Ода современному интеллигенту

После его ухода в воздухе остается легкий запах хорошего одеколона. Его ногти, розовые и гладкие, подпилены аккуратно и идеально ровно. В голове у него масса самых разнообразных мыслей – о жизни, работе, национальной розни, политике и истории.

Он любит искусство. Бывает, ему импонируют старые итальянские мастера, бывает – импрессионисты; из писателей и поэтов он предпочитает Пелевина, Андрея Белого и Сартра, из режиссеров – Тарковского и на дух не переносит Никиту Михалкова.

У него есть свой круг общения: такие же интеллигенты (разумеется, он выше их нравственно и духовно), певцы, художники, композиторы. Все занимаются современным искусством, поскольку Бах и Моцарт, Рембрандт и Кипренский давно безнадежно устарели.

Раз в неделю он совершает культпоход в театр или на выставку. Там его радостно встречают: картины Шагала, постмодернистов и постимпрессионистов (кубисты для него чересчур примитивны и грубы) с удовольствием предвкушают встречу с ним, знатоки современного искусства останавливаются для беседы с ним. Среди его знакомых и друзей столько деятелей искусства, признанных миром и забытых всеми, что он вынужден проводить с ними немало времени и вести умные разговоры на дачных верандах.

Конечно, у него есть телевизор. Прикрытый кружевной салфеткой, он мужественно пылится в углу. Телевизор – это для простого народа, а не для интеллигента.

  У него есть привычка аккуратно стряхивать пепел в пепельницу, по-женски сжимая сигарету в двух пальцах, и разговаривать о смысле жизни.

Он очень много работает. Иногда даже по ночам.
Он любит свою страну – о да, любит за то, что она стала капиталистической и вошла в большую восьмерку. Впрочем, если бы она осталась социалистической, он любил бы ее не меньше – за приверженность идеям борьбы с капитализмом.

У него нет денег, и он этим гордится. Деньги есть у ремесленников и воров, говорит он. Если же деньги чудом находят его (как правило, четко спланированным чудом сочинения сомнительной диссертации с украденными идеями) он принимает их: не выбрасывать же, в самом деле. На работу он возит свое тело на приличной, хотя и скромной машине и утверждает, что с удовольствием ездил бы на велосипеде, как это делают в Японии.
 
У него есть свой рай, огромный, почти бесконечный рай – вся планета, кроме его страны. Но в рай, как известно, положено не всем, и оттого интеллигент мучается. Ад для достижения рая – вот что такое приготовления интеллигента к поездке заграницу. Колизей, Акрополь, Гранд-Опера, Эскуриал, голландские розы – все к его услугам. Правда, далеко не все его устраивает.

Яркие чистые зрелища не для него: он находит задворки Парижа более привлекательными, чем греческие берега, а стеклянную пирамиду Лувра – более впечатляющей, чем Колизей. Иногда интеллигенту хочется позавидовать: мудрость «Бхагавадгиты» и «Степной волк» Гессе для него совершенно понятные вещи, в то время как Плавт, Цицерон и Вергилий – неинтересны из-за своей простоты и примитивности.

У него утонченно-плохой вкус, но он, успешно выдавая его за превосходный, считает вкусы остальных людей вульгарными. У него есть собственное мнение по каждому поводу. Впрочем, оно только кажется собственным. Выслушав от современного интеллигента оригинальное мнение по какому-нибудь поводу, вы можете почти на сто процентов быть уверены в том, что оно принадлежит кому то другому.

Не стоит забывать, что мы говорим о человеке, а не идеале, следовательно, необходимо упомянуть о маленьком и единственном недостатке современного интеллигента: к сожалению, он глубоко и прочно невежествен во всех напрямую не касающихся него вопросах и в других науках. Как бы ловко он ни доказывал абсурдные идеи в своей науке, другие области ему явно не по плечу.

Он презирает некоторых представителей интеллигенции старого закала – тех, которые наивно верят в конечную победу коммунизма, или тех, кто был выслан из страны за контру, тех, кто носит неопрятные пиджаки и курит под лестницей. Не любит нарядных сильных женщин, вредной еды и простого народа, тупой безликой массы. Несомненно, он выше их.

Он честен – в общепринятом смысле: не грабит, не лжет намеренно, с чувством; он не зол. Люди в общем, как вид, интересуют его мало.
Он ненавидит Соединенные Штаты Америки. Он никогда не попадал в эту страну, но ненавидит ее.

Временами он верит в Бога (не менее искренне, чем раньше верил в партию), временами – в пришествие нового мессии с цветистым именем и замашками экстрасенса.

Блеска драгоценных камней и металлов он не любит; он вообще враг чувственных удовольствий: все яркое, крупное, народное, жизнеутверждающее ему чуждо. Вина он не пьет, не переедает салатов с майонезом, не любит голливудских фильмов и истинно народных песен.

О женщине он знает мало или, вернее, почти ничего; она существует для его удобства и самоутверждения. Любовь либо подтачивает и изнашивает его, либо закаляет его без того сильный одинокий характер. Он клянется в любви до гроба – и он снова честен и с самим собой, и с вами. Просто он не знает себя: через короткое время он утешится и снова обретет желание жить, заниматься наукой и искусством.

  У него есть все. У него нет ума и души.