Слово и дело

 
 
 Соскочили с высокого уступа и оказались перед пропастью.

 Назад дороги не было. Нужно было прыгать…

 Продуктов оставалось предостаточно, время не торопилось, но рано или поздно должно было истечь.

 Первый привык рассчитывать только на свои силы и немедленно начал готовиться к штурму. Ходил за хворостом, носил флягу с водой с родника, таскал товарищей на закорках до пропасти и обратно, бегал на месте с той же самой непраздной флягой, много шутил и казался благодетелем человечества. Но когда один из них за-болел, не отдал ему своей законной ложки мёда для возобновления сил прохудившегося организма, вероятно вспомнив рассказ Джеклондона о куске мяса, не хватившем боксёру, и сильно всех пошат-нул в благодарности за остальную свою доброту…

 Второй свысока смотрел на Первого.

 «Пыжится, пыжится, вульгарный материалист, «человек есть то, что он ест», а спрашивается чего выпендривается? Всё равно двух метров ему не одолеть. Я одолею и покажу торжество Духа и медитации. Если б пропасть длиною в два километра, я б и тогда её осилил. Некто любит сильных. Дзен-будизм! Хатха! Кришна! Прана! Год Дракона! Хайль!…"

 Третий делал самую необходимую неприятную, унизительную работу. Мыл посуду, закапывал фекалии, стирал бельё и стерпел однажды, когда Второй, нордический характер, в припадке истерического величия звезданул его по лицу.

 Четвёртый никак себя не проявлял…

 Всё в этом мире рано или поздно когда-нибудь кончается. Мысль иногда утешительная, иногда не очень. Кончались продукты.

 В четверг, двадцать второго июля, решено было прыгать…

 Первый, Сивка-Бурка, перепрыгнул почти, но грохнулся бы вниз, и никакие мускулы, никакая ложка мёда его б не спасли, если бы чудом не ухватился кончиками восьмерых пальцев за каменный выступ; безчеловечным усилием воли заставил себя подтянуться по грудь, качком забросил дрожащие ноги и заснул.

 Второй разбился вдребезги.

 Третий и четвёртый перепрыгнули легко.
 ……………………………………………..
 
 Когда собрались в московской квартире одного из них (кажется, Третьего), поминая погибшего Второго и мучительно, стыдно радуясь собственному благополучию, Первый после изрядно выпитой трапезы вдруг заплетающимся языком сказал Четвёртому:

 -И всё-таки, хоть убей, не-по-ни-ма-ю! Почему ты? При-чём здесь ты? И что такое, наконец, ты? Догадываюсь, почему погиб Второй. Почему перепрыгнул Третий. Радуюсь, к чему лукавить, что не я… Но за что? почему? зачем? ты!

 -Сам не пойму. Я ж ничего не делал! Только просил про себя, чтоб все вы перепрыгнули. Видно, плохо просил…
 
 А вы говорите, что пустынники, созерцатели просто без-дельники и проку от них нет никакого.