Слишком много изменилось за последний ливень

 Ночью я проснулась от того, что шел ливень. Я потихоньку встала, одела тапочки, открыла дверь и вышла на улицу. Вроде бы никого не разбудила. Ливень был такой сильный, что, если бы я даже крикнула во весь голос, громко-громко, ни одна живая душа меня бы не услышала – нескончаемый поток слез небес заглушал собой все существующее вокруг. Я побежала прямо, быстро, куда глаза глядели, а смотрели они плохо, из-за ливня была очень плохая видимость, как у заблудившегося кораблика в густой туман. Споткнулась, упала, так жестко… Да, это город, это асфальт… Колену тепло, значит пошла кровь, хорошо, может быть с ней выйдет вся грязь, накопившаяся во мне. Вся грязь твоих объятий; никчемных, бесчувственных, лживых, но обещающих вечную жизнь, поцелуев; не содержащих даже доли правды, но властных и уверенных слов; глупых, пустых, ничего не значащих обещаний, которыми ты меня осыпал так же часто, как ты произносишь букву «а» в своем лексиконе. Вся ложь твоего «люблю» таяла как сахарная карамелька в горячем чае, как кровь из запястья в большой ванной: она сначала ярко-красная, эта кровь, а потом растворяется, унося с собой воспоминания… Ливень омывает мое тело от твоих прикосновений, сладких и воздушных, как сахарная вата, но просчетливых и бесчувственных, как электронный калькулятор. И самое главное – он смывает память. Память о нашей встрече, о мнимом, призрачном, туманном, как сладкий сон, счастье, о конце счастья, то есть о резко-отрезвляющем пробуждении: жестком, больном, неожиданном. А я ведь так тебя любила… Но ливень смывает и любовь, не нежно, не спрашивая хочу я этого или нет – просто смывает и все. Он рисует в луже твои черты лица, а я наступаю на нее уже босой, израненной в кровь, ногой. Бегу, бегу, бегу. А сил все меньше и меньше. Но ливень не дает мне права останавливаться. Вот, я уже начинаю забывать тебя. Мне легче, как будто за спиной пробиваются крылья и я превращаюсь в птицу, красивую и невесомую, способную сделать все то, чего пока не могу я. Я уже почти не помню твоих продуманных глаз, в которых отражалось когда-то мое лицо и мои глаза с затаившейся вечной надеждой. Какого же они цвета? Твои глаза? Я уже не помню… Я падаю, боль. Сил нет, переворачиваюсь на спину, раскидываю руки в разные стороны, дождь капает точно мне в лицо, хлыстая и хлыстая меня порывами, проклиная меня за былую слабость и прощая за появившиеся силы. Я перестаю чувствовать твой запах, такой манящий, такой дурманящий наивную голову, такой близкий и чужой, потому что еще десятки параллельно со мной его вдыхали и наслаждались им и думали, что именно каждая из них та самая одна-единственная… Теперь я чувствую только запах ливня: запах свежей жизни, нового рождения. А как же твой голос? Манящий, грубовато-мужской… Хочется сказать «родной», но нет, далекий. Шаблон о любви он, твои голос, повторял каждой «одной-единственной». Твои нежные слова, все до единого, по очереди смываются с меня и впитываются в землю, потихонечку, по-буковке. Главное, что бы цветы потом не завяли от твоей лжи. Если вообще на этом месте когда-нибудь еще вырастут цветы. Я забываю на ощупь твое тело. Такое знакомое, щетинистое, нежное, но такое… такое… такое уже не моё. Губы забывают твои губы. Твой поцелуй… Какой он был на вкус? Сладкий, солоновато-ласковый, приторно-страстный? Какой? Дождь смывает все порывами, то лаская, то сдирая со шкурой, вырывая с мясом из сердца все то, что я о тебе знаю и помню.
 Все… Чистота… Я встаю, раны кровят, но я не чувствую боль, она ушла на второй план. Я теперь другая, я забыла, все забыла… Даже не помню как тебя звали… Ты представляешь? Я даже не помню твое имя, которое называла тысячи раз в день в слух и про себя… Наверное называла, даже это не помню. Сейчас забуду, что ты вообще существовал. Иду, вижу скамейку, такую же одинокую, покинутую как и я, сажусь. Как после хлопка в ладоши фокусника-волшебника – дождь прекратился. Я повернула голову в другую сторону – рядом со мной так же синхронно повернул голову юноша. Такой же чистый и рожденный вновь, как я. С кристально-родниковыми глазами. Я положила ему голову на плечо, а он взял мою руку в свою. Стало так тепло, так спокойно, уютно и защищено… Так мы и сидели не говоря ни слова и не совершая никаких движений. Я даже не знаю дышала я или нет. Не знаю сколько прошло времени. И вспыхнул ангельски-розовый рассвет, как на открытке. Он поднимался все выше и выше по чистому, невинному синему полотну, становясь все более и более ярким и насыщенным, распускаясь словно утренний цветок. А мы все сидели так и смотрели на него. Слишком много изменилось за последний ливень. Теперь все, что было раньше – это «до дождя», а все что будет дальше – это новая жизнь, жизнь «после дождя». А солнце уже сияло высоко на небосклоне, радуя день за днем вновь и вновь все живое своим очередным появлением. Начался новый день, новый мир. Он пройдет отлично, а значит следующий, после него, пройдет еще лучше.