Огни и воды и чугунные повороты...

 Огни и воды, и чугунные повороты

(там… далеко, далеко…)

Там далеко, далеко…, за Байкалом, у великого горного хребта Хамар-Дабан, что с бурятского переводится как Черный Черт, несёт свои воды великая сибирская река Селенга, где на её правом берегу, широко раскинулся садоводческий кооператив под названием - «Зенит», с председателем (у руля) - Владимиром Сергеевичем. (Членов дачного кооператива «Зенит» тогда в шутку называли «зенитчиками» и председатель Сергеевич был тоже, стало быть тоже «зенитчиком»). Мужик он был ладный, в возрасте, из бывших больших советских начальников попавших в опал. На сею должность, назначен он был как водится свыше.

Владимир Сергеевич в бытности слыл идейным коммунистом, что было редкостью для того времени. Он был человеком, не терпящим бюрократизм и всякие там проволочки, решительным и твёрдым, когда-то командовал строительной организацией, которая стоила людям дома. Командовал хорошо, все были при деле, уж больно сильно он болел душою за производство и совсем не терпел, когда плохо работают снабженцы, то кирпича у них нет, то цемента, то ещё чего-то.
В общем, одна из бартерных сделок оказалась не совсем правильной с точки зрения высоты лет тех времён, и Сергеевича сняли и разжаловали подчистую. Расстроился он, было дело, и крепко запил. Но потом, правда, через недельку остепенился и сел писать письмо генеральному секретарю ЦКПСС Леониду Ильичу Брежневу.
- Так мол, и так, у меня заслуги, ордена и медали, воевал, штурмовал, а меня «сбили».
Написал он письмо и отправил «заказным». К Л.И. Брежневу это письмо, наверное, не попало, но всё равно, куда-то там оно дошло, что-то там, в далёкой Москве повернулось, так было принято серьёзное решение.
К Сергеевичу где-то, через месяц в дверь настойчиво позвонили. Он открыл дверь, где на пороге стояли весьма прилично одетые ребята, (А Сергеич-то с бодуна, в атласных семейных трусах в горошек), а ребята с предложением проехать с ними в Обком (областной комитет).
Но Сергеевич был ещё и мужественным человеком, он тихонько спросил.
- Как мне одеваться…?
Его жена, добрая и порядочная женщина, сразу же охнула и осела…
- Ну всё, допи… допи… дописался... – вдруг стала она заикаться.
Но тут её вдруг пробило.
- Ой, да родненькие же вы мои, да куда ж вы его старого дурака на старости лет? Да что ж ему с собою брать-то, да на долго ли вы его? Говорила же я ему, не пиши ты никуда старый ты дуралей! - чем и вызвала улыбку на лице ребят молчаливо и деликатно стоявших в коридоре, которые про 37 год знали только по фильмам и книжкам, чего нельзя было сказать о Сергеевиче и его супруге. Сергеич наскоро побрился, оделся, продукты решительно не взял и был таков.
Часа через три привезли его обратно на черной «Волге», он был довольный, рука крепко сжимала бутылку «Столичной», которую он прикупил по случаю в том же обкомовском буфете.
Там, наверху его заслуги приняли во внимание, но как опальному большей пост предложить таки остереглись, и, что б не обижать ветерана, назначили его на должность председателя садоводческого кооператива, который пока был только на бумаге и его предстояло ещё только построить и поднять, с самой, как говорится - целины.
Так Владимир Сергеевич стал - «целинником».

Рано утром, с женой и картой оказавшись на месте будущего дачного кооператива, Сергеевич весело напевал себе по нос – А на карте города нет пока, вместо крыши белые облака… - забивал он первый колышек в Сибирскую землю, чем и положил начало великому строительству, на практике превращая решение Партии и Правительства о претворении в жизнь желания рабочих и крестьян иметь дачные участки, для ведения подсобного хозяйства и разведения мелкой живности.

У Сергеевича, впрочем, наверное, как и у всех людей, были свои недостатки. Они заключались в том, что он иногда чудил! Цепь этих событий складывалась порой не очень удачно и всегда имела трагикомический оттенок, что впрочем, особенно не мешало ему жить и работать.

