Мой друг, Колька

 Школа мне давалась с трудом. Или потому, что я был отъявленный лентяй или нелюбовь к матиматике, привитой с детства моей первой учительницей, то ли не знаю почему, но для меня улица стала вторым, а может и первым домом.
 Здесь я мог себе позволить и покурить с Витькой на крыше автосклада, или просто
побродить с закадычным другом соседским Сашкой вдоль грязной заброшенной речки, которую называли странным именем - Лыбидь.
 Не знаю откуда она вытекала и куда несла свои воды, возможно в Днепр, но то, что было у нас, это был всегда мутный поток, разливавшийся в дождливую пору и тогда для нас, мальчишек наступал настоящий праздник, мы носились по берегу реки, неумело переправляясь на своих самодельных плотах и дрались с соседями или, когда она тихо несла свои мутные воды, усеянные повседневным мусором
близлежащих дворов, рылись в нём, выискивая только нам доступные,мальчишеские клады.
 Проучившись, а более правильно сказать, домучившись восемь лет в школе, мои родители решили отдать меня в ПТУ. Наша родственница договорилась с директором радиозавода и меня, троечника, еле доползшего до конца учёбы взяли учиться на слесаря-сборщика. Годы учёбы прошли незаметно в поисках своего места в жизни, спорах на маёвках до хрипоты, песнях у костра, танцах у первого найденного гриба. О, это было время!
 И здесь моему папке досталась незавидная роль. Дважды меня исключали за
„прекрасное“ поведение и „неуды“ и всё же ему удалось уговорить директора училища довести мою учёбу до конца. С окончанием двухлетней учёбы меня отправили в цех, один из лучших цехов завода, где я встретился с ним. С моим первым на всю жизнь бригадиром, моим наставником, моим другом Колькой. Не знаю, почему мы сошлись, может потому, что он был такой же борец за правду, как и я, может потому, что он знал такое, чего в то время не знал я. Но всё что он говорил, его мальчишеские бредни воспринимались мной, как неоспоримый факт.
 Это он научил правильно пользоваться отвёрткой, вжимая её жало в прорезь шлица, чтобы не дай Бог, не сорвать его. Это он научил меня аккуратно без „аляпа“ клеить оргстекловые шайбы, это он, когда приходилось работать по ночам, укрывал меня старой шинелькой, когда я, усталый, засыпал на верстаке. Это ему я обязан своей любовью и гордостью за свой завод, свой цех! Это ему я внимал, когда он рассказывал, как строили этот цех, возводили камень за камнем новый эксперимен-тальный участок. Где делалось всё для космоса.
 Это он был первооткрыватель в моей жизни горячительных напитков. Здесь я впервые попробовал спирт, не для того чтобы просто выпить, а чтобы взбодрить уставший в работе ночью, организм, не размешивая его водой, а так выпить и... задержать дыхние, а после мягко выдохнуть и медленно набрать воздух в лёгкие вновь...
 Это он был первооткрыватель в моей жизни другого пола, так как для меня в то время девчёнки не существовали или сосуществовали, такие же как я. А он ходил на свидания... Тогда в нашей мужской дружбе появилась Валя. Он был влюблён и это было нашим с ним достоянием, он ссорился, он ждал её, он женился. У него родился сын, всё это было его. И всё это было моим. Всё это было его и моей жизнью...
 Он был нездоровым парнем, рано пришедшим на завод. Я помню как, привалившись к верстаку, он страдал, когда обострялась его язва и я пытался ему помочь. Как он пил „Алмагел“, а я приносил ему кипячёной водички, а потом мы шли в курилку, где он расссказывал бесконечные мальчишеские истории про акробатов, про цирк, про гулянье под луной, про перые свои стихотворные вирши, а я зачарованно внимал ему.
 С тех самых пор я помню рабочую курилку, где собирались ребята из разных бригад и травили анекдоты или рассказывали различные истории, или просто бахвалились друг перед дружкой. Ведь народ, всущности, молодой.
 Все Колькины рассказы от начала до конца были его выдумкой, но для меня - это было настоящим. Я вплывал в его россказни и это становилось моим. Это я спасал соседскую девочку от хулиганов и приходил домой с синяком под глазом, это со мной случилась невероятная история с гуманоидами, прилетевшими с Венеры и наделившие меня сверхскоростью мыслить.. Это я гонялся за соседским котом Васькой, который стянул мой завтрак со стола... И это было настоящим счатьем.
 А потом всё оборвалось. Он ушёл с завода. Ушёл, потому что не мог терпеть несправедливости, неправильно закрытые мастером наряды, неправедно выносившиеся детали из цеха. Он всегда выступал на рабочих собраниях и клеймил позором
несунов. Он ушёл! А я... Я остался беспризорный, одинокий, жалкий, никчемный человечишка, неприкаянно слонявшийся с потерянным взглядом.
 Пришёл другой бригадир, который во всём потакал мастеру и бригада, которой я гордился, которая всегда выполняла план, моя первая бригада распалась. Одни ушли в другие бригады, другие уволились вслед за Колькой. Я работал спустя рукава, работа валилась из рук. Меня переводили с одного участка на другой, но так, как было тогда, впервые,- уже не было в моей жизни и не будет никогда... Но верность правде осталась во мне навсегда.
 Прошло немногим больше двадцати пяти лет. По окончании института я работал в одной из концертных оргазаций и часто выезжал на гастроли. В городе меня не было более двух-трёх месяцев в году. Частенько посещал по работе различные предприятия и мастерские институтов, которые оказывали помощь в изготовлении аппаратуры и декораций. И вот в одном из очередных гастрольных городов, на предприятии авиационного института я случайно встретил Его.
 Огромный, раздобревший отец семейства, он проходил мимо и меня в тот момент, как током поразило. Он! Цыган! Такой же, с непокорным, но заметно поредевшим чубом. Мы остановились и долго вглядывались друг в друга. И как стояли,припали один к другому и крепко по-мужски обнялись. И мир вокруг нас замер.


Рецензии