Первое вдохновение

Двором в котором прошло мое детство управлял триумвират.
Младшим из властителей был кот по имени Пират. Именно «по имени»! Любой, у кого хватило бы дерзости взглянуть в прижмуренные от мнимой лени глаза покрытого боевыми шрамами зверя, сразу бы понял, что ни о какой «кличке» и речи быть не может.
Если позволяла погода, Его Величество изволили небрежно восседать на полуразвалившемся заборе, спускаясь только для того, чтобы милостливо принять от кого-нибудь из обывателей скромное подношение в виде кусочка колбасы или куриных потрохов. И не менее! Ни о каких сметанках, или упаси Боже, творожках и речи быть не могло,- это пища для простых, помоечных кошек.
В соответствии с этикетом, дар следовало выложить под небольшой бузинный куст рядом с забором, после чего удалиться, не произнося никаких глупостей, вроде «Кис-кис» или «Иди жрать наглая морда!». Последняя фраза дозволялась только Бабе Розе, старшему из триумвиров, впрочем, о ней, в свой черед.
Свои права Властителя Пират заслужил еще в незапямятные времена, и отстаивать их, на моей памяти ему пришлось лишь однажды, когда забежавшая во двор, собачонка посмела растявкаться на Его Хвостейшество. Услыхав безобразный шум, кот только презрительно дернул хвостом и, с небрежной грацией прирожденного охотника приземлился на плечи пучеглазого недоразумения. Через полсекунды Властитель вновь сидел на престоле, всем своим видом показывая, что убирать все, что осталось сумашедшего нарушителя тишины, может кто угодно, но никак не Пират. Даже не намекайте!
Вторым, но никак не менее важным триумвиром был Джек,- большой косматый пес невыразимой породы и масти. Он, несомненно имел какое-то отношение к дяде Семену, дворнику, но кто из них кому принадлежал - вопрос спорный. Во всяком случае, никто из мальчишек, а их в трех, обступивших небольшой дворик домах, было не меньше двух десятков, не сомневался, что Джек куда важнее вечно пьяного «Семки-подметайла». В конце концов именно Джек следил за порядком во дворе, это благодаря ему кошки не смели гадить в песочницу, мальчишки постарше,- обижать малышей, а посторонние алкоголики заходить во двор, даже если в пивбаре за дорогой опять портился туалет. Кроме того, никто лучше старого пса не умел утешить расплакавшегося мальчугана, а ссадина на коленке, зализанная лично Джеком, заживала куда быстрее, чем залитая противной зеленкой или йодом.
Но самым главным Властелином двора, бесспорно была Баба Роза. А, может быть, и не только двора. Не случайно ведь, и вся улица носила ее имя. Ее и еще какого-то Люксембурга.
Для того, чтобы понять, кем была Роза Львовна для двора и окрестностей, достаточно было на нее посмотреть. Вы видели портрет Екатерины Великой в Третьяковке? Так вот, императрица на нем, конечно, одета побогаче, но до истинно царственной осанки нашей Владычицы ей далековато.
Ходили слухи, что наша Роза была единственной в городе большевичкой с дореволюционным стажем, которую не затронуло сталинское лихолетье. Думаете повезло? Так вот, если вы действительно так думаете, значит просто не знаете бабу Розу. Я до сих пор уверен, что если бы сухорукий «отец народов» решился ее потревожить, то бежал бы назад, в Туруханский Край, да еще и благодарил бы Бога, что так легко отделался. Не верите? Ну так Вас же не было, когда рыжий Лева, тогда еще жених Светы из седьмой квартиры расхвастался какой он замечательный сапожник:
-Вы не видели как я крою! – Кричал он размахивая руками,- Хоть правой, хоть левой, и даже без лекала. Если будет надо, я сошью вам такие сапожки из простого кожезаменителя, что Вы просто захотите умереть, чтобы вас похоронили именно в них!
-Послушай, Лейвеле,- перебила зазнайку старуха,- А мех ты тоже шить умеешь?
-Конечно!
-Ну так зашей жопу нашему рыжему коту, чтоб не срал где попало!
Все! Хотите верьте, хотите нет, но о своем мастерстве Лева больше не распространялся. Даже после получки. А Вы говорите: «Сталин»!
Было это весной шестесят шестого… Или 67-го? Впрочем, неважно. Тогда к Машке из пятнадцатой квартиры явился из тюрьмы ее братец. Как сейчас помню, вышел он во двор, серая рубаха до пупа расстегнута, синие наколки, к губе «беломорина» приклеилась. Короче, красовец…
Вышел, постоял немного, ну и сказал. От полноты чувств и весеннего охмеления. Что сказал? Простите, дословно не помню, а врать не хочу, но что-то долгое как тюремный срок и заковыристое, как уголовный кодекс. Баба Роза, не удостоив матерщинника даже взглядом ясно и четко, словно начитывая диктовку безнадежному двоечнику произнесла:
-Молодой человек, у нас во дворе не матерятся. Тем более при детях.
Мужик моргнул, и безошибочно оценив характерный профиль дворовой владычицы, гаркнул:
-Заткнись, жидовка, когда я говорю!
Пацаны в песочнице так и замерли. Использовать слово «жид» в нашем дворе, в виду явного численного преимущества представителей вышеобзываемой национальности, не решались даже попугаи Гришки- Птичника.
Пока малолетки, приходили в себя, баба Роза, явно не надеясь на ответ поинтересовалась:
-Послушай, а ты уверен, что та нянька, которая все время тебя роняла, была именно еврейка?
Амбал, судорожно собрал в складки на лбу остатки извилин. Наверное, пытался, если не найти ответ, то хотя бы понять вопрос. Тем временем зашевелились остальные члены Триумвивата. Джек, вылез из-под куста, смачно потянулся, зевнул, и неторопливо подойдя к чужаку демонстративно задрал заднюю ногу лапу прямо на его новенькие сандалии. Ну, а когда мы увидели, что Пират многозначительно дернул кончиком хвоста, даже трехлетнему Додику стало ясно,- этот, наколотый,- не жилец. Как минимум, в нашем дворе; а обреченный махнув подмоченной ногой, наивно поинтересовался у дворника:
-А что, мужик, у вас тут, во дворе, козла забивают?
И тогда я впервые услышал тиий шелест крыльев спутницы Аполлона. В тот раз она была по-спартански лаконична. Я оставил в покое божью коровку, которую безуспешно пытался заставить взлететь, поправил очки и сказал:
-Так раньше некого было…