Эксперимент

* * *
 Сегодня высокопоставленный чиновник Семен Аркадьевич Рукавицын добирался до офиса несвойственным ему способом - на общественном транспорте. Для этого ему пришлось встать раньше обычного на полчаса, что стоило, между прочим, немалых усилий. Никаких житейских объяснений у этого обстоятельства не было. Причины были исключительно рационального свойства.
 Еще вчера Семен Аркадьевич сам попросил водителя не заезжать утром. Теперь у подъезда не стоял натертый до блеска темно-синий автомобиль марки мерседес, а рядом с ним не топтался румяный здоровяк в неизменно лакированных туфлях и стеганом пальто. Водитель обычно тридцать минут ждал его под окнами в надежде, что шеф отправится на службу раньше. В этом случае мерседес с мигалками доносился до министерства за полчаса, минуя все дорожные пробки.
 Отсутствие авто поначалу вызвало у Семена Аркадьевича легкую неуверенность в своих силах. Но он взял себя в руки и решил продолжать эксперимент. Следующим шагом шеф решил отказаться от легкого завтрака, состоявшего прошлым утром, к примеру, из блинчиков с осетриной, свежеприготовленных йогуртов и кофе по-ирландски – все эти яства готовились в ресторанчике на нулевом этаже жилого комплекса «Белые слоны», что на …кой улице.
 Семен Аркадьевич все-таки наспех проглотил два вареных яйца, которые Алла Петровна, его горничная, а заодно и кухарка (чем впрочем, шеф до поры не пользовался) поднесла ему на блюде. Идеально выглаженную Аллой же Петровной сорочку он одел под самый неброский костюм, который был в его обширном гардеробе. Галстук был также весьма скромным. Семен Аркадьевич вспомнил античный сюжет, в котором царь Одиссей в одеянии нищего разгуливал по улицам. Царь хотел узнать, что думает о нем народ. Забавная ассоциация, - улыбнулся своим мыслям Семен Аркадьевич. Рукавицин был теперь абсолютно спокоен, хотя, по правде говоря, поводов для спокойствия не было никаких…
 Было около 9 утра, он задерживался. На улице стоял мороз, и крупными хлопьями валил снег. Пасмурное небо обращало утро в поздний вечер. В вышине над вереницей стремящихся на разные работы людей дымились светом вчерашние фонари. Семен Аркадьевич оглянулся и увидел высотку – самого большого «белого слона», где он жил. Здание выглядело совсем чужим, окна квартир горели неуютным светом. Семен Аркадьевич так и не смог пока свыкнуться со своим новым местом жительства. Трехкомнатная квартира на …кой улице – временное прибежище, зарегистрированное, кстати сказать, не на него… Жилищный оффшор, - иронизировал Семен Аркадьевич.
 Рукавицин уже лет пять, как не был в московской подземке. Станция метро «Кунцевская». Толпа длинной очередью пробирается через три двери вестибюля с надписью «вход». Локти совершают обыкновенные ритмичные движения, походя, врезаясь в мягкие соседские бока. Изредка раздаются веселящие чугунные головы истерические крики. Кто-то начнет новый рабочий день с серьезной травмы.
 Семен Аркадьевич терпеливо перебирал ногами по полу, покрытому жижей растаявшего снега. За короткую прогулку он устал так, как будто прошагал с десяток километров. В вагоне пришлось стоять, но он пристроился в углу, рядом с дверями. На них скромно значилось попранное всеми правило.
 Он достал из саквояжа книгу – сегодня, наверное, первый случай за год, когда он читал художественную литературу – «Похождения бравого солдата Швейка» Ярослава Гашека. Старая книга, которую отец подарил на 50-летие его деду. Лет десять, как перешла ему в безраздельное пользование. Страницы заполнены множеством заметок, большей частью его собственных. Он знал это издание почти наизусть. Когда-то, может, лет 15 назад, он мог запросто превратить любой разговор в талантливую сатирическую интермедию. Семен Аркадьевич обладал фантастической памятью. Он просто говорил словами Ильфа, Булгакова, Хармса, Зощенко… В школе и институте Рукавицин слыл лучшим острословом. Он каламбурил и иронизировал, подшучивал и надсмехался… Его уважали и боялись, но впускали в любую компанию. Зато действительных друзей у него было не много.
Семен Аркадьевич мечтал сделаться писателем, но жизнь выстроилась иначе. Да и не вышло бы из этого толку, позднее успокаивал себя Семен Аркадьевич. Действительно, он виртуозно исполнял, но не был настоящим творцом. Он мог стать рядовым фельетонистом, но никак не мастером, его тексты были лишь подобием, подражанием великим образцам. Теперь острословие Семена Аркадьевича пользовалось популярностью на корпоративных вечерах, где он в полсилы шутил для чиновных лиц.
