Жизнь Василя Перебыдло. Часть 5

Когда я немного пришел в себя после увиденного, меня уже окружили несколько людей в форме ОМОНа. Бить, видимо ради разнообразия, пока не стали, просто стояли рядом и целились из оружия всех видов и калибров. Когда я попытался вытереть пот, заливающий глаза, один из омоновцев без злости, но чувствительно ткнул меня прикладом по ребрам. Я все понял и перестал дергаться.
Через пару минут через группу парней в масках пробился кто-то в форме, подошел ко мне со спины и неожиданно мягко заметил:
-Что-то мы подозрительно часто с тобой встречаемся, Перебыдло. Ты не находишь?
И тут что-то во мне надломилось, неприятный холодок пробежал от пяток до макушки, и я потерял сознание.

-Слишь, снова этат казел тут. Ужэ бэз хавки, паскуда, - смутно знакомый голос вырвал меня из спасительного забвения, - щас точна рэзать буду!
Смрад гнилых зубов и обещание «зарэзат» окончательно освежили в памяти того самого предка орангутана из камеры, с которым я уже имел счастье пообщаться. Кое-как разлепив глаза, я почувствовал себя неожиданно бодро и, приподнявшись на руках, спрыгнул со шконки.

Соплеменники существа, готового поспорить со старичком Дарвином одним своим видом, забились по углам и с кровожадным любопытством уставились на импровизированный ринг размером метр на полтора…
Орангутан, прорычав что-то из своего нехитрого словарного запаса, двинулся на меня, видимо рассчитывая попросту задавить массой. От первого удара с правой в челюсть я уклонился, второй, коварный удар ногой с разворота мне удалось кое-как отбить. Вспомнив нехитрый, но очень действенный прием, показанный мне во время отсидки добрым грузином Гиви, упокой Господи его душу, я, не долго думая, врезал носком своего задубевшего от времени сапога в основной стимул и побудитель активности любого животного местной породы - между ног.
Надо было видеть удивление и вселенскую скорбь, на миг облагородившую физиономию орангутана почти до уровня шимпанзе. Решив в уме теорему Фирма или, возможно, обретя наконец долгожданный смысл жизни, оппонент плюхнулся на заплеванный пол и начал визгливо похрюкивать. Соплеменники покосились на сородича, поцокали языками, с явственным скрипом поворочали мозгами и благоразумно решили не связываться. Я с чувством хорошо выполненного долга перед обществом улегся на верхнюю койку и начал серьезный, требующий полного сосредоточения процесс разглядывания потолка.

Часа через два, когда орангутан уже убрался на свое место и стонал, тоненьким голоском вспоминая чьих-то родственников и разнообразные способы сношения с ними, а я почти задремал от монотонных комментариев двух типчиков с нижней койки, режущихся в буру, наконец-то скрипнула решетка, и раздалось уже привычное:
- Перебыдло, на выход!
Знакомый коридор, знакомый кабинет и даже сержант, подталкивающий в спину дулом автомата, тоже знакомый...