Так «зенитчики» яростно строились и «пахали» - как муравьи в муравейнике. Ведь это всё у них было своё - родное. Кто-то тащил досточку, кто тарные рейки на участок притаскивал, в общем, дачники везли - кто что мог, всё у них шло в дело, дома на дачах поднимались как грибы после дождя, дружно, весело и красиво. Председатель оказывался на разных участках (строительного фронта), говорил призывные и обещающие речи, отчаянно жестикулировал руками и показывал, где и что будет, как надо и как не надо что-нибудь делать. И всё было хорошо в этом людском муравейнике. Но вот беда, климат в Бурятии был резко-континентальный, днём был страшный «дурапёк», и посадки сильно страдали от солнца. Нужна была до зарезу вода - а это была большая проблема. Дачи располагались на склоне хребта, и воду из Селенги носить было далеко и неудобно, с вёдрами нужно было переходить великий Транссиб – двухпутную железную дорогу, по которой с грохотом проносились поезда дальнего следования в обоих направлениях, колёсный стук от которых эхом разносился в междугорье речной долины. Сергеич, как ни кто другой понимал эту проблему.

Посоветовавшись с глухонемым замом, они решили взять на должность «водяного» (водопроводчика) Петьку и «сварного» Володьку. Ребята те были толковые, поставленную задачу поняли влёт, забурили глубинные насосы и стали тянуть вверх магистральные трубы. Двумя «Кировцами» затащили на хребет четыре сто двадцати кубовые цистерны, вваривали от них ответвления на дачные участки, и вообще – старались во всю, как могли.
И вот, наконец, настал тот час, тот долгожданный день, когда можно было давать воду. «Водяной» включил насос, вода пошла в цистерны наверх, что бы потом каждый желающий мог открыть кран на своём любимом участке и самотёком полить свой огород…
- Это дело нужно срочно «замачивать» - твёрдо сказал водяной. Собрались квартальные, зам, сварной, водяной, сторож и совсем неслучайно оказавшийся сосед Шипунов (видит бог, любил он халаву).
Сели, дали, потом ещё дали, за насос, за трубы, за председателя, за его жену, потом за что-то ещё… Вода тем временем заполнила цистерны, а отключить насосы было уже… просто некому. Водяной Петька порывался, было глянуть как там дела, но смог доползти только до порога, где и уснул мёртвым сном.
Вода наполнила цистерны и пошла через верх, потом стала, подмывать опоры, на которых стояли цистерны. Опоры были крепкие, они долго держались, но всё же, в конце концов, и они не выдержали и… рухнули. Цистерны перевернулись, и огромная масса воды пошла вниз по оврагу, сметая всё на своём пути, приютившиеся туалеты, и поленницы дров и прочий всякий мусор. А, дойдя до железной дороги, весь этот селевой поток пошел через рельсы Транссиба.

(Паровоз вперёд летит, машинист вперёд глядит - Михалков). Машинист скорого международного поезда Москва – Пекин внимательно смотрел вперёд, он увидел сель и применил экстренное торможение. Плохо лежащие пассажиры вмиг послетали с полок. Так Великий Транссиб - был парализован в обоих направлениях. Машинист передал по рации, что пути дальше нет, и что он отчетливо видит селевой поток.
Срочно вызвали метеорологов и нагрузили их по седьмое число. Те взмолились - Отродясь, у нас ничего подобного не было, тем более, летом - в один голос дружно оправдывались последние без вины виноватые.

- Какой, какой километр? - спрашивал большой, железнодорожный начальник, поднимаясь на борт вертолёта.
- 5629ый, да? Да там же «зенитчики»!? Поди, опять чего начудили!? Сейчас мы подлетим и посмотрим!
Вертолёт большей стремительной стрекозой взмыл в небеса, прессуя и разгоняя лопастями воздух.
Было раннее летнее утро, только начало светать, солнце из-за хребта поднялось поздно, но лучи утренней зари уже освещали и ласкали речную долину своим мягким пурпурным светом. Эти краски эти были красивы в утреннем небе, в котором и появился, зависнув над полянкой у дома председателя вертолёт «МИ-8». Свистя лопастями он прицеливался, как бы ему сесть, так сказать - поудобнее.

Сергеич спал кратко и чутко (когда-то он служил в авиации), он сначала подумал, что это сон, а потом понял что это «МИ-8», быстро ополоснувшись он выскочил на улицу, где навстречу ему уже шел большей железнодорожный начальник со свитой.
- Сергеич! Чего тут у тебя за селевой поток? А? Поезда вот встали. Стоят внизу, понимаешь… Может быть, гейзеры тут у тебя пробились? Иль твои опять чего начудили? Дачу-то мою там не смыло? – спрашивал большой начальник, подходя к председателю.
Ушлый Сергеевич сразу всё понял, он понял, что воду вчера выключить было некому, но виду он не подал.
- Наверное, фундамент под цистерны худой сделали, всё экономили по своей бедности, ан вон, что из этого вышло – разводя руками, оправдывался председатель.
- Ладно, выделим мы дополнительные средства твоему кооперативу на крепкий фундамент – как бы чувствуя часть и своей вины за произошедший инцидент, сказал большой железнодорожный начальник, дружески похлопывая Сергеича по плечу и намекая, что ему надо бы выделить ещё пару участочков его работникам.

