я всегда знаю точное время. И это еще не самое странное. Ты заметил, что, несмотря на то, что все окна забиты, здесь светло?»
«Почему?»
«Этого я тоже не знаю, это сделал тот первый, кто здесь появился».
«А кто это был? Расскажи мне о нем».
«О нем никто не знает, - вздохнула Линда, - он даже дневника не оставил, и собака его еще щенком была тогда, так что не помнит ничего»
«А может быть, он здесь и не жил вовсе, просто стал запирать путников, близких к ответам на свои вопросы. Может быть, человеку не дозволено знать все?»
«Может, сам бог в лице стариков и старух запирает вас здесь? Тогда причем здесь мы, собаки?» - спросила Линда.
«Собака – лучший друг человека!!!» - вдруг радостно залаяла Черноглазка.
«Ты тоже говоришь?» - удивился Тим.
«Теперь только я!!! – пролаяла Черноглазка. – Только одна собака в этом доме может говорить, вторая сразу забывает человеческий язык!»
«Но мне столько всего надо было спросить у Линды!» – воспротивился Тим.
«Спрашивай у меня, наши знания передаются на генном уровне, - улыбнулась Черноглазка, а пока всем спать!» Собаки свернулись клубочком в одной кучке и, прижавшись друг к другу, заснули, а Тим сел дальше читать дневник.

20 сентября
Заговорила МОЯ Линда, а Нелли замолчала навсегда.
Читала чужие дневники, все как-то пытались выбраться, а, может, не стоит этого делать? Может, действительно, стоит узнать больше. Прочитать все, что здесь лежит. Может здесь и есть ответы на все вопросы, а никакого края света не существует?
Пора спать. Спокойной ночи. Линда.
Тим оставил открытой тетрадь на этом месте и лег на подстилку (на кровати лежала старуха), пытаясь заснуть при непрекращающемся свете.

День второй.
Утром его разбудила Черноглазка, заявив, что ночью был дождь и теперь можно попить. Тим позавтракал дождевой водой и стал думать, что делать дальше. По всей видимости, его предшественники уже проверяли на прочность весь дом, весь этот тонкий мирок, в котором им предстояло оставаться до самой старости, пока время не откроет доступ к ключу. Нужно было искать другой выход. Не мог же тот, кто все это придумал не оставить иного выхода кроме как ждать? Или мог?
Тим снова обыскал пол и нашел люк. Спустившись в погреб, он не обнаружил там ничего кроме праха и полусгнивших костей людей и собак. В подвале царила темнота. «Может спать здесь? – подумал Тим, - А то при свете так тяжело засыпать, а наверху он, похоже, не тухнет никогда». «Не стоит, - пролаяла сверху Черноглазка, - хочешь спать в склепе? А духи умерших тебя не будут беспокоить?» «А что, тут есть привидения?» «А ты как думаешь?» - загадочно ответила собака. Тим призадумался. Если здесь есть привидения, то, может быть, они смогут подсказать, что делать? Хотя как? Ведь они сами не смогли выбраться?
Он поднялся наверх и снова сел читать дневник старухи, так подло запершей его в этом храме мертвых людей и несбывшихся надежд.

5 октября.
Странно так… Жизнь идет своим чередом, природа меняет свои одежды, а я, словно пограничный столб стою, обтачиваемая ветром времени. У меня появляется время подумать о жизни, но ничего путного я почему-то не могу придумать. Как ни странно во мне появился интерес к книгам, даже к Набокову. И самое странное, что я совершенно спокойна, хотя мне вся эта обстановка до жути надоело.
БЕЗУМИЕ! Весь мир - одна сплошная белая горячка.
«Набоков, говоришь… - пробормотал Тим. – Что-то я у него читал… ЛОЛИТУ!» Он припомнил всю эту книгу досконально, как будто выучил наизусть. Она ему никогда не нравилась. Не мог он понять той всепоглощающей страсти уже взрослого мужика к такой невинной малютке. У Тима и самого дома осталась маленькая дочка– все он бросил – и он даже не мог себе представить, что чьи-то мужские руки, кроме как его, будут ласкать его любимую крошку. Кровь его. Плоть его.

3 ноября
Странное никакое настроение. Такое спокойное, будто бы я все знаю – что было, что есть, что будет, словно мне ответили на все вопросы, и ничего неизвестного не осталось. А может, я действительно слишком много знаю?
Вчера я плакала. Из-за чего, так и не поняла, может быть, от безысходности?
Сегодня был туман – как парное молоко (Я видела в замочную скважину). Казалось, он хочет заползти сюда и обволочь меня своим холодным телом. И почему-то мне снова захотелось того времени, когда меня не утомляла жизнь и все остальное, когда у меня были вопросы, которые можно было задать, цели, к которым можно было стремиться и люди, которых можно было любить. А также друзья, свобода и вдохновение.
Какого черта меня понесло на край света?

