За пределами семьи

За пределами семьи.
Она появилась в квартире Журавлевых во второй половине дня. Появилось буднично, несмотря на приготовления, которые предшествовали ее приходу. А предшествовало много. Во-первых, Александр Петрович заявил, что не желает ее видеть и вообще у него совещания кафедры (которые он обычно терпеть не мог и под любым предлогом пропускал). Сбежал Александр Петрович.
Во-вторых, Евгения Александровна отправила Катю, старшую из дочерей, в магазин за покупками, а потом велела уйти куда-нибудь. Желательно, к подруге. Желательно, к Люде, что жила на этаж выше.
-Она же не будет возражать, если ты и Ирочку с собой возьмешь? – спросила Евгения Александровна.
Катя меланхолично пожала плечами и сообщила, что Люде было бы все равно, даже если бы она, Катя, привела с собой кроме сестры и обоих братьев. Более того, Люда бы им, вероятно, обрадовалась. Особенно Саше.
-Нет, Саша нужен мне здесь, - нервно сказала Евгения Александровна. – А Ирочку возьми.
И Катя с Ирочкой отбыли к Люде.
Максимке же было велено вместе с Радой запереться в комнате мальчиков и оттуда носу не высовывать.
-Кто будет? – спросил Максимка. – Президент, что ли?
-В какой-то мере… - Евгения Александровна вздохнула. – Сашкина мама.
-Ого, - сказал Максим. Потом поморщился и добавил. – Тогда я точно высовывать не буду. Неохота мне на нее смотреть.
-А можно и я с ним? – спросил Сашка.
-Саша, ты уже взрослый человек, - устало сказала Евгения Александровна. – Сам же понимаешь, что она приходит пообщаться именно с тобой.
-Мы уже общались. По телефону. Впечатления она на меня не произвела.
-Мне кажется, ты к ней слишком строг. Какой бы они ни была, она же все-таки твоя мать. Она тебя родила. Так что хотя бы будь с ней вежлив.
-Вежлив – буду, - кивнул Сашка.
В семнадцать лет большинство мальчишек не умеют быть вежливыми. Но Сашка представлял собой счастливое исключение из правил.
И все-таки Максимка гостью увидел. Так вышло, что когда она позвонила в дверь, именно он оказался в коридоре. Он и открыл.
На пороге стояла очень красивая и очень молодая женщина в норковой шубе и без шапки. Сразу видно по нынешним холодам – на машине приехала.
-Здравствуете, - сказала она холодно-приветливым тоном. – Это квартира Журавлевых?
-Да, - кивнул Максим, - проходите.
Он отошел в сторону, давая женщине пройти. Однако Рада, их собака, таким правилам вежливости обучена не была. Новый человек – значит, надо сразу обнюхать. Она первым делом ткнулась в лакированные сапожки женщины, перегораживая арку двери полностью.
-Извините… - Максим схватил Раду за ошейник, и, вполголоса ругая ее, оттащил от двери.
-Ничего… - женщина вошла.
Из кухни показалась Евгения Александровна.
-Проходите в зал, - сказала она. – Можете не разуваться, у нас прохладно. Саша сейчас подойдет. Максим, помоги гостье снять шубу.
-Спасибо, я сама, - она легко скинула шубку, повесила ее на крючок… совсем шубка не подходила к трем пуховикам на вешалке – самому большому Сашкиному, и двум примерно одинакового размера, принадлежавшим Евгении Александровны и Максимке.
-Вы – Евгения Александровна? – спросила женщина очень дружелюбно. – Очень приятно. А я – Виктория Георгиевна.
-Очень приятно, - машинально кивнула мама, зачем-то вытирая руки о домашние джинсы. – Саша, Саша, да где же ты!

-Мне было семь лет, когда я узнал, - сказал Сашка. Перед ним стояла чашечка с чаем, но чай он не пил, чашечка оставалась нетронутой. – Я тогда стал просматривать наши альбомы с фотографиями. Ну и… увидел папу с незнакомой девушкой. Спросил: кто это? А мама мне и говорит: «Это женщина, которая тебя родила». Спокойно так говорит.
