Мысли мои

Мысли мои – моя душа,
пока я мыслю - я живу.
 
Декарт, наверное, и не представлял, насколько он был прав. Легко ему было разглагольствовать и мечтать, смотря по вечерам на звезды.
  Поезд мчался по тоннелю, периодически останавливаясь на станциях, чтобы выплюнуть сбившихся пассажиров, которые огромными количествами набирались в его чреве. И нельзя было понять механизм движения в этом подземном царстве. Толпа, не прекращая, перемещалась по бесконечным переходам и соединениям, единственное, что объединяло этих людей – это желание попасть внутрь железного монстра, уносившего счастливцев в темноту.
 Вагоны были набиты до отказа, человечество не смогло придумать ничего оригинальней, чем метро. Да, оно сильно изменилось, появилось огромное количество техники, лампочек и неудобной ерунды. Принцип же действия остался прежним – перетаскивание кучи народа с одного места на другое. В вагоне было душно и противно, все толкались, ворочались и пихались.
«Я долго мучилась, мои мысли мешали всем, я не могла от них избавиться. Я не могла ездить в транспорте, я не находила себе места, все время думала и думала. Однако благодаря доктору «ххх», я смогла избавиться от желания думать, даже о своем любимом человеке".
Вообще сам доктор «ххх» походил на жирную одуревшую куклу с веревочками, причем мастер, управлявший ей, казалось, был пьян и дергал не за те ниточки. Поэтому можно было подумать, что тело и мозг этого человека находились в разных местах. Он, не переставая, причмокивал пухленькими губками, похожими на сосиски. Ерзавшие глаза не могли задержаться ни на одном предмете больше чем две секунды. "Мой метод по своей сути очень прост, - с придыханием, вычмокивал доктор, - опираясь на тот факт, что мыслительный процесс это скрытая речевая деятельность, я разработал серию упражнений, помогающих не думать, или вернее, думая не размышлять", - говорил это, он немного скривив рот.
 "Приведу одно из упражнений. Все очень просто: вы сосредотачиваетесь на самой простой фразе. Звучать она должна примерно таким образом: "Я не должна думать о розовом кусте и зеленом слоне, я не должна думать о зеленом слоне и розовом кусте". Хитрость в том, что, заставляя себя не обращать внимания на "куст" и "слона", вы сосредотачиваетесь именно на них".
"Я не хочу и не буду думать о чертовом слоне и о кусте", - мысль выскользнула настолько сильно, что на меня обернулось полвагона. Я даже не поняла о чем спорили, стоявшие рядом со мной пассажиры.
- Прекратите, молодой человек, вы не имеете право себя так вести в публичном месте, - громко сказала женщина в шубке из искусственного меха.
- Понимала бы ты чего, лахудра , - вырвалось у него.
- Нет, это переходит все границы, - полукриком, пропищал мужчина с газетой, - я уже просил, но ведь не понимают же.
И вот наконец остановка. Выхожу.
Народ бежал мимо, потупя глаза, все старались, как можно быстрей, проскочить место, на котором стоял безрукий нищий. Мало, кто осмеливался посмотреть ему в глаза, казалось, людей одолевал неведомый мистический страх.
 Не успевшие перестроиться, завидев на горизонте нечто, метались в сторону с такой силой, что сбивали остальных пешеходов. Даже те, кто шел, смеясь и шутя, прекращали думать.
Нищий же, казалось, практически не обращал никакого внимания на идущих, он мирно переводил взгляд с одного человека на другого. Однако, если присмотреться, то можно было заметить, что в глазах светился легкий злобный огонек, который при обычных обстоятельствах был бы и не заметен.
 Его руки, обрубленные ниже локтя, торчали как две гладкие палки. Майка была изорвана и заляпана черными пятнами. На ногах было нечто напоминавшее брюки и ботинки. В существе, стоявшем в переходе, с трудом читался бывший полноценный члена общества.
- Чего вылупилась … урод я бабуля … урод!!!!
- Так, милок, много ты не получишь, - сказала бабка, ковыляя мимо него.
- Вали куда шла, карга старая!
А я со слоном все маялась … Господи, Боже мой…
Мои глаза показывали, что я сама с трудом в это верила. Мой стеклянный взгляд говорил: "о нем–то я не думаю, зато зеленый куст и розовый слон – это теперь весь мой мир".