Владимир Сергеевич обладал редчайшей стратегической способностью по захвату инициативы, он, быстренько вникнув в суть дела, мог легко сделать из невиновного - сильно виноватого. То средства вовремя не выделили, то деревья не там выросли, то крановщик напился, потому что раствор после кирпичей долго не подвозили, (с тоски, наверное) поэтому раствор уже ни как не могли разгрузить краном, то столбы дорогу перебегали, то ещё чего-нибудь было не так…

Так отделавшись лёгким испугом, Сергеич сотоварищи, продолжили жить дальше, окунаясь после похмелки всё глубже и глубже в свои неразрешенные дела и проблемы, а под воздействием нахлынувших чувств на старые дрожжи, они всё ближе и ближе понимали друг друга…

Под вечер, уже изрядно опохмелившись, Сергеич сидел на ступеньках крыльца своей дачи, в обнимку со сварным (сварщиком), ведя задушевную беседу.
- Волоха, вон ты мне и и-скажи, но только ч-честно, как на духу, как перед богом.
- Слухаю тебя – как лошадь кивал ему головой пьяный Волоха.
- Ты своей жене… врёшь? – глянул вопросительно председатель прямо в глаза Волохе, пронизывая своим взглядом друга насквозь, как рентгеном.
- Нет! – встав, твёрдо ответил ему сварщик Волоха.
- А я вот, Волоха, иной раз прейду домой и так жене вру, так вру, что, аж сам себе верю… - делился он мыслями.

Как-то раз Сергеич послал сына съездить на машине к сварщику с просьбой заварить спинку сиденья его автомобиля, которая совсем уже не держалась и пассажир сидящий справа от водителя при троганье с места смешно заваливался назад, при том высоко поднимая ноги.
Сын поехал и объяснил сварщику, в чем дело, благо лишний раз прокатиться не упускал удовольствия.
- Мы ща всё починим! – деловито сказал Волоха, разматывая шланги автогена и зажигая газовую горелку.
Но, вместо того, что бы отдать подержать горящую горелку сыну председателя, сварной закрепил её между порогом и сиденьем «Жигулей» и полез смотреть, чего к чему там надо приваривать. Горелка тем временем вывернулась и коснулась пламенем его задницы. Сварщик заорал как резанный и побежал в бочку с водой тушиться, а потушившись, с матом пошел в дом лечиться и переодеваться.
Сварщик был в возрасте. У него была молодая жена, а у его жены была маленькая такая собачонка Тутси, которая бегала весело тявкая, и которую жена сварщика любила больше всего на свете, больше, чем самого сварщика. Она её так любила, что просто души в ней не чаяла. Сын председателя пошел следом в дом сварщика, узнать как там самочувствие дяди Володи, но, заходя в дом, он захлопнул за собой дверь, в которую и попала маленькая Тутси...
Бедняжка, последний раз, жалобно тявкнув, издохла прямо на руках опалённого сварщика. Горю сварщика не было видно конца, оно было бездонно и безгранично, как сама вселенная…
- Что ж ты наделал, окаянный? – горько рыдал сварщик, не имея возможности присесть. - От меня теперь жена уйдёт? – в слезах причитал дядя Володя.
А спинка сиденья на машине так и осталась не заваренной…