День третий.
1 декабря
ЗИМА НАСТУПИЛА
14 декабря, или сказка о красивой love
Жили-были в тридесятом царстве, в тридевятом государстве, в тривосьмой стране, в триседьмом городе, на тришестой улице, в трипятом квартале, в тричетвертом доме. В тритретьей квартире, на тривтором этаже, в трипервом подъезде, в тринулевой комнате, на триминуспервой кровати… и т.д.
У меня в памяти осталось только чувство. Раньше я с легкостью вспоминала лицо, жесты, голос моего мужа, а теперь мою память полностью затмевает любовь и еще какое-то чувство. А что бы чувствовали вы, если бы в ХХ веке, а точнее на пороге третьего тысячелетия вам поцеловали руку – так мы и познакомились.
Я СКУЧАЮ! И зачем я их бросила.
В это утро Тима разбудил запах свежего мяса. Открыв глаза, он увидел Черноглазку, верно глядящую на него, сидя рядом с освежеванной матерью.
«ТЫ ЧТО? УБИЛА свою МАТЬ?» - заорал Тим
«Что ты орешь? Тебе же надо есть, а сам бы ты не смог этого сделать!»
«Я не буду это есть! Человек может прожить без пищи 40 суток, а за это время я отсюда выберусь!»
«Как? Пройдешь сквозь стену?» - съязвила Черноглазка
«Как-нибудь уж выберусь и без твоей помощи, убийца!!»
«Ну извини, все равно нам надо что-то есть,» - виновато проскулила она.

16 декабря
Скоро земля остынет,
Станет короче час,
Кто-то тебя отнимет
В сто двадцать первый раз.
Кто-то смелей и строже
Станет тебе милей,
Только убить не сможет
Чувство в груди моей.
Просто оно такое –
Яркое, как звезда,
В нем не бывают двое.
(Разве что иногда).
Просто у ветра в поле
Столько красивых фраз,
Что привыкаешь к боли
В сто двадцать первый раз.
Кажется, это Хлопкова написала, не я точно. Так странно, никогда так сильно не любила мужа как сейчас. Снова плачу.
Тим сам захлопал ресницами, вспомнив о жене и дочке. Ну почему так получается, что ради ответов на какие-то там вопросы бросаешь все и бежишь искать…. «Тем более я должен добраться до края света, раз оставил за спиной все такое дорогое мне!!» - подумал Тим. Ему не сиделось на месте, хотелось вырваться наконец из этого заточения и продолжить искать. Он подумал, что если бы его вернули опять в то время и предложили на выбор: уйти или остаться, он все равно бы ушел. Ну не может он больше так жить, когда все вокруг, как ему кажется, знают что-то. А он нет. Хотя нет, никто не знает ответов на те вопросы, которые терзают его, ведь никто не смог добраться до края мира, все застревали здесь и терпеливо ждали старости. «Но я не такой!!!» - воскликнул он. И Черноглазка, обгладывающая кости матери одобрительно залаяла.

21 декабря.
А я тут сижу и ничего не делаю. Как хорошо ничего не делать, а потом еще чуть-чуть отдохнуть.
Вот. Просто решила написать. Мыслишки кое-какие появились, может, интересно вам будет. По-моему, у меня съехала крыша. Сколько я здесь? Уже не знаю, даже даты практически наобум пишу. Только время мне Линда говорит иногда. СОБАКА ГОВОРИТ. Только что дошло. Я схожу с ума!!
Так не хочется опускать руки, но они опускаются.

День четвертый.
Январь.
А я одна, как Земля. Никого нет рядом со мной, никого нет для меня. Я не могу никому позвонить, чтобы сказать как мне плохо. Я не могу ни к кому подойти и сказать, кто я. Я не умею быть собой. Но я устала и скоро сброшу маску.
Придет день открытых душ и сердца распахнутся. Люди скинут маски и будут самими собой. Этот день назовут концом света.
Только я этого уже не увижу.