«Женщина, которая родила» Сашку, сидела напротив. Перед ней такая же чашка с чаем, а посередине, между ними, на столике стояла плетеная из прутиков вазочка с шоколадными конфетами. Дорогие конфеты, покупались они у Журавлевых только по праздникам или для почетных гостей.
-И… как ты это воспринял? – спросила женщина.
-Нормально, - Сашка пожал плечами. – Мне даже интересно показалось. Как в старой книжке какой-то. Я еще спросил, где она… где вы сейчас. Ну, понятно сразу стало, что живы, иначе мне бы про вас раньше рассказывали. Папа с мамой скрывать бы не стали. Испугался, что в тюрьме или где-то…
-И что они сказали? – чуть скривила губы женщина. – Что я бросила твоего отца?
Женщине вряд ли меньше сорока, но она выглядит значительно моложе. Она очень красива – бледное лицо с благородными чертами, ярко накрашенные губы не выглядят вульгарными. Одета в модный и, кажется, дорогой костюм – Сашка в костюмах не разбирался.
Вот шуба у нее точно дорогая. Норковая.
-Ну… не совсем, - уклончиво сказал Сашка. – Они сказали, что вы встретили другого человека. Что вы его полюбили. А он не женился бы на вас, если бы у вас был ребенок. Вот вы меня и оставили.
-Говори «бросила», - сказала женщина. – Ведь именно это у тебя на языке вертится.
Сашка промолчал. Не будет он отвечать, что вертится у него на языке. Мама всегда его учила, что вежливость – в первую очередь. Особенно с людьми, которые тебе не нравятся. Жизнь потом научила и тому, что иногда вежливость должна отступать. Уступать место удару в зубы. Но, опять же, женщину в зубы бить не будешь, что бы ты в ее отношении не чувствовал.
«А что я в ее отношении чувствую? – мелькнуло в голове у Сашки. – Возмущение? Гнев, презрение, ненависть? Не-а… Равнодушие».
Да-да. Вот даже странно… напротив него сидит его мать. Между прочим, очень красивая, ухоженная мать, такой, наверное, многие юноши могли бы гордиться. По сравнению с Евгенией Александровной, которая не пользуется косметикой за нехваткой времени и обожает джинсы и мешковатые свитера - просто фея.
Ага. Волшебница. Снежная Королева, Белая Колдунья…
-У вас еще дети есть? - спросил Сашка. Он чуть было не спросил «свои дети».
-Да, - она кивнула. – Дочка Илона. Твоей сестре двенадцать лет, Саша.
-Моим сестрам, - подчеркнул Сашка, - четырнадцать и пять. А зовут их Катя и Ира. Вы их видели?
Женщина кивнула. Да, видела, разумеется. И, видимо, не впечатлилась. Сашка представил себе эту Илону – наверняка одетую в какое-нибудь модное платьице с оборками, жутко дорогое. Посещающую какой-нибудь престижный лицей с тремя иностранными языками. И представил высокую тощую Катьку, с ее вечно лохматой коротко стриженой головой, в домашнем халатике, зубрящую учебник обществознания (Катя была очень ответственной, и уже начала готовиться к поступлению на юридический).
Сашка сейчас мог бы сказать женщине: «Ну правильно, а теперь сына захотелось! Взрослого уже, семнадцать лет. Сильного, здорового, воспитанного. Не вами, между прочим, воспитанного».
Но вместо этого он сказал:
-А еще у меня есть брат. Он ровесник вашей Илоны. Его зовут Максим.
Она кивнула. Максима она видела, когда он открывал ей дверь. И, наверное, этот тощий мальчишка в растянутой футболке и тренировках ей тоже не особенно понравился.
-Мы с ним очень похожи, - сказал Сашка. – Он тоже занимается у-шу.
Она оглянулась.
-А где же красные фонарики? – спросила без иронии, даже с некоторым любопытством.
