Ну что сказать... Записки Стрингера

О событиях в Прибалтике и роли журналистов там и вообще – хотелось бы высказаться отдельно. В целом, процесс отделения республик Прибалтики от СССР или как они сами считали – от России, развивался по общему сценарию. Этнических столкновений, наподобие событий в других республиках, здесь вроде бы не наблюдалось. Однако антисоветские настроения четко окрашивались в антирусские. И там, где процент русского населения бывал относительно высок – создавалось противодействие. Тогда, в начале 90-х в Прибалтике и Молдове активно действовал Интерфронт. Это была альтернатива национальным движениям типа литовского Саюдиса или молдавского Народного Фронта.

В основном, эти движения ограничивались ответными митингами и сотрудничали с республиканскими ЦК компартий. Но если в Молдавии это движение получив мощную базу в на территории Приднестровья, переросло в вооруженный сепаратизм, то в Прибалтике оставшись без поддержки армии и лишившейся вскоре власти компартии, Интерфронт быстро угас. Но на тот момент это движение было гражданской опорой Кремля. Однако, в качестве катализатора процессов выступили отряды республиканского ОМОНа и местные войсковые гарнизоны. Это и понятно – МВД республик как правило выступали на стороне сформировавшихся на тот момент национальных парламентов и правительств. Тогда как ОМОНы были сформированы из русских и просоветски настроенных местных кадров. Последних конечно же было в составе отрядов незначительное количество.

Первоначально отряды ОМОНа воздерживались от вмешательства в политику и находились в подчинении местных МВД. Они были заняты своим основным делом – борьба с криминалом. Однако, чем более политизировалось общество и чем острее становилось противостояние, тем неизбежнее было вовлечение вооруженных силовых структур в конфликт. Как в Вильнюсе так и в Риге, центру удалось очень быстро создать конфликт между отрядами ОМОНа и местными национальными властями. В итоге, ОМОН отказывался подчиняться приказам МВД, и соблюдая присягу СССР, признавал над собой лишь ЦК компартий и соответственно Москву. При этом, на местах они получали еще и материальную поддержку от военных.

Самым глупейшим образом был создан конфликт между Рижским ОМОНом и МВД Латвии. Рижский ОМОН избегал вмешательства в политику, пока замминистра не решил, что лояльность ОМОНовцев должна оцениваться членством в Народном Фронте. Аполитичность ОМОНа его не устраивала. Кому именно пришла в голову глупость – политизировать Рижский ОМОН, самому ли замминистру или ему подсказал, но факт в том, что с этого начался конфликт между руководством МВД и отрядом ОМОНа. Этот конфликт быстро перерос в раскол. Рижский ОМОН откололся от МВД и закрылся на своей базе за городом. До зубов вооруженные, оснащенные бронетехникой и отлично подготовленные к боевым действиям – ОМОНовцы стали представлять серьезную силу в городе. У латышей не было возможности противопоставить им что-либо. Тем более, что ОМОН находился под покровительством штаба округа и особенно был дружен с десантниками. Примерно в таком же русле развивался и конфликт с Вильнюсским ОМОНом. Этнический принцип сыграл и здесь свою роль.

Беда еще была в том, что антисоветское движение за выход из состава СССР республик Прибалтики едва зародившись, приняло национальную окраску. Оно еще и стало антирусским. Этому содействовали не только свои национал - шовинисты, но и активное противостояние им местного русского населения в лице Интерфронта. Разделение общества на «фашистов» и «оккупантов». К сожалению центр ничего не предпринимал для того, чтобы избежать этого. В результате, прибалты, возмущавшиеся дискриминацией их языка и культуры, ущемления национальных прав на самоопределение – едва набрав силу, стали в ответ отыгрываться на русском населении. Роли поменялись с точностью до наоборот. Только теперь, русских загоняли и загоняют в правовую дискриминацию еще больше, нежели пребывали в оной сами. Ненависть доходит до того, что в герои возводятся все, кто когда-либо боролся с Советами – вплоть до нацистов. При этом – кто в тот момент превалировал, тот и забывал про демократию.