Тим проснулся поздно – он понял это по обглоданным костям одного из щенков – Нелли не только освежевала своего брата, но и успела съесть целиком родную душу. Облизываясь и сыто потягиваясь она промурлыкала: «Доброе утро!»
«Ничего себе доброе! – вспылил Тим. – Каннибализмом занимаешься? Еще не надоело?»
«Каннибалы – это те, кто людей едят, а я ем собак. Кстати о людях. Ты будешь ждать, пока старуха превратится в прах, или, может быть, животик ей разрежешь, достанешь ключик? Я могу помочь!» - Нелли обнажила свои совсем уже взрослые клыки, будто издевательски улыбнулась.
Тим задумался. На первый взгляд эта античеловеческая идея казалась жуткой. Но… Это же шанс выйти раньше!!! Не нужно будет более мучаться. И почему эта мысль не пришла ему в голову раньше? А самое интересное, почему она не пришла в голову всем тем, кто раньше здесь жил? «Надо потом посмотреть в дневниках их, о чем они там думали, вместо того, чтобы выбраться. Но это потом, если время будет,» – подумал Тим, заранее догадываясь, что времени не будет. Он больше не останется здесь.
«Давай! – сказал он. – Только я отвернусь».
Он уставился в стену, а за его спиной послышался хруст костей и сухой треск разрываемой плоти мертвой старухи, когда-то жившей здесь. «Готово!» - пролаяла Нелли.
Тим повернулся и еле сдержал подкативший к горлу ком рвоты. Кровь в старухе еще была. Теперь она сочилась из образовавшейся раны прямо на дощатый пол, образовывая красную лужу живой когда-то воды. Тима жутко тошнило, но ради того, чтобы выбраться отсюда, из этого склепа, из этого дома потерявшихся людей, когда-то имевших все… Ради этого он был готов на все.
Он подошел к ложу умершей старухи и, набрав побольше воздуха, запустил руку в щель человеческого живота, разгреб кишки, нащупал желудок, прошерстил все от и до…
Ключа не было.
Тим резко выпрямился, одним шагом допрыгнул до люка и, снова согнувшись, вылил все, что было в его желудке туда вниз, в подвал, прямо на останки некогда живых существ.
«Я больше не могу!!!» - еле успел произнести он, как его снова вырвало.
Нелли запрыгнула на труп, разгребла лапами внутренности, засунула нос внутрь, пытаясь по запаху найти ключ. Но его запаха не было.
«Ключа нет!» - разочарованно пролаяла она. Никакой жалости в ее голосе не было. А о чем ей жалеть? Еда есть, вода есть. А эти вечно волнующие человечество вопросы ее не интересуют. Жить и служить человеку – вот смысл ее жизни, а все остальное не имеет значения.
«Я знаю», - тихо произнес Тим, вытирая рукавом рот.
Весь этот день он провалялся на постели, отвернувшись от Нелли и ничего не говоря. Может быть, он плакал, она этого не знала. Но от того, что он молчит и вот так обреченно бездействует, ей стало жутко.
А Тим лежа и думал, что завтра он все-таки съест щенка. Конечно, если его не вырвет. Хотя какая разница? Это все уже пройденный этап. Уже все перепробовано, пережито. Уже даже жить не хочется дальше. Смысл исчез. «Вот люди ищут смысл жизни, мучаются – думал Тим. – Некоторые думают даже, что его нет. А ведь он есть. Но понимаешь это только тогда, когда он исчезает».
Тим успел подумать еще о многом, прежде чем заснул. Все это были на первый взгляд спокойные мысли. Но за ними он сам от себя прятал настоящие бешеные нервные, сумасшедшие мысли, когда хочется разнести все в щепки, убить всех, кто рядом, порвать все книги, что написали люди, разбить все стекла, разломать двери и убежать.

Ночь
А ночью Тиму приснился странный сон.
Он дома, с женой и дочкой. Они разговаривают за ужином, смеются. Тим встает, чтобы налить чай и для этого ему приходится отвернуться от семьи. Когда он поворачивается, за столом уже никого нет, и он слышит лишь стук захлопнувшейся двери.
Он роняет на пол чашку, и она разбивается. Он бросается к двери, но это уже не железная дверь их квартиры, а деревянная дверища хижины, в которой он заточен. Он прислоняется к замочной скважине, а там за дверью стоят его жена и дочь и зовут его с собой. Он кричит им, что дверь закрыта, но они не слышат.
Тут Тим замечает, что их тела постепенно становятся прозрачными, словно свет проходит сквозь них. И действительно, вскоре его семья полностью растворилась в воздухе, а в глаза ему ударил яркий свет и Тим проснулся.