 Министерская жизнь была совсем не тем, к чему стремился молодой Семен Аркадьевич. Попав в него по протекции однажды, чтобы набраться опыта и затем подобрать достойное занятие по интересам, он так и остался в его стенах. Юридическое образование, красный диплом. Карьера мало-помалу пошла в рост. И теперь 32-летний Семен Аркадьевич Руковицин был никто иной, как директор юридического департамента одного министерства. Фигура уважаемая и известная. Теперь он и не помышлял об уходе.
 Семен Аркадьевич перевернул страницу, начал читать третью главу о том, как Швейк оказался у судебного следователя. Под иллюстрацией Йозефа Лады он увидел жирно подчеркнутый красным карандашом отрывок. Напротив него на полях – заметку: «nota bene». Он прочел текст: «Здесь в большинстве случаев исчезала всякая логика и побеждал параграф, идиотствовал параграф, фыркал параграф, смеялся параграф, угрожал параграф, убивал и не прощал параграф…». Убивал и побеждал параграф, повторил он. Да, это было лучшее описание царящей в императорских канцеляриях бюрократии. А главное, оно было вполне актуальным - на злобу дня. Собственно, ничего за целое столетие и не изменилось. Экономический прогресс, несомненно, существует, а общественный – сплошная мифология, - философствовал Семен Аркадьевич. - И государство не меняется, и люди… Техника совершенствуется, а человек по-прежнему сиротеет на фоне торжественного шествия машин. Во все времена одинаково. Впрочем, в средневековье, - пробивалась мысль Рукавицина, - хоть отношения между людьми были. Жестокие, конечно, варварские, но отношения. В каждом городке - каждого по имени, про каждого – до седьмого колена, как на ладони человек. Знаешь, к чему стремится, как живет. Ты про него, а он про тебя. Личности. Теперь самому невдомек, что делаешь и к чему стремишься, кроме, разумеется, житейских радостей. Да и вокруг тебя - одни функционеры.
 Семену Аркадьевичу вдруг вспомнилось его недавнее интервью городской газете. Он рассказывал о министерских планах относительно реформы образования. Мы, - с нарочитым энтузиазмом в голосе говорил Рукавицин, - стремимся исключить из системы образования чиновника, чтобы работали процедуры, чтобы чиновник не мог, исходя из своих субъективных взглядов или корыстных интересов, определять условия предоставления образования. Действовать должны принципы конкуренции и рынок, он сам определит все условия, убежденно заключил он.
 Миловидная журналистка, уже успевшая взять интервью у главного политического оппонента Рукавицина, главы учительского профсоюза Рютина, нескромно разглядывала дорогие часы Семена Аркадьевича.
 - Вы не считаете, что образование – это как раз та сфера, для которой рынок губителен, - выпалила заранее подготовленный вопрос журналистка. – Невидимая рука рынка на всем пытается экономить.
 Семен Аркадьевич улыбнулся и продолжил невозмутимым и ровным голосом, – уверен, невидимая рука экономит гораздо меньше, чем греют руки на прорехах в законодательстве чиновники. Это очень хорошо известно господину Рютину, а он, по всей видимости, защищает именно их интересы, - произнес Рукавицин. Это было прекрасное завершение для интервью, Семен Аркадьевич незаметно кивнул сотруднику пресс-службы. Тот коротко поблагодарил Рукавицина, и корреспондентке столичной газеты пришлось вновь пройти сквозь неудобные, двойные двери, директорского кабинета.
 Семен Аркадьевич действительно не лукавил, говоря о важности регулирующих процедур, исключающих недобрую волю чиновника. Он был убежденным либералом, считая естественные страсти людей основой всякого развития. Государство обязано лишь обеспечивать соблюдение законов. При этом законодательство не должно сдерживать предприимчивость и ограничивать равноправие людей. В случае со взяточничеством в вузах, в каждом преподавателе в момент договоренностей и при получении взятки живет чиновник. Каждый профессор, принимающий экзамен, - чиновник, от которого зависит право абитуриента на образование. Если его рукой ограничено это право, никакого рынка и свободы нет. Так же этот принцип действует дальше по цепочке, при устройстве на работу… И в результате, столько людей оказываются не на своем месте?