Соседом по даче у председателя был здоровяк Краснобаев, директор большего завода, при своей «Волге», очень уважаемый человек был, почти приличный семьянин, особо не злоупотреблял, что было самое главное, но, самую малость - грешил. Частенько менял на работе секретарш, да выбирал всё таких грудастых, привозил их среди недели на дачу под вечер, что бы ни кто не видел, ну, во всяком случае, так старался.
Но как только сосед стал баловаться с секретаршами, другой сосед Шипунов своим зорким глазом заметил это и тут же зачастил к сыну Сергеевича с вопросами об астрономии. Впрочем, его больше интересовали не звёзды, а телескоп с мощным и светосильным объективом, что бы брал вон ту полянку на перевале в деталях, показывал Шипун пальцем дорогу, которая шла из города в дачный кооператив. Узнав, сколько нужно крат и сколько стоит такой прибор, Шипунов стал откладывать с пенсии деньги. Купив телескоп, он затащил его на специально сооруженную площадку на крыше своего дома и навёл на заветную полянку.
 Шипунов нутром чувствовал, когда приедет Краснобай, за окуляром телескопа он занимал место заранее. А у Краснобая (как его прозвали) была привычка, ещё засветло, перед визитом на дачу с секретаршей останавливаться на перевалочной полянке и заниматься с ней любовью прямо на капоте машины, Шипунов от такого зрелища просто тащился.
- Ну, Краснобай, ну молодец, во блин, даёт, аж машина качается, как бы капот не помялся – сучил он себя по коленкам, прильнув к окуляру.
- И зачем тебе телескоп старому дурню на старости лет? – часто спрашивала Шипуна бабка.
- Дура, баба и есть дура! Ничего ты не понимаешь в небесных светилах, а туда же, зачем да зачем? Иди лучше кашу вари – небрежно отвечал Шипунов старухе, не отрываясь от окуляра. - Ща вон то Марс на Венеру зайдёт, да как даст! – опять сучил ладошками по коленям Шипун. Наблюдение за «звёздами» у него продолжалось довольно таки долго и доставляло истинное удовольствие.

Как-то ночью Краснбай постучал председателю в окно.
- Сергеич родной, отворяй?
Сергеич с заспанным лицом открыл ему дверь.
- Умерла она, тихо скулил Краснобай, я проснулся, а она вся уже остывает, холодная вся лежит – как осиновый лист трясся он.
- Чего теперь делать-то? А? Что делать?
- Не душнул ли ты её грешным делом, или животом придавил, вон какой мамон себе отожрал? - тихо спросил его председатель, ткнув пальцем соседа в живот.
- Да нет, у нас только одна любовь и была – жалился Сергеевичу сосед.
- Всё стонала и стонала, а потом так, затихла…. Я думал, что она уснула...
- Залюбил ты видать, девку до самой смерти… – сочувственно произнёс Сергеевич.
Померла она, счастливой смертью - констатировала потом судебно-медицинская экспертиза, сердце бедняжки не выдержало с непривычки такой своеобразной нагрузки.
- Чего делать теперь Сергеич, скажи? Есть у меня деньги, может рвануть, куда на севера, а?
- Найдут тебя – не много подумав, ответил ему Сергеич. - И тогда точно уже упекут. Иди в милицию и расскажи всё, как было, должно всё обойтись, потаскают, конечно же, попотеешь, да что теперь делать? Слабовата бабёнка, оказалась на передок, тут уж ничего не попишешь. Так сосед пошел сдаваться, свесив голову.

Приехала милиция и скорая, труп секретарши увезли. Краснобая потом таскали три месяца, два раза возили в Хабаровск на самолёте на психиатрическую экспертизу, но не найдя злого умысла в содеянном - отпустили. Правда, с работы потом его сняли, из партии выгнали, жена подала на развод, отсудила квартиру, остались у него только машина да дача, где он и остался жить, устроившись в дачный кооператив сторожем. У покойной секретарши осталось двое детей. Муж её сильно горевал и два раза приезжал с топором на дачу убивать страстолюбца, но бог, как говорится - миловал.
Теперь Краснопееву в должности сторожа по штату полагался дробовик двенадцатого калибра с патронами. Боеприпасы ему выдавались регулярно, которые скоро у него накопились в большем количестве (вероятно, из-за отсутствия боёв).
А от «зенитчиков» тем временем стали поступать жалобы, что де сторожа не видно… Тогда председатель издал суровый указ: - Встречать сторожу каждую электричку, (а их было всего две) и салютовать по прибытии, дабы дачники видели, что служба не спит! Так тогда сторож и поступил. Дождавшись, когда дачники вышли из электрички, Краснобай бабахнул дуплетом, рванув воздух раскатистым эхом. женщины ничего не поняли и застыли на месте, а мужики, что помоложе – быстренько залегли, забыв про баб и детишек, которые между сторожем и железнодорожной линией стали метаться плача и причитая. Сторожа тогда чуть не побили. Народ ничего не понял, а салют председателю пришлось отменить.