День пятый.
Тим открыл глаза со странным ощущением, что ответ где-то близко. Почему-то Нелли еще спала. Тим прошелся по комнате от стены до стены и, сам не зная почему, спустился в подвал. Вчерашняя рвота засохла, перемешавшись с прахом и образовав нелепые непонятные фигурки. Тим пнул одну из них ногой. Она отлетела в сторону не разбившись. «Странно»
Тим наклонился и поднял фигурку. На ощупь она оказалась немного шершавой, но прочной, словно была одним целым материалом, а не смесью жидкости и праха.
Тим подумал, что это могло бы пригодиться. Но как.
Он поднялся наверх и попил воды. Нелли уже встала и потягивалась, выбирая одновременно. Кто из ее родственников будет следующей жертвой. Тиму же больше не хотелось есть собак и вчерашняя мысль казалась ему кощунственной.
«Знаешь, прах в смеси с водой образует прочный однородный материал, - сказал он Нелли. – Может, можно как- нибудь сделать ключ. Знать бы только его рисунок, размер резьбы…»
«Не знаю, – зевнула Нелли, - Тут народ много чего понаписал, - она кивнула на шкаф с дневниками, - может и ключик перерисовали.» Она наконец выбрала жертву и бросилась перегрызать щенку горло. Он не сопротивлялся, зная о приготовленной ему участи.
Тим отвернулся и скользнул взглядом по рукописным книгам, выбрал одну наугад и открыл на первой попавшейся странице..

11 мая.
Просто надо как-нибудь сесть и подумать про все это: про побитый асфальт и скинов, про панков и звезды, про слезы, про выпивку, про хрен с маслом и про день рождения, про друга, про жену и дочь, про маму…
Про мир, про жизнь и химию, про учебу, про физику, земное притяжение, про ЧП и ДТП…
Про зайцев (кроликов там всяких), про работу, программистов и бомжей, про фамилии и кликухи, про мультики и суперигры…
Про концерты и компьютеры, про девушек и пацанов, про меня, про то, что нельзя говорить «думать про…», про мечту, футбол и палево, про слезы, спички, про пачку и первый поцелуй, друзей близких и далеких, про то, чего нет и никогда не будет, про чернила и кровь, про снег..
Про солнце и ангину, про клетки и туфельки, про маленькую девочку со взглядом волчицы, про ветер северо-западный, про доверие и ненависть, про деньги, про фотоаппарат и непунктуальность, про счастье и птиц, про свободу и книги, про стихи и письма, про любовь…
Сейчас самое время.

Тим перелистнул несколько страниц.
11 июня
Ничего не происходит.
Это-то и хорошо. Вспоминая время до прихода сюда, понимаю, что всегда проецировал чужую жизнь на себя. Наверное, все так делали там, так ближе к другим получаешься. В наш век, с нашими проблемами сложно остаться наедине, одному. Люди привыкли жить в обществе, и оно накладывает свои отпечатки – мы едины.
А так хотелось пожить своей настоящей жизнью, показать, повести себя по-своему, таким, какой ты есть на самом деле.
Здесь это возможно. Мне уже кажется, что не зря меня здесь заперли. А может, это старость во мне говорит. Просто не хочет ничего менять. Старые люди, ведь они как? Все, что есть, пусть останется так, как есть. Изменения, контр-решения – это для молодежи. А мне-то осталось всего ничего, так что пусть ничто не меняется….
Останусь здесь.
Хотя….
Думаю, через неделю уже смогу достать ключ….
Хотя…
А оно мне надо?

Тим закрыл дневник отчаявшегося человека и взял другую потертую книжечку, открв ее ближе к концу.
13 сентября.
Сижу на кровати и смотрю на выведенные солнцем сквозь замочную скважину
контуры ключа. Остатки деда еще вчера скинула в подвал. В животе у него, конечно, ничего нет, но теперь я знаю, как выбраться, значит, скоро и мой срок придет. Нужно выполнить свою миссию, оставить здесь следующего наедине с собой, как оставили когда-то меня. Спасибо им огромное, я столько всего поняла, жаль, некому рассказать. Писать тоже нет смысла. Кто же это будет читать? Даже я за все годы, проведенные здесь, не все осилила. Мне это просто не надо было, я на себе сконцетрировалась. На чувствах своих. Впервые в своей жизни я наконец-то поняла, что я хочу на самом деле, Жаль, что так поздно…

