Занавес

Что-то было не так, но что именно, Ник не понимал. Хотелось вос-кликнуть: «Мир сошёл с ума, и я вместе с ним!», но эту фразу он уже где-то слышал, а повторяться не очень хотелось. И всё-таки, как же было не удивляться на суету вокруг, всё убыстряющуюся к Новому Году! Люди, который уже раз, повторяли цикл, впитанный с первым бокалом шампан-ского в праздничную ночь: дом – работа (для особо одарённых – учёба) – ёлочный базар – магазин (или рынок), чтобы купить продукты к столу – рынок (или магазин), чтобы купить подарки всем, кому чем-то обязан.

Надоело страшно! Ну неужели нельзя было хоть раз обойтись без этих формальностей?! Неужели нельзя никуда убежать от «Дорогих рос-сиян» с экрана, от «Желаю счастья в новом веке и тысячелетии» от дру-гих?! Почему же не было раньше такого ощущения рутинности всех, аб-солютно всех праздников, начиная от дня рождения и заканчивая Рожде-ством?

Значит – что-то всё-таки изменилось. Наверное, изменения накапли-вались потихоньку, а теперь предстали перед Ником во всей красе, гово-ря: «Ну, что? Кричал – не буду меняться, а теперь как запоёшь?» Ник дей-ствительно не хотел меняться, не хотел долго, и тем больнее был взгляд назад, тем ироничнее и жёстче становилась его улыбка, когда он вспоми-нал себя прежнего. Он не взрослел – просто становился другим. У него и детства-то почти не было, чтобы взрослеть…

Ник сидел и тупо слушал музыку, не вслушиваясь особо ни в текст, ни в слова. Дел у него было по горло, но он уже больше не мог. Он устал не от работы – он устал от бесполезности работы. Он помнил, что време-нами такое с ним бывало, и помнил, что рано или поздно он всё же на это забьёт и будет продолжать жить – но этого делать ему опять не хотелось.

Новый год – пора экзаменов, но не за это же не любить праздники, причём все! К тому же, зима казалась Нику красивее всех остальных вре-мён года, а Ник ценил красоту. Ему нравилось идти по хрустящему снегу поздней зимней зарёй, когда небо безоблачно, а восходящее солнце окра-шивает всё в красноватый оттенок. На закате красный цвет уже не тот, да и не часто небо остаётся безоблачным до заката. Утром – тот праздник, который ушёл куда-то и не хочет возвращаться. Утром живёт надежда. Утром хочется во что-то верить. Утром кажется, что хочется жить…

Но давно Ник не видел такого утра. Очень давно – он не помнил, ко-гда последний раз встречал зимний рассвет вдали от города. Поэтому Ни-ку оставались только мечты…

Никто бы не сказал, что Нику надоело жить: в Университете он был весел, остроумен и жизнерадостен, насколько вообще это возможно при убирании души куда-то внутрь и надевании личины «простого парня». Это помогало не заснуть на лекциях и не возненавидеть преподавателей. К тому же, вряд ли кто-нибудь оценил его душу среди товарищей по вби-ранию знаний. Близко Ник ни с кем не сошёлся, да и не имел особо к это-му желания. Учёба не способствовала философствованию на темы добра и зла, а это было определяющим в душе Ника.

Хотя Ник всё же боялся того, что однажды его мысли вырвутся на-ружу в какой-нибудь неподходящий момент, и тогда – «всем отношени-ям… кранты». А пока «всё шло по плану».

Кассета закончилась, но Ник не спешил менять её на другую или включать радио. Он просто сидел в тишине, думая, делать ли ему уборку, или сходить на кухню и выпить чаю, или почитать учебник, или просто продолжать сидеть. И когда он наконец решился встать, исключив лишь последнюю возможность, раздался звонок в дверь.

Ник поплёлся в коридор, смутно припоминая, кто бы мог явиться без особых причин, и думал, что скорее всего это опять какой-нибудь социо-логический опрос от какой-нибудь компании типа «Проктор энд Гэмбл» или агитация за очередного кандидата на очередных, видимо круглого-дичных, выборах.
Заглядывая в глазок и по привычке спрашивая «Кто?», Ник склонил-ся ко второму варианту: на площадке стояла старушка с большущей сум-кой и держала в руках какие-то брошюры.

Однако, Ник не угадал. Елейным голосом старушка пропела:

– Молодой человек, не желаете ли узнать о будущем Земли и чело-веческой цивилизации?

– Желаю, – не ожидая подвоха, ответил Ник и открыл дверь.

Опытным движением старушка запустила руку в сумку, вынула пач-ку бумажек, сунула их Нику и сразу же убежала куда-то в сторону лест-ницы. Ник опустил глаза и выругался про себя: в руках он держал оче-редной номер «Сторожевой башни».

Кидаться бумагой было уже бесполезно, поэтому Ник решил почи-тать о том, что ещё грозит человечеству и как от этой беды может спасти «Белое братство».
Пролистывая «информационный бюллетень», Ник наткнулся на сло-во «Апокалипсис» и дату: «12 апреля 2001 года». «Да что ж это такое!» – заорал про себя Ник. Правда, получилось не совсем про себя, но, кипя, Ник не обратил на это внимания, тем более, что дома всё равно никого не было. «Ведь вроде после 31 декабря 1999 успокоились – нет конца света и не предвидится. Так они опять зашевелились! Хотя бы ради приличия да-ту что ли или совсем отодвинули, чтоб дольше кричать, или круглее её сделали – ну почему Апокалипсис должен начаться именно через 40 лет после полёта Гагарина?..»