Время летело неумолимо. Дачи уже входили в завершающую стадию строительства, было протянуто электричество, дана вода, организована серьёзная сторожевая служба, на въезде была поставлена сторожка со шлагбаумом, в общем, дачная целина была уже фактически поднята, чем и гордились председатель сотоварищи, гордыми гусаками вышагивая в правление на собрание.
Дачники собирали не плохие урожаи картошки, помидор, кабачков, патиссонов, сажали любимую облепиху, в общем, все были довольны.

Кроме всего Сергеич был заядлым рыбаком-браконьером, он всегда с нетерпением ждал, когда байкальский омуль пойдёт в Селенгу на нерест, коим и запасался на целый год, соля его в омулёвых бочках. Он как-то даже подстрелил рысь прямо у себя на заборе чем и гордился как охотник.

Но тут случилась беда. Может быть и из-за того, что Сергеевич иногда был крайне справедлив и крутоват с дачниками. Он стал жалиться супруге, чего я мол, буду из города ездить - вечером закрывать помидоры, а утром ездить открывать их обратно, я их лучше закрою, переночую, а утром открою и приеду. И так длилось долгое время…
И вот однажды ночью дача председателя сгорела. Из пожарной команды жене Сергеевича позвонили ровно в восемь часов утра и сообщили, что дача ночью сгорела полностью, трупов не обнаружено, пожарные спасли и отстояли только пол бани и собаку, которая вырыла в песке конуру на всю длину цепи и ни в какую оттуда выходить не собиралась, пока спасатели не вылили её из недр водой.
- Если ваша дача застрахована, вам нужно зайти в пожарную команду и взять акт о пожаре – говорил голос жене председателя в телефонной трубке прямо из пожарной команды.
От такой вести у супруги председателя чуть не случился тяжелый обморок. Она ещё где-то в глубине души тонко надеялась, что произошла простая страшная роковая ошибка… А через пол часа дверь в квартиру открыл сам председатель со словами: - Что все грядки де он открыл, полил, собаню накормил и что всё там вроде нормально. Супруга сначала обрадовалась, что всё обошлось, но в пожарную команду всё же решила перезвонить и дать им нагоняй за такие шутки. А пожарные оказывается, совсем не шутили.
- Да, дача номер такая-то, дача председателя, её все знают, сгорела, синим пламенем этой ночью – дружно отвечали они, и просили зайти за актом, если та застрахована. Супруга грозно посмотрела на председателя и тут же подбоченясь спросила.
- Ты на даче-то был, или не был!?? Старый ты козёл!!!
- Да что с тобой, Анечка!? - как можно увереннее бормотал Сергеич, чувствуя, что нотки уверенности в голосе его уже покидают, и что вляпывается он в принеприятнейшую историю, в душе правда надеясь, что дача всё же цела и это была просто злая шутка.
- Да я же только оттуда... – заметно тише произнёс председатель.
- Ты был там, на даче….? Или же не был! Старый ты обормот!!? - нервно закричала жена, чувствуя, что её муж, мягко говоря, нагло врёт.
Сергеевич с женой сели на машину и через двадцать минут были на даче. На месте дома их взору предстала печально-трагическая картина. Жалко стояла обгоревшая кирпичная печка с трубой, да ещё дымящиеся угли. От жены Сергеич получил сосновым суком по спине, его рейтинг в глазах супруги - упал ниже плинтуса.
Он смотрел на пепелище и думал, что целину ему придётся поднимать во второй раз. Впрочем, новая дача отстроилась быстро, так как помогла страховка и опыт опытного строителя.

Был так же и другой случай. Сергеевич был запасливый мужик, и ещё, с до пожарных времён у него остались хорошие такие поленницы. Но вот какая-то сволочь повадилась поворовывать дровишки, да не все подряд, а только смачные выбирала полешки. Во что бы то ни стало нужно было поймать этого гада, вывести его на чистую воду. Но как? Не караулить же его по ночам? Тогда, не много подумав Сергеич выбрал аппетитное полешко, выбил из него сук и засыпал туда целую банку охотничьего пороху «Сокол», вбил сук обратно и положив полено на видном месте.

Через два дня у соседа Шипунова средь бела дня рванула печка на летней кухне. Кастрюльки с варевом со свистом разлетелись по всему огороду, а Сергеевич быстренько поспешил к соседу с вопросом.
- Шипун, а чего й то у тебя вдруг печуга-то взорвалась? - ехидно спросил его председатель.
- Да вот, чего-то взорвалась…? – смотря вразногляд, ответил ему Шипун.
Дрова больше у Сергеича не воровали.

