Опера

Культура в России зачахла. Это сногсшибательное открытие для себя Илья Ведерников сделал после просмотра передачи "Окна", в которой изменивший муж кричал Нагиеву о том, что в театре, куда его силком однажны отвела жена, не было даже приличного буфета.

Илья с грустью вспомнил шикарный буфет театра Советской Армии, в котором он частенько с удовольствием просиживал все спектакли, начиная от "Буденовского вальса на конях с лошадьми" и заканчивая последним театральным шедевром театра СА "Перестройка в сплоченном строю пехоты, расформированной в связи с демократизацией дивизии им. Котовского".

Из буфета обычно Илья уходил под самый занавес, в обнимку с душевным сторожем Митричем, в приподнятом настроении, приобретя в разговоре со сторожем немалый запас культуры. Митрич до войны служил боцманом и его боцманские выражения глубоко западали в душу Илье.
 
Русскую культуру немедленно нужно было спасать, и Илья задумался. По телевизору в те дни показывали нашумевший сериал "Прорвемся, опера!". Илья рассеянно просматривал очередную серию, в которой опер Вася Рогов радостно доставал из трусов трехлитровую банку соленых огурцов, заботливо зашитую туда любимой тещей. Вдруг лицо Ильи преобразилось и он воскликнул - "Эврика!!!" (его восклицание впоследствии нагло пытались приписать Архимеду!).
 
"Опера!", - осенило Илью. Русскую культуру от окончательной гибели сможет спасти только опера, и Илья тут же, включив компьютер, засел за либретто. Тему оперы ему подсказал хороший и многоопытный его друг Александр. Тема была актуальна и важность ее на данный момент не вызывала ни у кого никаких сомнений. Первоначальный вариант названия выглядел так: "Окот дромадеров в Тверской области". Александр название одобрил и, дав несколько ценных указаний, благословил Илью.
 
Илья работал как одержимый. Идея оперы настолько вдохновила Илью, что, спасая культуру России, он не жалел сил, совершенно не щадил себя. Он вскакивал посреди ночи и начинал бешено стучать по клавишам, отчего соседи объявили ему бойкот и перестали с ним здороваться.

Жертвы, на которые Илья шел ради русской культуры, повергали в трепет всех верблюдов средней полосы России. Он начисто отказался есть верблюжатину. Он вжился в образ, подолгу не пил воды и перешел на растительную пищу. Он съел любимый кактус тещи. Теща, скорбя и стеная, немедленно отнесла оставшиеся кактусы соседке, полагая что на время.

Илья стал плеваться, подражая тверскому дромадеру, сквозь зубы, отчего его зауважали бомжи и президенты фирм со светлым будущим и темным прошлым. Но, не смотря на титанические усилия Ильи, работа продвигалась медленно...
 
И Илья воззвал! Крик его был немедленно услышан в Голландии, перелетев через Германию, точнее через Берлин, где тоже был услышан, но тот, кто услышал горячий вопль Ильи в Берлине, был осторожен и предпочел до времени отмалчиваться. Только Саша из далекой Хайфы, как мог, морально поддерживал Илью в горе его творческого тупика.
 
Из Голландии, не медля, прилетело сообщение с утешениями от друзей - Валерии Андерс и мягкосердечного Ханса. В своем мессидже они сочувствовали Илье и предлагали посильную помощь в написании либретто. Помощь оказалась кстати, выход был найден, тупик оказался миражом, а всплеск творческих сил - явью. "Плач одинокой верблюдицы" - ария, талантливо и вдохновенно написанная Валерией, спасла оперу от неминуемой гибели, и Илья восторжествовал. Появились новые задумки сюжета, даже стала вытанцовываться кое-какая музыка.

Об опере каким-то чудесным образом прознал весь мир, деятели культуры стали интересоваться творческими достижениями в работе над либретто и над музыкальным сопровождением, как ни старался Илья и весь, образовавшийся вскоре, творческий коллектив, держать все наработки над оперой в строжайшей тайне.
 
Прослышав об опере, ЮНЕСКО срочно объявила этот год годом Моцарта, чтобы не остаться в стороне от основных событий в музыкальной жизни планеты.

Из Комитета по делам культуры России посыпались телеграммы с запросами об опере, но Илья напускал туману и отвечал на них уклончиво: "Графиня изменившимся лицом лежит в пруду тчк". Получая ответы от Ильи, члены Комитета недоумевали.

В Твери срочно учредили Верблюдком, который засыпал резолюциями все тверское руководство. Посыпались жалобы на неурожайность саксаулов и предложения по производству силоса из верблюжьей колючки, морозоустойчивые сорта которой немедленно украсили все, отведенные под озимые ржи, площади гектаров.
 