Ник вышел в коридор и выбросил журнальчик в мусоропровод. На этой вспышке гнева он убрался в квартире, но на учёбу его уже не хвати-ло, поэтому он пошёл утолять жажду.

Придя на кухню, Ник совсем забыл о своём желании. Он остановил-ся как вкопанный, непроизвольно посмотрев в окно: такого красивого за-ката он не видел давно. Солнце давно исчезло за домом напротив, но Ни-ку был виден кусок неба, окрасившийся в сочный красный цвет, размы-вающийся к зениту и совсем исчезающий в стороне восхода. Облака, красные снизу, с ростом высоты тоже бледнели и наверху были бело-снежными, как снег в тени дома, только сверкали больше.
Не выходя из состояния восхищения, Ник оделся и выбежал на ули-цу. Несмотря на довольно ранний час (половина четвёртого) народу на улицах было довольно много. Но никто из них не видел или не хотел ви-деть (а может, не давал понять, что видит) этот закат.

Вообще-то, делали это люди правильно: они смотрели под ноги, а не считали ворон, в отличие от Ника. Он поскользнулся и упал, причём по-пал запястьем на разбитое стекло и порезался. Стёкла валялись под сне-гом, почти на дороге, скрытые до первой оттепели, если бы не Ник, от-крывший их миру ценой своей крови.

Он встал и посмотрел на руку. Стекло почти порезало ему вену – ра-на проходила на полсантиметра ближе к пальцам, но была глубока. Из ра-ны закапала кровь, окрашивая снег в красный цвет – такой же цвет, как и у облаков наверху…
И тут всё очарование заката куда-то испарилось, будто вместе с кап-лями крови Ника покинуло восхищение. Он понуро поплёлся домой и безнадёжно принялся листать конспект, изредка сверяясь с учебником…

***

До Нового года, века и тысячелетия, короче – до Милленниума (с двумя «н», как железно убедил Ника один знакомый) оставалось чуть больше нескольких минут. То, что принято называть семьёй, было рядом. Все внимали речи Президента, и несмотря на то, что глава сменился, ско-рость речи стала больше и исчезли бесконечные «понимаешь», суть ново-годнего обращения не изменилась. «Мы многое сделали… Но предстоит ещё больше… Россия – великая страна… Все будут жить счастливо… Удачи в новом тысячелетии… В новый век – с новой демократией…»
Куранты. Ожидание. Звон бокалов. Деланье умного лица на требова-ние загадать желание. Глотание шампанского. Вялое «Ура», громкие хлопки петард за окном. Новый гимн, по-прежнему без слов (во всяком случае, для двух третей населения). Снова вспышки за окном.

А после гимна – обычная праздничная программа, служащая фоном для застольных бесед. Ник вытерпел полчаса, пока допивал шампанское и доедал салат, а потом удалился к себе – ждал читанный-перечитанный, но все равно желанный "Пикник…". Он так и заснул с книгой в обнимку.

А утром он проснулся от незнакомого воя – гнусный звук сирены то усиливался, то ослаблялся, и телевизор из соседней комнаты начал бор-мотать:
«В эфире экстренный выпуск новостей. По неизвестным причинам уровень воды в Мировом Океане в течение этой ночи поднялся на 75 сан-тиметров. Всем жителям прибрежных населённых пунктов рекомендова-но оставить места проживания, так как скорость поднятия уровня воды непрерывно возрастает. Так, по последним данным, она составляет… два сантиметра в минуту!..»

«Да, весело начался год. А ведь если такой темп сохранится, то зав-тра вода доберётся и сюда…» – как-то отстраненно подумал Ник.

«Также Associated Press сообщает, что из моря на сушу полтора часа назад начали выходить ранее неизвестные животные. Они были замечены на Средиземноморском, Атлантическом и Черноморском побережьях. Они настроены очень агрессивно, нападают на людей и уже убили десят-ки человек. Есть вероятность появления этих животных на всём побере-жье Российской Федерации…»
«Ой-ой-ой…»

«Президент ввёл указ о введении в стране чрезвычайного положе-ния. Всем жителям прибрежных населённых пунктов немедленно, повто-ряю, немедленно выехать из опасных зон. Их будут сопровождать мест-ные военные. Вероятнее всего, эвакуированных отправят в район Урала…»

«Всё равно ничего не поможет… Кажется, это конец… А ведь всё правильно!» – вдруг озарило Ника. – «Человечество прожило в Новой эре ровно две тысячи лет. Дураки предсказатели… Это как новый век в двух-тысячном… Вот только это как-то не так, как надо… Нет двух лет под властью Антихриста, нет ста сорока четырёх тысяч праведных… Или они все же были, да я не заметил?»

Всё оказалось правильно. Всё оказалось логично. И тут в окне Ник увидел снегопад. Ветра не было. Снег спокойно падал на землю сплош-ной стеной, успокаивая и показывая, что ничего страшного не произой-дёт, если Человек уйдёт с Земли.

А вокруг, кажется, началась паника. Начали собираться вещи, начала решаться судьба дома. Ник тоже поплёлся в свою комнату и включил ра-дио. И – как насмешка:

Show must go on!
Show must go on!
Inside my heart is breaking,
My make-up may be flaking,
But my smile still stays on…