Правда, в одну из долгих сибирских зим воры повадились лазить по дачам. Сея участь, не миновала и дачу председателя. Последней каплей было то, что воры наворочали по тяжелому в его валенок. Приехав на дачу и с морозу решив переобуться, Сергеевич стал надевать валенки… В правом валенке его нога почувствовала себя в чем-то мягком и не совсем удобном. Вытащив ногу из валенка и увидав, что вся она в дерьме, Сергеич дико так заорал: - Ах ты ж мать твою!!! Свиньи!!! Да я их сейчас так и раз эдак!!!
Схватив двустволку, он выбежал на улицу и принялся палить из неё в воздух в разные стороны пока, малость не поостыл. Отмывшись наскоро в бане, он принял твёрдое решение – во что бы ни стало изловить супостатов!
Зарядив весь патронташ самой, что ни на есть крупной солью и порохом от вольного, вооружившись пожарным групповым фонарём, в спешке забытым пожарниками на пожаре, Сергеич принялся длинными ночами нести караульную службу.
В ту ночь он как-то неловко себя почувствовал. С вечера, взяв на вокзале бутылку «Солнцедара» разлива местного спиртзавода, он махнул её разом из любимой литровой кружки, тут же ощутив что-то совсем неладное. Позыв был настолько стремительным, что до уборной он добежать… не успел. Снова отмываясь в наспех протопленной бане и забыв о низком потолке, он больно ударился теменем о притолоку, в который раз горько пожалев о том, что в своё время поленился доложить два верхних венца.
- А ити его в душу! - ругался он ещё не отмытый с разбитой головой. - Не могли потолок сделать повыше...!
В эту ночь в засаде председатель решил остаться в бане.


Ему повезло, воры пришли только под утро. Их было двое, два больших дяди, но Сергеевич, почему-то слегка сдрейфил. Воры спокойно перелезли через дощатый забор, через огород деловито попали в дом.
- Пусть выйдут, тут уж я их и возьму с поличным - решил председатель. А пока воры орудовали в доме, он размышлял… - Так, если же я сначала крикну «стой!», наспех припоминал он устав караульной службы, а потом выстрелю вверх, то у меня останется всего один патрон, а воров двое, перезарядить ружьё я не успею… Руки у Сергеича, почему-то стали трястись. Надо бы сначала вылучить их фонарём, крикнуть «стой!», но не стрелять – решил он. - Тогда два патрона будут на месте. Во! Придумал – удивился он сам себе.
Воры, из дома выходили не спеша. Они курили, на гардине неся завёрнутый в шторы старый телевизор "Рекорд".
- Пусть чуток подальше они отойдут – решил председатель. А то ещё схватят меня за ствол, да морду набьют. Собака Сильва тем временем поскуливая трусливо жалась под ноги хозяину. Но вот - наступил момент - Х. Воры были как раз на средине огорода. Сергеич трясущимися пальцами не нашел выключатель фонаря, бросив его под ноги тут же об него запнулся, наступив на собаку, которая заорала. Воры, почувствовали неладное, остановились. Крикнуть – «Стой!» у Сергеевича то же что-то не получилось, в горле у него, почему-то перехватило…, он нервно нажал на спусковой крючок двустволки, забыв, что она у него однокурковка с чувствительным курком. Дробовик ахнул дуплетом усиленного заряда, попав ниже пояса последнему стоящему вору. Раскатистое эхо огласило окрестности, дядя дико взревел, и разом перемахнув через забор, был таков. А второй дядя с перепугу стал прыгать по кругу в снегу в огороде, как сохатый. Сергеич перезарядил дробовик и с победным, душевным подъёмом опять нажал на курок… излишне нервно, дробовик ахнул ещё раз дуплетом. Эхо второй раз огласило окрестности. Второй дядя взвыл, вынес собой в заборе доски, и то же был таков.
 - Ату их! Ату! - кричал собаке Сергеевич, но Сильва на деле оказалась не боевой, она сидела и молча смотрела, виляла хвостом, в душе радуясь, что всё хоть так обошлось. А ещё председателю показалось, что она ему говорила, - что мол, если тебе надо, то сам за ними беги, а я не пойду на этакую авантюру.
Приехав, в город на утренней электричке, Сергеевич первым делом стал хвастаться жене.
- Ух, и дал же я им! Теперь они у меня, надолго запомнят, как по дачам-то лазить! Посидят в ванной голыми задами, пока соль не раствориться!

