Ирония судьбы

Ирония судьбы уже в том, что вы пользуетесь этим понятием, даже не удосужившись задуматься – а что же оно обозначает, фактически не имея права на его использование. Ирония судьбы в том, что вам и в голову не придет над этим задуматься, так как вы слабо представляете что такое ирония, и вовсе не представляете что такое судьба. Чертова ирония чертовой судьбы в том, что мы, знающие, думающие, понимающие, не испытываем желания списывать каждый наш неуспех на иронию судьбы, осознавая, что причина вовсе не в этом.

Ирония судьбы в том, что я нахожу тебя привлекательной. Из сотен и тысяч тебе подобных, с которыми мне приходилось общаться, по предписанию моих должностных инструкций, разумеется, а вовсе не от того, что мне так захотелось; из этой серой массы, с которой мне приходилось весьма плотно контактировать, втираясь в доверие, только ты кажешься мне привлекательной. Что тут сказать? К сожалению, я не робот, и мне иногда свойственно иррациональное поведение.

Ирония судьбы в том, что ты настолько же глупа, как и все остальные, но твоя глупость кроме всего прочего еще и отдает невыразимой искренностью. Когда мы лежим голышом в темноте (откуда это нелепое проявление целомудренности, желание моментально завернуться в темноту, скинув эти дурацкие тряпки?), сбросив одеяло на пол (жарко, говоришь ты, ну это уже даже не смешно, за тысячи лет вы так и не научились регулировать температуру собственного тела), и ты рисуешь светящимся кончиком сигареты восьмерки и окружности (постоянно только восьмерки и окружности, потрясающее отсутствие воображения) – я заранее знаю что будет дальше. Ты заснешь, и, засыпая, постараешься как можно крепче прижаться ко мне – от того, что начнешь мерзнуть без одеяла, и от того, что в силу узости мышления тебе кажется – чем крепче ты меня обнимешь, тем ближе я окажусь к тебе, а я буду смотреть в потолок, лежа на спине, и думать не о тебе, о доме, до которого так далеко.

Ты безусловно глупа, но твоя глупость по-своему изящна. «Посмотри на звезды!» - говоришь ты как-то вечером в парке, и мне хочется рассмеяться тебе в лицо, но я сдерживаюсь. Скажите мне, что это галлюцинации, нет, я не могу в это поверить, ты, ТЫ хочешь показать мне звезды! А ты между тем продолжаешь демонстрировать свои познания в области астрономии: «Вот это созвездие называется Скорпион, а это созвездие…» Созвездия, ну разумеется, для вас звезды – всего лишь точки, разбросанные по натянутому над вами куполу, складывающиеся в дуги, окружности, восьмерки, эти вечные восьмерки. Для вас что ирония, что судьба, что Галактика – вещи, которые прилагаются к вам, эдакие подарки на первый же день рождения, и вы никак не поймете, что приложение – это вы сами, ненужное, а порой обременяющее.

Ирония судьбы в том, что, прекрасно понимая чем это чревато, я не сдерживаюсь (я не робот, увы) и произношу почти с вызовом – «Хочешь Я расскажу тебе о звездах?»

«Да!» - с готовностью отвечаешь ты, по обыкновению глупо улыбаясь. Что ж, если ты готова – позволь сперва прояснить ситуацию. Я – один из представителей Всегалактического Комитета по делам малых цивилизаций (да-да, малая цивилизация – это вы, причем я бы сказал – ничтожно малая). На вашу планету около года назад прибыли я и два моих коллеги, по решению Комитета мы должны были опросить 3% процента взрослых землян, нам выдали конкретные списки, репрезентативная выборка, понимаешь? (Хлопок ресницами, глупая улыбка.) Так вот, опросы закончились, и Комиссия пришла к неутешительным для вас выводам. (Еще два хлопка ресницами.) Ваша цивилизация, я бы поставил кавычки, ну да ладно, так вот, ваша так называемая цивилизация признана непригодной для дальнейшего развития. Другими словами, через одну земную неделю вся жизнь на вашей планете будет уничтожена, и планета превратится в окруженный вакуумом булыжник, не очень крупный при том. Но не стоит переживать – Комиссия обязуется реанимировать это небесное тело, и через четыре световых года здесь будет планета-сад.

А теперь сосредоточься, насколько это вообще возможно, и ответь мне: ты хочешь, чтобы я ПОКАЗАЛ тебе звезды?

Надо отдать тебе должное – при всей твоей глупости ты быстро сообразила, чем грядущие события светят именно тебе, и долго уговаривать не пришлось. Дальше все шло как по маслу: я связался с юристами, была найдена лазейка в законодательстве, и выяснилось, что тебя вполне можно протащить на наш корабль как представителя экзотической фауны. Такое положение вещей автоматически делало меня твоим собственником, но в конечном итоге это была формальность, и мы сошлись на том, что это оптимальное решение.

Затем – целый калейдоскоп событий, мелочей, формальностей, ну и не без рутины конечно: скафандры, капсулы, возвращение на орбиту, карантин на корабле, оформление бумаг, невесомость, от которой я успел отвыкнуть, и с которой ты ранее не сталкивалась; я и сам, честно говоря, устаю до невозможности от всего этого, и так каждый раз. Ты же просто-таки впала в ступор, впрочем, так было даже лучше, никаких бестолковых расспросов.

Итак, наконец-то мы оказываемся в моей каюте, можно отдохнуть и расслабиться, наблюдая сквозь иллюминатор за зачисткой планеты. Земля словно охвачена одним огромным грозовым фронтом, то тут, то там видны вспышки, и всю ее поверхность постепенно затягивает белесой пеленой – это возгоняются моря.

И знаете в чем все-таки заключается ирония судьбы? Ты безотрывно наблюдаешь за уничтожением планеты, и я жду когда же тебе наконец надоест, когда же ты повернешься ко мне, чтобы я смог увидеть в твоих глазах необъятную благодарность, или восторженное благоговение перед бескрайним Космосом, с которым тебе посчастливилось столкнуться.

Ты поворачиваешься, но в твоих глазах нет и намека на что-то столь значительное. Твои глаза фактически пусты. Нет, где-то в глубине кажется таится страх, да еще может быть ошметки твоих земных ничего не значащих теперь привязанностей, но замечать такие мелочи – это все равно что пойти на компромисс (я же пошел на большее, ты разве этого не видишь, черт тебя дери?), даже хуже, уделять внимание этим оборванным нитям – это почти как уподобиться тебе, вам всем, почти то же самое, что и начать рисовать круги и восьмерки концом сигареты в темноте. И гребаная ирония судьбы в том, что после всего, что я для тебя сделал, ты смотришь на меня пустыми глазами и говоришь с тоской:

- Я оставила дома кошку.