90-й год характеризовался ростом накала страстей. И пресса того времени внесла свою лепту в разжигание страстей. Будучи подконтрольны Советской власти, СМИ действовали согласно указаниям центра. В то время западные телеканалы были обществу недоступны. И вся информация подавалась якобы демократизированными СМИ, в том ключе, который был выгоден Кремлю. Для этого даже не нужно было приказов. Просто журналистов пускали в определенные очки в определенное время. Чтобы они увидели скажем, одну сторону. Соответственно, что знали и кого именно командировали.

Например – журнал «Огонек» где главным редактором был Коротич, опубликовал снимки к статье о Карабахском конфликте. Повествуя, о погромах (инспирированных кстати центром) в Сумгаите, Баку – автор ни слова не упоминает о жертвах среди беженцев от азербайджанских анклавов в Армении, из которых людей вынудили бежать зимой еще задолго до Сумгаитских событий. И ни слова о том, что вытворяли войска ворвавшиеся в Баку в ночь с 19-го на 20-е января 1990-го года. Но вот, что я вижу на страницах журнала на фото опубликованных к этой статье: Под заголовком « Не важно чьи это дети» ли «чьи это жертвы»… представлены очень знакомые мне фото. Дети пробирающиеся через заснеженные перевалы в горах, полуодетые люди бегущие спасая свою жизнь… трупы женщин, мужчин изрешеченные пулями на улицах Баку… Но ведь это беглецы из Армении пробираются зимой по перевалам. Я хорошо помню эти фото. А эти трупы… Это же я тоже снимал, только на видео и снимал в январе 90-го!

В дни когда в Баку уже орудовали войска. Подтасовка фактов налицо, но цель достигнута – продемонстрировано «зверское лицо» Азербайджана в этом конфликте. Обыватель смотрит и говорит – правильно врезала им наша армия. Скажу прямо – пройдя через множество национальных конфликтов на всем пространстве СССР – СНГ и побывав в Хорватии, Боснии, я нигде не видел односторонних виновных и жертв. Как правило – обе стороны оказываются замараны в крови и бесчинствах по локоть, по колено. В гражданском противостоянии правил нет. Их не соблюдают. Войны периода распада соцлагеря оказались кровавыми, ожесточенными и подлыми. И каждая сторона, когда брала верх – то проявляла беспощадность. Проигрывавший взывал к законам милосердия, демократии и гуманности. И каждый доказывал что он жертва, а враг палач и бандит. Но советские СМИ очень выверено преподносили информацию.

Нам было проще. Работая на западные СМИ, мы – стрингеры, обязаны были ходить по обе стороны конфликта и снимать все, что происходило с обеих сторон. Наши бюро требовали по возможности максимальный объем информации от враждующих лагерей. Отснялся у осетин – едешь к грузинам. Заснял молдован – обязан перебраться к приднестровцам и отработать и там. Соответственно – каждая сторона демонстрирует тебе свою правду и свои жертвы. А ты стараешься добыть еще и то, что от тебя укрывают. Ради нашей безопасности и достоверности репортажей, наши бюро давали информацию выдерживая равенство объема от обеих сторон и соблюдая принцип отстраненности. Сиэнэн тогда строго соблюдало принцип нейтралитета и объективности. Никаких эмоций – в репортаже только факты и голая информация. Все выводы зритель должен был делать исходя из кадров. В этом было наше преимущество. Благодаря такой подаче информации, мы пользовались доверием противоборствующих сторон. Конечно, немало зависело и от личных качеств и дипломатических способностей стрингера.

