Первенство за красоту

Как-то наша семейка сидела за обеденным столом.

В мои маленькие семь я никогда не вмешивалась в монотонные взрослые разговоры. Я была милейшим украшением нашего семейства, точно золотые серёжки у девушек. Девушки никогда ими не хвастаются, но носят их не снимая.

А за столом я внимательно наблюдала за изящной и деловитой манерой поведения моих уже больших сестёр. Мне было немного скучно, немного тоскливо и немного спокойно. Но неожиданно мама, продолжая какую-то беседу с Оксаной, убедительно и добродушно заявила:

- Конечно, Оксаночка, конечно, доченька! Ты же у нас самая красивая, ещё бы тебя мальчики не замечали!

Я вздрогнула. Ещё вчера эта же моя мама утверждала, что самая красивая на свете - это я. "Какая ж мама предательница и обманщица! Да она ещё и улыбается при мне, несчастной и обделённой!" - я в отчаянии, в гневе и в расстройстве покраснела. Толстая макаронина застряла во рту, ручки задрожали, и вилка упала с звонким грохотком на пол. Я не шевельнулась.

- Кто-то к нам скоро придёт, да, Нинульчик? - сказал мирно папа, ловко поднимая вилку и протирая её полотенцем.

"Папа, ты дурак и ничего не понимаешь! Я же вчера была самой красивой! А сегодня Оксана стала самой красивой, а не я! И никакие "нинульчики" тут меня не утешат!" - моему возмущению и тонкой обиде не было предела.

Вся семья в один миг посмотрела на меня, во все восемь глаз, и я покраснела ещё гуще. Не выдержав тяжести пристальных взоров на моё молчаливое и красное лицо, я заплакала.

- Ниночка, ты что? - ласково удивились все разом. От этого сделалось ещё обиднее и больнее (они так ничего и не понимают, они так ничего и не поймут!). Слёзы двумя водопадами брызнули из обиженных глазок, надутые губки скорчились, и я начала звучно ныть.

- Нина, Нина, Нинулечка, ну иди ко мне, - заверещала мама и потянула было меня к себе.
- Не хочу! - захныкала громко я и пуще в слёзы, прячась в объятиях Тани - любимой, самой заботливой и старшей сестры, одновременно чувствуя некоторую соучастность с ней в своей сегодняшней некрасивости перед Оксанкой. "Аааа!" - плакала я.

И тут меня, как громом, поразили мамины слова:
- Это ты оттого плачешь, дочка, что я Оксану назвала самой красивой?

Я мигом умолкла и кулачками стыдливо закрыла лицо.

Все радостно рассмеялись, а я готова была провалиться сквозь коричневый пол - обмануть этих больших уже невозможно. Шмыгая носом, я не поднимала глаз, чувствуя напряжённую нелепость своей обиды.

Наконец, Оксана погладила меня по голове. Папа пошутил и рассмешил всех нас, а мама уверенно проговорила:
- Скоро и ты вырастишь, и у тебя будет много ухажеров-женихов. Ещё больше будет, чем у Оксаны и Тани. Будешь красивая-прекрасивая, вот увидешь!

И после этих фраз моя детская душа успокоилась: я по-прежнему была маленькой королевой. Вытерев мокрое лицо ладошками, я с большим аппетитом принялась за большую котлету, напичканную ненавистным луком. А взрослые преспокойно продолжили монотонную беседу.