Розовый зайчик

Она жила с бабушкой, немного глуховатой, но бесконечно доброй 70-летней женщиной, которая сразу по неизвестной причине стала доверять мне. Знаком ее доброго ко мне отношения было то, что, приглашая пить чай, она всегда выкладывала на стол какую-нибудь сладость из своих глубоко законспирированных секретных запасов.
В прихожей у них всегда горел тусклый свет, а на двери платяного шкафа, на толстой резинке, висел мятый лист бумаги, изрядно потрепанный кошкой, на котором было крупно написано черным маркером «Сигнализация!». Бабушка натягивала всю эту «конструкцию» через прихожую, когда уходила, чтобы она не забыла снять квартиру с охраны. Но она все равно забывала. И не только это. Однажды она забудет и меня.
* * *
Она была младше меня. Нет, не так, я был взрослее. Именно не старше, а взрослее.
Как мы с ней познакомились? Случайно. Она сидела со своими подругами за соседним столиком в кафе, где мы отдыхали с друзьями. Точнее она опоздала и долго извинялась перед ними. Едва войдя, она спросила, нет ли у кого булавки, старалась сделать это негромко, но я, сидевший с краю, услышал. Я оглянулся и заметил, что у нее на пиджаке не хватает верхней пуговицы. Улыбнулся. Отсутствие пуговицы открывало потрясающий вид – глаз нельзя было оторвать. Было заметно, что она напряжена и смущается. Пальцами правой руки она придерживала лацканы своего пиджака. И тут на спасение пришел я. Я благородный рыцарь, подаривший ей маленькую булавочку, которую я ношу на цепочке с нательным крестиком, чтобы ко мне не прилипали разные сглазы. Я, спаситель всего мира. Я! Я! Я-а-а-а-а! Ну, в общем, так мы и познакомились.
Мы много и подолгу разговаривали о том и о сем. Выясняя, что не так, и почему все-таки у нас не клеится. А у нас действительно не клеилось. И я не мог понять почему. Она мне бесконечно нравилась, но вел себя я с ней по-идиотски. Меня раздражали эти разговоры. Я начинал психовать. Я бесился и мог «бросить об пол» все наши отношения, и прямо сейчас. Прощаясь, мы даже не целовались, ограничиваясь сухим «Пока». И я быстрыми шагами уходил, не оборачиваясь.
Возвращаясь домой в дрянном настроении, я фантазировал о суициде. Так, в шутку. Я представлял, что я отправлю ей SMSку: «Я сделал это специально», и разогнавшись на своей старенькой вишневой «Ниве», вдребезги разобьюсь о какую-нибудь стену. Для надежности я не пристегнусь. Да, шансов выжить при таком раскладе у меня не было. Я живенько представлял себе все это, и мне становилось как-то легче. Я улыбался.
Она много болтала. Могла рассказывать минут по 20 приколы о людях, о существовании которых я даже не догадывался, бесконечно повторяя «смешно, правда, жутко смешно» и это словечко «как бы». Я половины не понимал и не слушал, но делал вид, что мне интересно. Ее это немного раздражало.
С ней было забавно. Помню, как-то однажды мы решили нарисовать друг другу татуировки. Она нарисовала мне на плече «какую-то готику», а я ей чуть выше между лопаток что-то, похожее на солнце, с непонятыми символами в центре. Татуировки не продержались и дня, но память о вечере однажды переживет меня.
А помню, однажды она пришла ко мне со здоровенным пакетом, набитым доверху всякой ерундой. Там было гигантское белое махровое полотенце, в которое можно было легко обернуть Шакила О’Нилла, пузырёк с пеной для ванн, пузырёк с каким-то маслом, пузырёчек с каким-то ароматизатором и еще какая-то дрянь в пузырчишках, которой я никогда в своей жизни не пользовался и, по-видимому, больше не воспользуюсь. Она хотела сделать мне сюрприз – устроить ванну с пеной. А в тот день у меня как раз из «горячего крана» текла чуть теплая вода. Мы приняли едва теплую, но зато обильно пенную ванну, выпили по два бокала красного полусухого молдавского вина. Можно считать, что вечер прошел идеально. Да, наверное, так можно считать.
Мы завернулись в полотенца и еще какое-то время валялись в полутемной комнате на кровати, болтая. Прикалывались. Я шутливо съязвил, а она попыталась легонько меня ударить. Я увернулся и соскочил с кровати. Это вызвало прилив гнева. Она вооружилась маленькой подушкой и побежала за мной, одной рукой придерживая полотенце, которое никак не хотело держаться. Я выскочил на балкон, забрался в самый дальний угол и отгородился тумбочкой. Из-за этой баррикады я продолжал дразнить ее с утроенной силой. Она медлила, боялась резко замахиваться. Я же не унимался. И тут она мужественно собралась с духом, подскочила, размахнулась и зафинтилила мне сбоку. В следующую секунду «занавес пал», обнажив красоту. Не все смогли выдержать экспансию прекрасного. Она сбежала первой, прямо на третьей секунде.
Она оставила пакет с ванными принадлежностями у меня. Она боялась, видимо, что бабушка, старый контрразведчик, поймет, почему она пришла из университета с влажным полотенцем.
Мы многое запланировали. Я обещал ей научить ее ездить на машине, пофотографировать ее в разных местах и в разных «прикидах». Обещал сводить ее на старый ламповый завод позагорать на крыше. Мы хотели вместе научиться танцевать салсу или другое латино. Мечтали съездить на море, хотя бы на Белое. И многое, что я уже успел позабыть.
Прекрасно помню, как теплой весенней ночью я решил научить ее готовить банановый коктейль. И под одним из первых весенних дождей мы бежали в магазин за молоком, мороженым и бананами, взявшись за руки. Коктейль был жидковат из-за обилия молока, но ощущения временного счастья – очень густые.
Что еще я помню о ней? Она научила меня играть в «Пидарасика». Все просто. По кругу передается сигарета. Участники делают по затяжке. Пепел не стряхивается. В чьих руках пепел упал, тот и пидарасик. Это, несомненно, пригодится мне когда-нибудь.
Она любила делать вид, что обиделась на меня и не разговаривает со мной. Это был театр, но я подыгрывал ей. Я брал ее ладонь и писал на ней указательным пальцем «Прости». Она губами проговаривала каждую букву, которую узнавала. А, поняв слово, она долго глядела на меня, улыбалась и обнимала. Сладкий розовый зайчик. Наверное, мы выглядели хорошей парой, но, увы.
Мы расстались. Однажды я позвонил и сказал ей, что я заеду к ней, а через 15 минут перезвонил и сказал, что все-таки не приеду. Она приняла. Через 10 минут она перезвонила и сказала, что не хочет видеть и слышать меня какое-то время, что так к ней еще никто не относился. Спустя какое-то время, когда она захотела и «замогла» говорить со мной, я «смог» ей сказать, что мы расстаемся.
Конечно, это был лишь повод. Всех причин я не смог бы рассказать даже самому себе. Я готов был мириться с ее капризами. Видимо, дело было не только в капризах. На горизонте должна была появиться новая Настя, другая яркая и еще не прогоревшая звезда, которая «делает вид, что живет наугад».
Однажды она забудет меня. Обо мне будут напоминать только заброшенный под кровать футляр от кассеты; ее сумочка, набитая старыми диафильмами; стоящие вверх ногами после моего ухода мягкие игрушки на ее полках; а еще сборная модель самолета, не доклеенная ее братом, в пакете с учебниками для университета. Но и эти «мелкие пакости» найдут свои привычные места, и от меня в ее жизни не останется ничего.
Я улыбаюсь.