Наконец, из Берлина осторожно подал свой голос некто Михаил Верник, предложив изменить название оперы в свете реалий перестройки. Он предложил заменить слово "области" на слово "губернии". Его предложение большинством голосов было принято на Совете по созданию оперы. Новое название зазвучало так: "Окот дромадеров в Тверской губернии". Это название усиливало связь времен. Верника, как он ни пытался-таки увильнуть, тут же избрали в Оперком.
 
Неожиданно, среди ясного февральского дня, Илью вызвали в Министерство Культуры Латвии. Министр культуры была смущена, но держалась официально и строго:
 
- Ми хотели бы, чтобы музыку к вашей опере написал НАШ композитор, -
 
и она с хитрецой посмотрела на Илью. Илья вопросительно-ожидающе уставился в очаровательные глаза министерши. Та, выдержав паузу, продолжила мысль:
 
- Ми хотели бы, чтобы эту музыку написал вам наш Раймонд Паулс.
 
Илья, закашлявшись от волнения, прохрипел:
 
- Это огромная честь для меня и для всего Совета по созданию оперы.
 
- Тогда, - заключила министр, - я считаю, что вопрос с вами решен и мы можем подписать договор с вами о ПЕРВОЙ постановке оперы в нашем Театре Оперы и Балета, -
 
и тут же вручила Илье текст договора, в который была вписана весьма круглая сумма. Илья, хоть и был человек мужественный, но, при виде договора, а, главное - цифры в нем, чуть не упал в обморок. Министр, видя его реакцию, улыбнулась снисходительно и сказала:
 
- Надеюсь, ми с вами еще встретимся, и даже может быть, ми подумаем об ордене "Трех Звезд" для вас за заслуги перед Латвией. А теперь - до свиданья и успехов вам.
 
Кланяясь и пятясь задом, Илья вышел из монументального здания и, задом же, сошел вниз по гранитной лестнице. Полицейские проводили его внимательными взглядами, удивляясь про себя странному посетителю, вернее его странному выходу.
 
Илья бегом, не чуя под собой ног, прибежал домой и кинулся к компьютеру. Нужно было срочно заканчивать работу над оперой и передавать материал либретто Раймонду Паулсу. Латыши любят точность и аккуратность. Необходимо было срочно созывать Оперком. Милая и обаятельная Валерия тут же предложила всему творческому коллективу собраться у нее, в Голландии. Дело в том, что огромный сарай, который Ханс приспособил под грабли и вилы, а также другие инструменты, включая серп и молот к нему, тайно вывезенные Валерией из России, простаивал уже второй год, и возможность поселить там членов Оперкома была привлекательна, в плане последующей сдачи сарая в аренду под жилье менее обеспеченным голландцам, многочисленным выходцам из Курдистана и Марокко. Это сулило немалые прибыли и Валерия пребывала в хорошем расположении духа.
 
Идиллию экстренного сбора Оперкома чуть не разрушил Верник, затребовав себе отдельный туалет с видом на Гамбург. Валерия пообещала, а Ханс приволок старый унитаз в самый дальний угол сарая и огородил его картоном, наклеив против унитаза этикетку с Кельнского пива. К встрече подготовились основательно, за горами моркови и баклажан нетрудно было разглядеть кусочек дырявого сыра, засунутого в разинутую пасть дохлой селедки, которую хозяйка демонстрировала с неподдельной гордостью и называла королевской.
 
Александр прибыл как всегда первым, и доставая из широких израильских штанин темные бутылки с Агдамом, живо поинтересовался у гостеприимной хозяйки наличием в доме граненых стаканов. Таких стаканов в доме не оказалось и Александру пришлось довольствоваться привычным способом - из горла.

К вечеру подоспели все члены Оперкома, даже Верник. Наконец, прибыл Илья. Пошатываясь от "усталости", Илья тут же пустился в пространную беседу с Александром, подмигивая тому и, незаметно для всех присутствующих, указывая на привезенную им огромную стеклянную бутыль с мутным содержимым, заткнутую тряпкой. "Неужели КРУТКА?!", - восхищенно вопросил Александр, "А то!" - отвечал заговорщицки Илья.

К утру Илья с Александром, обнявшись в сарае, допевали последнюю арию к опере. Можно было с чистой совестью отдавать либретто композитору. Все с удовольствием захрустели сырым шашлыком, где на шампурах поочередно были нанизаны морковки и баклажаны. Верник тайком обгладывал королевскую селедку и, морщась, занюхивал ее сыром.
 
Русская культура была спасена.
 
2006.02.03.