Владыка

В семь часов вечера она должна быт на балу у Владыки. Она знала, ее успех приведет к изменениям, для нее это был решающий день. Все, что необходимо было сделать – это заставить его желать. Ходили легенды, что Владыка никогда никого не желал. Он был безмолвен, ко всему он не умел страдать. В черном наряде ее стан казался еще тоньше. Платье с большим вырезом, открывающем плечи, при каждом движении, так и казалось, что она сейчас выскользнет из него, как мотылек из кокона. Она ощущала в своей душе огромную силу, которой не было применения.
Зажженные светильники, тонкий аромат разлитый в воздухе, бесконечная суета, беспорядок. Здесь искали любовные приключения, безумства, страсть. Мелькали: обнаженные ноги в белоснежных воздушных пеньюарах, томные лица, безгранично декольтированные платья. Все хотели одного – Владыку. На самом деле его никто, никогда не видел. Был ли он урод, горбун, глупец или просто обычная посредственность – никто не знал. Его лицо оставалось тайной, и как всякая тайна, которая должна, в конце концов, быть разгадана и уничтожена, разбита и осмеяна – манила, влекла, заволакивала разум, заставляла совершать безумства.
Она вошла. Везде мелькали жалкие женщины, женоподобные мужчины, благовоспитанные девственницы. Все было выкрашено в красный цвет: красные шторы, драпированный красным шелком потолок, красные разводы на стенах, и много роз алых, кровавых, разбросанных по полу, гордо стоящих в вазах, цепляющих своими шипами за низ платья, царапающих ноги, кисти, локти.
Она ощущала сильнейшее любопытство и страх. Играл оркестр, состоявший из трех слепцов. Музыканты играли, безумно трогательную, чуткую музыку, казалось, если б они увидели всю пошлость царящую здесь, наступило бы вечное безмолвие. Но они были слепы и счастливы от того, что творили. По залу медленно передвигались люди в белых гипсовых масках, разносив с осторожностью и фанатичной преданностью красное вино. Женщина выпила несколько бокалов, в глазах возникла радужная пелена, казалось, она забыла за чем пришла, и что ей здесь нужно.
Внезапно шум сменился шепотом, а затем тишиной. Она искала глазами то, что вызвало перемены: он был небольшого роста, походка не «Владыки» – медленная, спокойная, грациозная, в ней не было царственной гордыни и тупого деспотизма; на лице золотая маска. Одет он был, на первый взгляд, странно: ничего в его одежде, ни одна из деталей, не подчеркивало его тело. Шептали: «Горбун… Без ног… Меченый гнем… Ах какой красавец… Какие холеные руки». Он шел медленно и был безучастен. Она стояла завороженная. Женщина не рассчитывала на хрупкость и грациозность; мужчина упивающийся наслаждениями, проявляет во внешнем облике какую-то небрежность, неблагодарность, стремится показать в своих чопорных жестах, что он свободен и с некоторым презрением относится к женщинам, такого «чувственного монстра» легко сломить и заставить любить, но здесь, ни одним из жестов Владыка не показал свою сущность. Он подошел, посмотрел ей в глаза, в маленьких прорезях маски улавливался любопытный взгляд. Из ниоткуда в ее тело поплыла теплая энергия, стало очень жарко, у нее пересохли губы. Он сделал жест: «Иди за мной». Они шли по узкому темному коридору, везде в воздухе был разлит запах ладана. Он остановился. На маленьком столике стояла перламутровая вазочка с каким-то прозрачно-бежевым маслом. «У тебя пересохли губы», — его голос был слишком мягок и тих для «Владыки». Он опустил пальцы в вазочку, масло медленно, как будто ждало целую вечность, начало стекать по краям, образуя вязкую струйку на столике. Он провел мягкими пальцами по губам, масло имело цветочный привкус. Было темно, но темнота придавала уверенность: необдуманно решительно она сняла маску с его лица. Она опустила кончики пальцев в вазу, затем провела ими полосу, разделяя его лицо: лоб, нос, губы, подбородок: «Какая у него гладкая кожа, он, наверное, слишком юн?» Другой рукой она запустила пальцы в его волосы, волосы выскользнули из под шелковой шапочки: длинные, густые, русые, мягкие – женские. Тусклый светильник озарил бликами лицо – женское. Владыка – женщина, юная, страстная, с большими пронзительными глазами, слабая беззащитная.
— Ты довольна? — спросила она, ласково улыбаясь.
— Чему?
— Тому что видишь мое лицо, что знаешь мою тайну?!
— Мне не чему радоваться! Твоя тайна разбила мои мечты. Я не обрела того, что хотела.
— Чего ты хочешь?
— Духа приключений, жажды неизведанного и того, на что еще никто не решался, пробудить душу у Владыки. Но, увы, ты женщина.
— Да, я женщина, но я – не владыка, я всего лишь слуга, разносящий перламутровые вазочки с маслом, а люди все равно будут ошибаться, заменяя символы: слуга – владыка.