-Красные фонарики? – Сашка сперва ее не понял. Потом сообразил. – А! Вы спутали. То у-шу, а то фэн-шуй.. Фэн-шуй – это система коррекции… короче, способ обустраивать помещение. У-шу – система единоборств, с оружием и без.
-И ты… умеешь? – она снова смерила Сашку взглядом. Впрочем, она не прекращала его внимательно рассматривать с самого момента их знакомства.
-Я по комплексу чань-цуань в основном, - сказал Сашка не без ехидства. – Кроткий меч, длинный меч, шест… все пробовал. Но мне больше всего голыми руками нравится.
-Вам дают настоящие мечи?
-Нет, конечно. Специальные. Настоящие – это очень дорого. Да и опасно. Это только мастера могут…
Сашка не стал распространяться дальше. Женщина молчала. Говорить больше было особенно не о чем, и, кажется, оба это понимали.
Она еще раз оглядела комнату. Комната как комната. Обычная гостиная обычной панельной бетонной пятиэтажки, «хрущовки» в просторечии. Довольно дорогая стенка. Большой раскладной диван у стены…
Квартира трехкомнатная. В большой комнате спят мама с папой, в одной из комнат, той, что поменьше, Сашка и Максим. В той, что побольше – Катя и Ира. Когда Сашка окончит колледж, начнет работать и сможет сам снимать себе комнату, в зал, наверное, переселят Максима, а мама с папой наконец-то получат более или менее нормальный рабочий кабинет. Он им нужен: папа преподает в вузе, читает разные исторические курсы. Это только школьником кажется, что история – одна.. Любой студент знает, что есть история средних веков, история древнего мира, история России, и она тоже делится… а есть еще всякие конфликтологии, историографии, этнологии и прочее. И все это тоже – на папиной кафедре.
А мама журналист. Работает она в двух разных журналах. Для одного пишет обзоры моды и дергает из интернета свежие сплетни про разных кинозвезд. Для другого – делает обзоры законопроектов Государственной Думы. А что делать? Зарабатывать-то надо… Папа ведь тоже не только в классическом университете преподает. Он еще и в политехническом университете, и в двух техникумах, и в экономическом колледже лекции читает… с его базовой зарплатой иначе нельзя. Даже за докторскую степень мало доплачивают. А ведь папа уже не молод, ему почти пятьдесят… Маме – тридцать пять.
-Сколько вам лет? – спросил Саша женщину.
Она удивленно посмотрела на него.
-Сорок шесть… Ты не знал?
-Нет, - он покачал головой. Выглядела она значительно моложе. Для него неожиданностью оказалось, что она всего на два года младше папы. Ему почему-то представлялось, что женщина была очень молода, когда родила его, Сашку… а ей, выходит, было почти тридцать. – А вы - знаете? Насчет моего возраста.
-Восемнадцать, - сказала она уверенно.
-Нет, - Сашка помотал головой. – Семнадцать. Вы год перепутали.
-Ах, точно… - она принужденно рассмеялась. – Ну… бывает, Саша. Бывает.
-Хорошо еще, хоть имя помните, - сказал он. – Виктория Георгиевна.
-Зачем ты так? - спросила она с некоторой толикой обиды в голосе. Или… или не обиды? Или так звучит капризность? Прекрасно развитая, натренированная капризность богатой женщины… Было больше шестнадцати лет, чтобы натренировать.
-Извините, - сказал Саша. – Извините.
-Ничего… я понимаю, - сказала женщина. Но Сашка сомневался, что она действительно понимает…
…Он слегка соврал ей, что воспринял это спокойно. Да, поначалу, да… Но прошел год или чуть больше. Они праздновали День Рождения Максимки. Тот тогда еще совсем малышом был, годика три... И вдруг, прямо в разгар празднования, Сашка ощутил со всей силой внезапно нахлынувшей обиды и горечи – Максимка не его родной брат! Максимка – действительно сын его мамы и его папы! А он, Сашка… он – так, наполовину. Непонятно кто. Усыновленный.