 Сам Рукавицин брал, при этом он не знал точно источник и целевое назначение. Ему просто заносили. Нет, разумеется, он догадывался, но… Семен Аркадьевич не связывал никак свою профессиональную работу, подготовку нормативных документов с получением дополнительных доходов. В общем, он был человеком творческим и в детали не вдавался.
Вчера перед Семеном Аркадьевичем Рукавициным открылись истинные источники его житейского благополучия, а заодно и подоплека всех хитросплетений государственной политики.
 Вчера Рукавицин был в профильном управлении правительства. Его принял сам глава департамента образования. Полное снятие обязательств государства по финансированию образования – вот, что ожидало школу в ближайшем будущем, исходя из слов собеседника. Основные положения концепции реформы казались логичными: во-первых, уход государства из сферы сделает ее платной, а стало быть, уничтожит возможность взяточничества и коррупции. Во-вторых, «в стране происходит кризис перепроизводства кадров, - восстанавливал в памяти слова высокого чиновника Рукавицин, - огромное количество квалифицированных специалистов оказалось без спроса». Действительно, - думал после разговора Семен Аркадьевич. – Вся система образования сохранилась у нас почти в том виде, в каком была в 80-е. Кадры утекают за рубеж, а те, что остаются, становятся источником угрозы для государства, - повторил Семен Аркадьевич.
То, что Рукавицин вчера услышал в правительстве, – не стало для него открытием, все произнесенное было хорошо известной ему теорией. Впрочем, чудеса были абсолютно в другом… Дело в том, что Семен Аркадьевич вчера впервые говорил со своим шефом с глазу на глаз, так сказать в непосредственной близости. Видел его не на трибуне или совещании, а совсем рядом…
Вчера Семен Аркадьевич вдруг понял, что его шеф не был… человеком…
 Голос его был не живым, а каким-то металлическим. Собственно, такую черту Семен Аркадьевич заметил давно, но объяснял следствием перенесенного в прошлом заболевания. Теперь Рукавинцин убедился, что металлические нотки исходили из некоего устройства, находящегося внутри этого человека, то есть существа, а не из его голосовых связок… Кожа его лица была абсолютно гладкой, и даже малейших следов щетины не было видно. Взгляд был всегда прямой и неподвижный. Одни и те же духи, и никогда никаких органических запахов, а на голове, теперь это Рукавицин знал наверняка – парик. Он попросту не менялся, потому что был не живой, точнее не человек. Теперь это было очевидно.
Самое главное, что во время вчерашней встречи механизм внутри начальствующего лица, по всей видимости, дал сбой… Он три раза подряд, с той же интонацией, выражением лица, словом, абсолютно одинаково, произнес одну фразу. Семен Аркадьевич теперь воспроизвел ее точно, эмитируя при этом интонацию говорящей машины: «Слишком образованная и квалифицированная рабочая сила начала представлять опасность для нашей системы».
 Рукавицин, разумеется, догадался, что говорит с роботом, т.е. человекообразным высокотехнологичным аппаратом – андроидом. Ему стало страшно и захотелось бежать из кабинета под любым предлогом, но он сделал над собой все усилия, чтобы не подать вида. Семен Аркадьевич поинтересовался у андроида, почему на встречу пригласили его, а не зама или самого министра.
 - Министр Толызин, ваш шеф, придерживается совсем иной точки зрения относительно реформы, сориентировался андроид. - Вы же понимаете, правительство не одно целое… В общем, вы можете сделать так, чтобы проект, который вам спустится завтра, прошел через минобразования быстро и на стол министру попал с купюрами. Чтобы вам было проще принять правильное решение, сообщу еще кое-что. Реформу эту мы готовим уже пять лет, заметьте, вместе с вами, сейчас конъюнктура подходящая. А главное, имейте в виду, что вашим назначением на пост директора, да и в целом стремительным карьерным ростом, вы обязаны нам. И приплюсуйте к нашим заслугам ваше материальное благополучие… Андроид умолк...
 Семен Аркадьевич поднимался по ступенькам министерской лестницы, он решил не заходить в свой кабинет, а сразу зашагал в приемную министра. Свое пальто он повесил в приемной и записался у молоденькой секретарши. Через 10 минут министр был готов его принять. Рукавицин решил донести шефу суть вчерашнего разговора без купюр. Он принял окончательное решение продолжать эксперимент… Начать было нужно с установления остальных андроидов, которыми, наверняка можно как-то управлять. Если так, то расстановка сил в правительстве могла измениться в их пользу… В приемной зазвонил телефон. Семен Аркадьевич услышал в поднятой секретарем трубке знакомый голос министра: «пусть заходит, пусть заходит, пусть заходит, пусть заходит»…