Игрушки

Звонок раздался как раз в тот момент, когда я вытирала руки после мытья посуды.
За дверью стоял Стас и растерянно улыбался.
- Привет, мам. Я вот... приехал, - пробормотал он и сунул мне в руки коробку "Птичьего молока".
- Здравствуй, Стасик, - я впустила сына в квартиру.
- Я рада, что ты решил зайти. Спасибо, это мои любимые конфеты, - я улыбнулась.
Он заметно нервничал; я видела, как дрожали его руки, когда он пытался развязать туго затянутые шнурки на модных лаковых туфлях.
Что-то случилось.
Потом.
Сам расскажет.
- Обедать будешь, Стас? - спросила я, забирая у него пальто.
- Буду... - здоровый тридцатилетний мужик, не мальчик уже, а выглядит так, словно описался.
Екнуло сердце.
Потом, все потом.
- Ок, сейчас разогрею, - я пошла на кухню.
Стас нерешительно потоптался в коридоре и вошел в свою бывшую комнату.
Я поставила еду греться и пошла за ним.
Стас сидел на диване, понурив голову, и держал в руках маленького плюшевого медвежонка, его старую игрушку. Я улыбнулась - статный темноволосый дядя, нежно прижимающий к себе игрушечного медведя.
Смешно.
- Как дела у Насти? - от звука моего голоса он дернулся и вскинул голову.
Жалобный и вызывающий взгляд.
Дело плохо.
- У Насти все хорошо, она наконец уволилась с ТВ. У нас все отлично... - он продолжал вертеть медведя в руках.
Не спрашивать, что случилось. Не спрашивать.
- А у тебя как дела, сынок?
Он промолчал. Аккуратно усадил медведя на спинку дивана, встал.
- Пойдем на кухню, мам. Я очень кушать хочу, - и обезоруживающе улыбнулся, как в детстве, только где-то на дне его глаз...
Потом.
Я налила ему супу. Он сел над тарелкой и зачем-то спрятал руки под стол. Я отвернулась к плите.
- Мам... - почти жалобный голос. Я повернулась.
Он поднял глаза от тарелки и теперь смотрел на меня почти умоляюще.
- Мы уезжаем, мам.
Тук. Тук.
Пошевелилось и замерло холодом в груди.
Там, в комнате, остался валидол...
Все потом.
- Куда уезжаете? - кажется, мое спокойствие его обмануло. Вот уже исчез предательский жалобный блеск в глазах...
- В Америку... - он глубоко вдохнул, словно перед прыжком с вышки, и закончил, - Мы уже билеты взяли. Через две недели уезжаем...
Я молчала.
Он запаниковал.
- Мы обязательно заберем тебя отсюда, только вот устроимся, и сразу же заберем! Мы хотим, чтобы ты жила с нами, мам!
Кому же ты врешь, мальчик. Ты ведь врешь, понимая, что мы оба знаем правду; что никто из вас не приедет ко мне, ни через месяц, ни через год, и что внуки мои родятся уже там, и будут знать английский лучше русского, если вы вообще будете учить их русскому...
Ах, Стасик.
Кому же ты врешь.
Вышел из комнаты кот, вальяжно прошел по кухне, потерся об мои ноги. Мявкнул утробно.
- Кушать хочешь, Пушочек? Сейчас, сейчас... - я достала из холодильника блюдце с кормом и поставила перед котом.
Кот захрустел.
Я посмотрела на Стаса.
Он так и не прикоснулся к еде. Сидел, опустив голову, смотрел в суп, как будто ничего интереснее колечек лука и кусочков мяса в жизни не видел.
Я улыбнулась.
- Здорово! Там, за бугром, вам хорошо будет - там талантливые программисты на вес золота. Это у нас тут полный раздрай и платят мало.
Стас нервно мял воротник дорогой шелковой сорочки.
- Я не хотел говорить тебе раньше, мы боялись, что ты расстроишься...
Вы боялись, что я расстроюсь и помешаю твоей человеколюбивой жене принять окончательное решение, Стасик.
Молчу.
Потом.
- Ну что ты, сына, какое расстройство! Я за вас очень рада, правда-правда, - и я ласково улыбнулась.
И своими глазами увидела, как падает тяжелый булыжник с его души. Как расправляются плечи, как появляется блеск в глазах...
- Спасибо, мам! Ты самая лучшая, мам! Мы будем писать тебе каждую неделю, мам! - затараторил он.
Улыбаюсь. Я подумаю об этом потом, когда он уйдет. А лучше - завтра. Или послезавтра.
- Ладно, мам, мне пора - дел невпроворот, еще не все документы получены, так что я поехал.
Стас заглянул в свою комнату и взял с дивана медведя.
- Я заберу его с собой, ладно? - он просительно улыбнулся.
Игрушки - не люди.
Их можно взять в Америку.
В Америку.
- Конечно, сынок, бери, - улыбнулась я.
- Ну все мам, я убежал. Пока! - он чмокнул меня в щеку и исчез за дверью.
Я слышала, как стучат по лестнице его туфли, почти так же, как когда-то стучали его огромные ботинки, когда он опаздывал в школу и перепрыгивал через две ступеньки, а в конце лестничного пролета хватался за перила и прыгал, и ботинки грохотали - тук-тук-тук-тук-бум! тук-тук-тук-тук-тук-бум! А потом хлопала дверь подъезда и...
В Америку.
Я вернулась в комнату и села на диван, разглядывая пустое место на полке - здесь стоял маленький серый медведь, плюшевая игрушка... Пришел кот, нагло залез на колени, поверетелся, лег.
За окном заурчал мотор Стасовой машины.

На кухне, в окружении раскатившихся по столу таблеток валидола, стыла так и не тронутая тарелка супа.