Папа всегда учил Сашку, что не стоит показывать свои эмоции. Во всяком случае, не стоит показывать их сразу, особенно, если они другим людям могут быть неприятны. Вот он и не показывал. Только уже после ужина, когда он помогал маме помыть посуду (Катя еще до края раковины не доставала), он не выдержал, и заревел, как девчонка. Наверное, во всем была виновата мыльная вода, которая стекала по узорным бокам вычурных стеклянных салатниц. Совсем как слезы. И кран так мерно и утробно шумел, так привычно и по-домашнему, и лампа на кухне горела так знакомо… Вот только Сашка был чужой. Окончательно и непоправимо чужой.
-Сашик, ну ты чего?! – мама сразу же заметила его слезы. Правильно, на то она и мама…
-Мама… вы с папой родили Максимку, потому что вам хотелось собственного сына, да?! Потому что я вам – чужой?!
-О боже мой! – мама схватилась за щеки. – Так, - сказала она чуть погодя ледяным тоном, - Александр… да как ты смеешь даже предполагать такое! Ты что, думаешь, что мы с отцом тебя не любим?! Что ты нам не нужен?! Да как ты можешь…
-Извини… - Сашка склонил голову.
Мама кинулась обнимать его и целовать в затылок.
-Дурачок ты мой! – воскликнула она. – Как можно спрашивать, почему родили ребенка! Ребенок – это ребенок, это всегда счастье, даже если это и куча проблем! Когда-нибудь ты это поймешь, обязательно поймешь! Максим нам нужен не меньше чем ты, а ты – не меньше, чем Максим!
Когда Сашка отревелся, и мама вытерла ему слезы кухонным полотенцем (полотенце было совсем свежее, еще чистое), она сказала:
-А, если ты хочешь знать, мы решила завести еще одного ребенка, потому что я всегда хотела пятерых детей. Ну, пятеро по нашим временам – это перебор, а вот троих… мы с отцом обсудили, и решили, что вполне можем себе позволить. Конечно, нам с папой придется больше работать, но это ничего. Потому что мы вас всех любим. Понимаешь? Конечно, последнее время мы больше уделяем внимания Максимке, чем вам с Катей, но это и понятно, он еще маленький… мы же уже с тобой об этом говорили, помнишь?
Сашка кивнул. И сказал:
-Я все понимаю. Уделяйте ему внимания сколько нужно. Максимка хороший, только вредный пока… но он же вырастет, правда? И станет не таким вредным.
-Надеюсь… - вздохнула мама.
-Я с ним всегда играть буду, как раньше, и все такое… только мне важно знать, что мы с ним одинаковые…
-Вы с ним абсолютно одинаковые, - твердо сказала мама. – Вы оба мои дети. Саш, честное слово… мне кажется, что почти могу вспомнить, как я тебя рожала…
Сашка хихикнул.
-Это уже будет психоз.
-Что-то вроде того…
-А когда ты меня первый раз увидела?
-А… папа тебя из яслей забирал. Ты был такой красный-красный, как помидор, и ревел. Как сейчас.
-Я больше не буду, - пообещал Сашка. – Мужчины не плачут.
-Иногда плачут, - не согласилась мама. – Но сейчас, действительно, не надо. Причины нет.
И ласково погладила Сашку по голове.
Ну вот… А теперь перед Сашкой сидела женщина, которой не требовалось придумывать, как она его рожала. С которой это все по правде произошло. Но вот совершенно точно было ясно, что не с ней Сашка мыл посуду после Максимкиного дня рождения и не в ее халат уткнувшись плакал на их маленькой кухне.
-Ваш муж знает, что вы здесь? – спросил Сашка.
-Да, - она кивнула. – Я ему все рассказала.
Правильно, теперь ей не страшно рассказывать. Столько лет прошло.
-И как он отнесся? – спросил Сашка.
-Нормально… Закурить можно?
-Лучше не надо, - Сашка покачал головой. – Здесь никто не курит. И ребенок маленький.