После трудной ночи немного поспав, он решил съездить с сыном в деревню на левый берег за парным молоком. «Жигули-трёха» были новенькими и прямо летели. Позади остался мост через Селенгу. Новая трасса, ровный асфальт, яркое сибирское солнце, чувства победителя, что ещё нужно человеку для хорошего настроения. Они с сыном наслаждались ездой, слушали последние новости по «Маяку». А сзади их уже догонял голос по громкой связи
- Синие «Жигули» остановитесь и прижмитесь к обочине!
- Не нам ли? - спросил сын Сергеевича.
- Да ну, а чего мы? Едем себе да едем, никому не мешаем - успокоил отец сына.
Тут милицейская «Волга» поравнялась с председателевыми «Жигулями», красный от гнева майор держал в руке жезл и орал в мегафон.
- 52-46 бун. Мать вашу!!! Выключите радио и остановитесь немедленно, иначе будем применять оружие на поражение!!! Сергеевич тут же остановился, совсем ничего не понимая…
 - Сколько можно за вами гнаться!!? – в истерике кричал майор, размахивая полосатым жезлом. - Вы что, издеваетесь над милицией!? Почему нарушаете правила!?
- Да я и не нарушаю вовсе… - спокойно ответил ему Сергеич.
- Вы знак там за мостом видели «50км» в час и не более!
- Нет, не видел – твёрдо ответил ему водитель.
Майор совсем взбеленился, пойдя по всему лицу красными пятнышками.
- Так куда же вы смотрите, когда едите!? – по лицу майора поползли почему-то уже беленькие пятнышки.
- Как куда…. на дорогу смотрю – отвечал ему водитель.
- А знаки то на дороге, для коров, что ли стоят!? – ураганом ревел майор.
Сергеевич вышел из машины, явно не понимая, чего от него хочет горластый майор.
- Нет, знаки стоят для участников дорожного движения… – растерянно отвечал председатель.
- А вы кто!? – грохотал и метал майор молнии.
- Участник дорожного движе… – растерянно не договорил водитель.
- А знак, почему не видели!?
- Не знаю, может быть, он поставлен был так, чтоб его было не видно - на ухо майору тихо прошептал Сергеевич.
Майор сначала нервно так закурил, а потом, бросив сигарету, попросил у коллеги капитана… валидол.
- Вы, с какой скоростью ехали после моста? - спокойно спрашивал его капитан.
- Не знаю...
- Скажите, куда вы смотрите, когда едите? На дорогу вы не смотрите, на приборную доску вы не смотрите, знаки не для вас на дороге стоят, для вас они - не существуют… Так что права вы теперь получите, только после пересдачи. Похоже, что вы совсем забыли правила дорожного движения! - козырнул капитан, сел за руль и милицейская «Волга» уехала.
- И чего они прицепились ко мне на ровном месте - возмущался Сергеевич.
Теперь настроение дня, который так хорошо начался, было у него окончательно испорчено.

Два раза Сергеич ездил в ГАИ пересдавать на права, и оба раза уходил оттуда с позором. Ему сказали, что если же он не сдаст в третий раз, то ему придется учиться заново целых три месяца.
В тритий раз Сергеевич… то же не сдал. В семье был объявлен траур по поводу трёх позорных провалов на экзаменах, все члены семьи должны были говорить и ходить тихо, смотреть в пол с чувством понимания, всячески жалеть папаню и говорить, что пострадал он крайне несправедливо...
 Вскоре взяв бутылку водки, папаня решил с горя маленько расслабиться. Махнув доброго стопаря, пригорюнившись с мыслями, что шансов сдать теорию без учебы у него теперь уже не получится, он тут же махнул и второго.
Но тут в квартире неожиданно раздался телефонный звонок, небесным громом разразив посредине пространство. Голос в трубке сказал, что звонят из ГАИ, и спросил, действительно ли он работает председателем дачного кооператива? Услышав подтверждение, голос продолжил, вежливо предупредив, что через полчаса приедет сотрудник ГАИ и привезёт ему права с извинениями.
Радости Владимира Сергеевича… не было предела!