Тим вскочил со стула: «Вот оно! Контуры ключа! Дошло!». Он бросился к двери и заглянул в замочную скважину. На дворе осень, солнце уже не так ярко светит, но все же оно есть, правда, и день уменьшился. Но еще не поздно.
«Нелли! До меня дошло!»
«Чего там еще?» - недовольно пробурчала разбуженная собака.
«Солнце через скважину вырисовывает светом контуры ключа!»
«И что? Это не контуры ключа, а контуры замка, и то не все, оно ведь только с одной стороны светит!»
«Ты не понимаешь, - нервничал Тим. «Солнце не на одном месте стоит, оно же движется в течение дня, и с разных сторон освещает замочную скважину, следовательно, пронаблюдав за передвижениями отпечатка, можно узнать, как выглядел ключ!» - радостно закричал Тим.
«Ну, как знаешь» - проговорила Нели и, свернувшись клубочком, снова заснула.
Тим взял карандаш со стола и пустую тетрадь и перерисовал контуры на первый лист, затем сел на кровать и стал смотреть на отпечаток на полу. Через час солнце переместилось, изменились и контуры. Тим снова их зарисовал. Так прошел еще один день его заточения.

Ночь 2.
А ночью ему приснилась мама. Она звала его с собой. А еще во сне была девушка, красивая, но незнакомая, правда, во сне Тим ее знал. Она рассказала ему, что собирается пойти куда-то далеко, чтобы найти там то, что она ищет. Что ей надоела такая жизнь. Тим уговаривал ее остаться, говорил, что там нет ничего, и не стоит туда идти, но она не слушала его. В ее голове крутилась только одна мысль – уйти отсюда.

День шестой.
Тим проснулся рано, солнце только-только начало подниматься из-за горизонта. Оставшиеся от пира Нелли щенята спали. Он снова сел на кровать и продолжил свое дело, могущее помочь ему выйти.
К середине дня, срисовав все что было можно и проанализировав рисунки, Тим вывел на последнем листе контуры ключа и спустился в подвал за прахом.
Набрав полную горсть остатков некогда живых существ, он поднялся наверх, где его у же поджидала возбужденная Нелли. «Прости, что я тебе не поверила! Теперь я вижу, что ты был прав, чем я могу тебе помочь теперь?»
«Теперь ты уже мне ничем не поможешь, а вчера мне была нужна твоя поддержка, но я ее не получил, а сегодня и теперь ты мне не нужна, не хочу тебя больше видеть и слышать, убирайся!»
Нелли забилась под кровать и больше не произнесла ни слова.
Тим соединил прах с водой из тазика, тщательно перемешал все это в миске и начал мастерить. К вечеру ключ был готов и ,оставив его застывать, Тим отправился спать

 Ночь 3.
Ночью Тим проснулся от шороха и визга. Он вскочил с кровати с тревожным предчувствием. Ключ валялся на полу, а неподалеку от него дрались щенята.
«Что случилось?» - спросил Тим, но не получил ответа. Он бросился к щенятам и стал их разнимать. Ему и самому досталось. Кое-как, поцарапанный и искусанный. он оторвал от своры Нелли и бой прекратился. Собака отдышалась и бросилась к ключу, но Тим успел перехватить его. Слава богу, ключ уже застыл и ничто не могло его сломать.
Нелли бесновалась: «Ты не можешь уйти! Еще никто не выходил отсюда раньше времени. Ты должен остаться, ты еще не понял самого главного: только здесь твоя настоящая жизнь!!»
«Неправда. Самое важное я понял: мне не нужно это ваше самое главное! Я хочу жить в настоящем, в окружении тех, кого я люблю, кто любит меня, с кем я могу поговорить. В конце концов, то, что не знаю я, знает кто-то другой. И он мне скажет!»
Остаток ночи Тим просидел за столом записывая все, что он пережил. Уходя, он захватит эту книгу с собой.

День седьмой первый и последний.
Я брела по дороге, тяжело передвигая ноги, думая лишь о том, что ждет меня впереди. Там должны были открыться ответы на все вопросы, все бы стало ясно. Там не нужно было бы задумываться о смысле жизни и о том, что подумают другие. Так говорили…
Асфальт жег стопы сквозь протертые подошвы. Солнце нещадно палило с одной стороны, тогда как с другой из леса веяло холодом.
Еды уже не осталось, воды тоже. Я тяжело прилегла на дорогу уже готовясь к смерти, когда из леса вышел парень. Он подошел ко мне, поднял меня и улыбнулся: «Глупенькая! - ласково сказал он. – И чего тебе дома не сиделось? Я отведу тебя обратно».
Сил сопротивляться уже не было, и, волоча ноги по дороге и вцепившись в его руку, я повернула обратно. Парня звали Тим и он рассказал мне эту историю, которую теперь я передаю вам.