-Вот как? – в ее глазах мелькнуло удивление. – А раньше твой отец, Сашенька, дымил как паровоз. Я долго пыталась его отучить… так и не вышло. В конце концов сама приучилась.
-Долго?
В ее глазах появилась ирония. Она взяла чашечку тонкими пальцами с крашеными бежевым лаком ногтями и отхлебнула.
-Мы с твоим отцом прожили восемь лет. Как ты понимаешь, я на два года его младше. Мы учились вместе в университете. Были на одном курсе, потому что он два года в армии прослужил до этого. Полюбили друг друга. Поженились сразу после диплома. Мне было двадцать один, твоему отцу двадцать три. Ему хотелось детей, я, честно говоря, тянула. Мне хотелось устроенности, обеспеченности. У нас ведь ничего не было! Я пожертвовала академической карьерой, ушла в торговлю… Ну… вот, мы купили двухкомнатную квартиру. Мебель. Родился ты. А потом, Сашенька, начались тяжелые времена.
Да, Саша знал – времена действительно были очень тяжелые. Начало девяностых, инфляция, распад страны, крушение основ… и в этих условиях все еще молодая, все еще красивая, недавно родившая ребенка женщина вдруг попадается на глаза одному из новых хозяев жизни. Он начинает за ней ухаживать – шумно, красиво, с цветами и шампанским. Сказка о Золушке на новый лад…
Только вот в роли наивной восторженной замарашки – вполне взрослая уже женщина. Прекрасно понимающая, что принцу нужен собственный наследник, и чужого ребенка, особенно мальчика, он не потерпит. А тут еще и отец ребенка встает на дыбы…
-Не думай, что мне просто было тебя оставить, - сказала женщина.
Сашка и не думал. Не просто. Он, пожалуй, даже сочувствовал ей. А почему бы не посочувствовать?
-И потом, я знала, что твой отец тебя способен воспитать как следует. Он всегда был очень надежным.
Нет, Сашка не судил. Никого. Ни ее, ни отца – его-то за что? Он был даже рад, что так вышло. Он смотрел на эту женщину – красивую, умную, интересную, целеустремленную. Волевую. Думал, что она ему даже симпатична немного. Самую капельку. И в то же время, какое счастье, что она его не воспитывала! Какое счастье, что он ее даже не помнит!
-Да, папа очень надежный, - сказал Саша. – Мне очень хорошо жилось всегда. Я очень люблю моих сестер и брата. И маму свою я люблю.
-Я – тоже твоя мать, - сказала она. – Во всяком случае, у меня есть некоторые права на это имя.
-А я разве отрицаю? – пожал плечами Сашка. – Конечно, есть!
Женщина вздохнула. Расстегнула сумочку. Сашка напрягся… нет, кошелек, по счастью, у нее хватило ума не доставать. Да и вряд ли она носила много денег в кошельке.
Она потянулась через стол, протянула Саше небольшую визитку.
-Вот, - сказала она. – Звони, если что.
-Обязательно, - сказал Саша.
Положил бумажку в карман рубашки.
Он собирался сунуть ее потом в записную книжку. Мало ли… вдруг, действительно, пригодится. Всякие в жизни бывают обстоятельства.
Женщина встала.
-До свидания, Виктория Георгиевна, - сказал Саша.
-Пока… Саша, - она вышла из комнаты.
Когда он закрыл за ней дверь, то сразу прошел на кухню. Там у окна стояла мама.
-Ну как? – спросила она.
Сашка обнял ее за плечи, поцеловал в щеку.
-Замечательно. Мы очень мило поговорили. Она дала мне свою визитку и велела звонить, если что. Знаешь, оказывается, у меня есть еще одна сестра, ровесница Максимки. Ее зовут Илона.
-Саша… - мама вздохнула. – Она не предлагала… помочь? Скажем, оплатить твое обучение в университете?
Сашка сразу помрачнел.