Стрингер обязан иметь друзей во всех сторонах и на всех уровнях. Дружить с пресс-секретарями национальных движений, президентов, спикеров, силовых министров, председателей партий… При этом – никогда не позволять себе подыгрывать кому бы то ни было. Даже из дружбы. Вывод сделают моментально – раз ты здесь с нами хвалишь нас и поносишь наших врагов, то когда ты находишься там - ты предаешь также нас, ради своих съемок. Поэтому, никогда на вопрос: как ты считаешь – кто тут не прав, мы или они – ответ был однозначным – оба. Или просто – я не имею прав давать оценку, это нарушение наших правил работы. Вот камера – встань перед ней и выскажи свою позицию, свое мнение, а потом я пойду к твоим врагам и сделаю такую же съемку там. И пусть мир услышит и увидит вас обоих. И пусть зритель сам делает вывод. Это срабатывало во всех случаях. Поэтому я всегда имел карт-бланш повсюду. У всех.

Зато как работал Невзоров - все видели. Приехать в Вильнюс после ночного штурма телецентра и организовать на базе ОМОНа инсценировку съемок… Собрать ОМОН в помещении базы и кричать в камеру, что они тут в осаде и вот вот саюдисты на них пойдут штурмом… Грязная работа. Также он поступит в Риге, когда ОМОН встретит его в аэропорте и повезет к себе. Он состряпает утку о покушении на себя. Якобы по их машине был открыт огонь и пуля пробила(!!!) уголок воротника его рубашки. Мы ржали как кони, когда услышали это. И когда я завел с Рижским ОМОНом позднее беседу на эту тему, ребята просто замяли разговор. Типа ну сам же знаешь… Да что там говорить…

Но ведь Невзоров не один так работал. Были кадры вроде него. И та же ТСН в которой работали тогда Миткова, Гурнов, и Политковский с Листьевым в свою очередь передергивали. Тот же Политковский выходил на улицы Москвы и намеренно провоцировал милицию, а когда его задерживали – ТСН орало о произволе милиции, о зажиме свободы слова и демократии. Таким образом они и тот же Невзоров в Питере, создавали в народе свой имидж правдолюбов, независимых журналистов. Зачем это было надо тому же Кремлю? А чтобы в нужный момент именно этих ребят пустить в нужную точку и подсунуть нужную версию. Главное – чтобы заглотили. Тем достовернее состряпают. А народ им поверит больше нежели программе «Время». Зато после ТСН можно уже самим гнать волну дальше. Зритель подготовлен. Я видел, как ЦТ работало в Приднестровье. И как в Тбилиси работали «Вести». Грязная работа была. Где неугодная сторона заранее была обречена на негативный имидж.

Журналисты очень быстро сообразили, что на горячих точках и спекуляциях на «правде» можно было состряпать себе имя. И делали. Потом зато, можно было выгодно продать свой раскрученный брэнд. ТВ после 91-го года стремительно начало становиться коммерческим. Продавалось всё. Те же ведущие с ТСН, неоднократно воровали с перегонов съемки своих же репортеров из горячих точек и продавали по дешевке налево – западным бюро ТВ. Наши продюсеры неоднократно упоминали об этом. Позднее в Останкино за недолгий период работы там – сам наблюдал и слышал от коллег об этом. Находившиеся в Сараево вместе со мной репортер «Вестей» и его оператор – не сумев никому продать, отдали Рейтер весь отснятый для своего канала у сербов, материал. Причем отдали ни за что. Те пообещали в ответ поделиться своими съемками и дали им мусор, получив редкие кадры.

Зато помню как старательно этот репортер прорабатывал каждый стэндап на камеру после каждой съемки. Чтобы зритель всюду запомнил его лицо. Предстать перед камерой с микрофоном в руке на фоне захваченной боевиками школы или культурного центра, баррикады или блок-поста это считается шиком. Ведь тебя увидят и запомнят. Главное – голос чуть дрожащий (от праведного гнева), взор горящий, и текст вышибающий слезу и эмоции. Остальное доделает оператор. Помните, как в Беслан ринулись все журналисты? Даже паркетная Симонян, которая обычно сопровождает президента в поездках, на кремлевских протоколах работает… Это категория паркетных журналистов. Обычно – война не их место. Они в этом ни хрена не смыслят. Но ведь это такая возможность еще раз засветиться! А на деле спекуляция на крови. А та журналистка с ОРТ, которая тогда в Беслане пыталась комментировать происходящее, но едва за спиной послышались стрельба – с визгом бросилась мимо оператора спасаться? Какой идиот ее туда прислал? Имиджа девочке захотелось?