Это радостное событие председатель поехал отмечать на «горячую», на любимую дачу с другом и соседом напротив, Шмулевичем. Шмуль на своей даче появлялся редко, в основном по выходным, приезжая кормить свою бестолковую собаку Габдульбара. Габдульбар был уже немолодой овчаркой, он был дезертиром с отвисшими губами, а когда лаял, то у него получалось – «Гап гап гап…», вместо "Гав, Гав". А ещё Габдульбар всё время писал на любимый куст Шмулевичевой жены, который, в конце концов, засох, и сколько Шмуль не бил собаку кулаком по морде, таким образом, отучая его не писать на куст, сколько не тыкал его носом в землю – толку не было.
Сын Шмулевича в своё время забрал с собой Габдульбара служить в армию, но Габдульбар служить там не захотел и сбежал с поезда на соседней станции, благополучно добравшись до дачи.
Овчарке Шмуль оставлял еду сразу на целую неделю, по ходу напутствуя, для большего понятия прикладываясь кулаком между ушей и по морде.
- Смотри, не жри всё сразу, а то будешь дристать, а ешь потихоньку кажин ден, растягивай еду до следующей пятницы! Ты понял? - смотря собаке в глаза, говорил Шмулевич. В ответ барбос только молчаливо и утвердительно кивал головой. Но как советовал Шмуль у собаки почему-то не получалось. А в следующую пятницу Габдульбар встречал Шмулевича опять лёжа у конуры с жалобным писком.

После баньки Сергеич со Шмулём сели пораньше. Когда-то они чуть не поссорились. Тогда возле дома Шмулевича на дороге стояла громаднейшая такая сосна. Когда Сергеевич выезжал из своих ворот особенно в подпитии по местным дачным делам, всегда ударялся задним бампером об эту сосну. Сосна со слов председателя стояла явно не там, не правильно, так волевым решением принято было её спилить. Но в последний момент сосна повела себя как-то не так и ударила серединой ствола прямо по крыше Шмулевичева дома, и как раз в тот момент, когда хозяева пили чай, радуясь только что построенной даче. От удара о дом ствол сосны сразу же переломился напополам, вдребезги разнеся новую шиферную крышу, он немного сместив дом с фундамента. Шмулевич с перепугу подумал, что началась война и, выскочив, стал ползать на четвереньках ища укрытия, а после забился в собачью будку, выкинув оттуда за хвост барбоса. А Шмулевичиха ещё долго заикалась при виде председателя и грозила ему кулаком со словами нехорошего смысла и назначения.
Но силами Сергеича сотоварищи дом, в конце концов, был восстановлен, с поднятием гранёных «стопарей» на мировую.

Шмулевич был хорошим собеседником, он никогда не возражал, умел слушать и всё время поддакивал, подбадривая собеседника, мол, так оно всё оно и было.
А председатель умел рассказывать. Особенно про войну.
- Я как на ИЛ-2 зайду от солнца, да как дам длинными очередями по ним, сволочам, они все горят на своих «Мессершмитах», горят, ох и боялись же меня немцы. Но как-то раз они меня злобные подкараулили и навалились цельной огромной хреновой тучей, бела света от них не видно было, прижали меня к земле гады, много я их тогда посшибал, но меня… сбили. Вражеская пуля мне правое колено на тринадцать частей раздробила, меня даже к награде тогда представили, да вот потерялась, она где-то – откровенно преувеличивал председатель.
На самом же деле, Сергеевич получил травму при приземлении с парашютом, неудачно ударившись коленкой в ветреную погоду о камень. Они перегоняли с ремонта на фронт бомбардировщик, где Сергеевич занимал место стрелка - радиста будучи лётным техником, а с самолёта ему пришлось прыгать по причине технической неисправности. Так Сергеич отвоевался, не получив даже участника войны. Но об этом никто не знал…

Так за такими, можно сказать рядовыми событиями, и была поднята дачная целина на склоне хребта Хамар-Дабан, у подножья которого несёт свои воды Селенга в чистый и лазурный красавец Байкал.

Скончался Сергеич скоропостижно в электричке по пути на свои любимые дачи, оставшись в людской памяти хорошим человеком, оставив после себя добрый след на земле, не зря, прожив жизнь.
Если будете проезжать на поезде по Танссибу, на 5629 километре посмотрите в окно на дачи и вспомните добрым словом их первого председателя, поднявшего эти дачи с ровного места, где и сейчас живут «зенитчики» своей спокойной дачной жизнью, давным-давно, наверное, позабыв о прошедших событиях.
Да простят меня те, кто ещё, помнит то время, за то, что я тоже может быть, немного чего и преувеличил, как говорил мой отец – исключительно для усиления мысли…

Вот такие вот были в его жизни огни и воды, и чугунные повороты…

(светлой памяти моего отца)

Андрей Днепровский – Безбашенный.

 25 января 2002г