-Сам поступлю, - сказал он. – После колледжа берут сразу на третий курс. И конкурс меньше. Свободно можно на бюджет. А в крайнем случае, на вечерку. Это даже лучше, работать можно. Я же фельдшером буду, на скорой фельдшерам не так плохо платят…
-Так предлагала или нет?
-Нет, - Саша еще раз вздохнул. – Мам, да с чего бы? Она же меня едва знает. Может, она думает, что я еще в одиннадцатом классе.
Мама закусила губу. Помолчала немного, глядя за сгущающиеся за окном сумерки.
-Тебе надо было держаться с ней помягче, - сказала она наконец очень деловым тоном. – Поласковее. Я понимаю, отец на нее обижен, даже встречаться не пожелал… умчался в свой университет, как будто нельзя было не приходить на это их кафедральное собрание… Но ты-то! Она же твоя мать.
-Ты – моя мать. А она – так.
-Неправда, Саша! - Евгения Александровна строго посмотрела на сына. – Ты представляешь, как ей сейчас тяжело? Она была молодая, глупая, бросила своего ребенка… А теперь увидела, каким ты вырос, и…
-Что «и»? Мама! Молодая, глупая… Да она старше тебя! Ей двадцать девять было, когда они с отцом развелись!
Евгения Александровна на мгновение смешалась, но тут же сказала еще строже:
-Тем более, ей должно быть тошно, когда она узнала, что ее бывший муж женился на девчонке почти на одиннадцать лет ее младше!
-Мама, ты слишком хорошая, - Сашка взял ее ладонь и прижал к щеке. – Ты всех меришь по себе… В любом случае, она даже не предложила.
-Предложила бы, будь ты поласковее!
-Мам, а ты не сделаешь сегодня салатик, а? С крабами. Я упаковку в холодильнике видел.
-Не переводи разговор!
Сашка тяжело плюхнулся на табуретку за столом, потер лицо руками.
-Ну что я сделаю? - спросил он беспомощным тоном. – Ты – моя семья. Папа – моя семья. Катя, Максимка, Ирка – моя семья. А она – нет. Она за переделами семьи. Ну что я сделаю?
-Можно не быть жестоким… - мама села за стол напротив Сашки. – Как же ты будешь врачом, если так относишься к людским страданиям?
-Так я ж не психиатром буду… А вообще, мам, ты преувеличиваешь… ничего я ее не мучил… - Сашка хлопнул ладонью по выключателю, на кухне зажглась желтая люстра. Сразу стало гораздо уютнее.
-Ладно, - сказал Сашка после паузы, - не хочешь салата с крабами – не надо. Давай с тобой спечем кекс… нет, два кекса, один мало. С кремом.
-Ну ладно… - мама встала, надела передник. - Крем на тебе… А потом, Саш, пожалуйста, вычитай мою статью, у меня глаза болят. Файл называется «Развлекательный центр», в моей папке.
-Хорошо, - кивнул Сашка, - будет сделано.

А внизу женщина по имени Виктория Георгиевна сидела в машине и припудривала лицо. Слегка так. Шофер терпеливо ждал приказания тронуться. Он не особенно скучал здесь, во время сорокаминутного простоя у этого бедного дома. У него было с собой достаточно периодики. Сейчас номер одного из журналов лежал на переднем сиденье, раскрытый на статье Евгении Журавлевой «Мороз схватил за хвост: как спасти от холода ваших четвероногих питомцев».
Перед тем, как приказать водителю ехать, Виктория Георгиевна бросила короткий взгляд наверх. Там в сумерках горело теплым желтым светом окно. И видела она в этом окне как будто смутный женский силуэт… потом женщина отошла.
Виктория Георгиевна даже не знала, было ли это окно Журавлевской кухни или какое-нибудь другое. Она только вспомнила вдруг, как смеялись однокурсницы над тем, что Вика Кукушкина вышла замуж за Сашку Журавлева. Мол, фамилии у обоих птичьи …
-Трогай! - резко сказала Виктория Георгиевна шоферу.