Масюк тоже делала себе имидж на войне. В Чечне. А заодно и крупные деньги. Всё ФСБ усмехалось, когда поднялся шум с ее «захватом» боевиками. Все ведь знали, что главари банд с ней в хороших отношениях. НТВ тогда активно работало в пользу чеченцев. А просто Березовскому потребовалось передать боевикам миллион другой долларов. Вот и нашли легальный способ – «выкупили». После чего Масюк исчезла с блоков внутренних новостей. Больше в Чечню ни ногой. Ее спешно отправили в турне по странам Востока. Репортажи оттуда делать. После чего она благополучно слиняла из активной журналистики. А федералы, особенно ФСБ – без мата ее не упоминали. И сколько таких было… А сколько их сейчас.

Кто знал об Андрее Бабицком с радио «Свобода»? Да практически никто. Но вот покрутившись у боевиков неоднократно, в очередной раз вышел он к блок-посту федералов где и был задержан. Документы у него отобрали. Потому, что давно приметили, что Бабицкий все время у них ошивается. Какой шум поднялся! «Свобода» всю мировую общественность взбудоражила. Потому как он гнал репортажи против федералов. Это было очень даже востребовано. И вокруг его задержания поднялся такой скандал…

Что выиграл Андрей? Из сотрудника московского бюро «Свободы» он был немедленно переведен в центральный офис – в Прагу. Теперь это ведущий спец по Чечне и вообще России. Заодно, застрахован от всех сокращений штата, от жизни в Москве. Но скандал то был устроен шумный, хотя работа была грязная. Это очень легко – объявить одну сторону безобидной овечкой, а другую злыми волками. И работать в том ключе какой от тебя требуют твои работодатели. А ты поди поработай на войне не давая спуску обеим сторонам. И видя жертвы одной – увидь и жертвы другой. Легко быть пацифистом в одну сторону. Я знал журналистов, получавших ордена и медали от сепаратистов Приднестровья, Дудаева…

Ландсбергис приказал после отделения Литвы, представить к наградам всех журналистов, которые активно работали в Литве в то время. Естественно в пользу демократии… Не только литовских, а именно иностранных. СНГшных в том числе. По аккредитационным документам списки составляли. Вот только меня никогда не найдете ни в одном списке. А ведь Ландсбергис знал меня лично. И Лицкай – госсекретарь Приднестровья лично знал. Пили вместе не раз. И не только они и не только там. И слава Богу – плохая характеристика мне была бы в том. Мои награды – аккредитационные карты, которые мне выдавались без задержек любой стороной. Доверие – когда мне позволяли то, чего не позволялось моим коллегам. Мой орден – это когда в Дубоссарах молдавский ОМОН и приднестровские гвардейцы чуть не перебили друг друга, заподозрив, что моя безопасность под угрозой. А я посередине орал в обе стороны, чтоб опустили оружие, потому как мне ничто не грозит.

Неудивительно, что до сих пор не раскрыта правда обо всем, что происходило в СССР в период распада. Местные журналисты, в отделившихся республиках тоже рьяно взялись заново облагораживать свою национальную историю. Каждый изощряется как может. В результате всюду одна ложь. Может поэтому стрингеры не прижились в этих новых СМИ, пришедших на смену советским. Я не знаю никого из наших, кто бы был востребован и стал известен в СНГ. Слишком много знали? Слишком были неуправляемые? Привыкли по иному работать? Но по любому – когда мы вышли из подполья, когда уже иностранцы стали почти не нуждаться в нас, то в отечественной журналистике нам места не нашлось. Все уже было прочно занято. Теми кто умел вовремя засветить свои физиономии на экране, кто умел состряпать нужный репортаж и хорошо согнуться перед новыми хозяевами. Кто знал – какие песни потребно петь. А история, правда… ее столько раз перелицовывали. Не только бумага – лента тоже всё выдержит. Главное – монтаж.
Стрингер.