Меловой период

Самое лучшее время года – это, конечно, середина весны, возможно, ближе к концу. Вторая половина апреля, короче говоря. На то есть много причин. Конечно, главная в том, что сходит снег и наступает тепло. Кроме того, зацветают цветы… ну или их цветение уже на подходе. Все дорожки, и во дворе, и в детском саду, и в школе, обсыпает белым. Это лепестки яблонь. Они легкие и теплые, как тополиный пух, гладкие и шелковистые. Только, в отличие от пуха, они не лезут в нос. И с ними не приходит одуряющей жары, такой, что не хочется выходить из дому, а хочется только сидеть в прохладной ванне.
-Жарко, - это хорошо, – сказала Ирочка. – Хоро-хоро-хорошо!
Она только научилась прыгать в классики, и теперь старалась вовсю. Классики – это здорово.
Ирочка проскакала все классики до конца. Этот узор чертила не она – остался со вчерашнего дня. Снег сошел всего неделю назад, и теперь вся дорога перед подъездами была разрисована. Пестро-пестро, ярко-ярко… Нет, не совсем ярко. Кое-какие фигурки поблекли от ночной росы, от того, что по ним походили люди, от того, что прошло время… Но все равно можно узнать крокодила, летающую тарелочку, зайчика… А вот это – девочка. В туфельках на шпильках, в колготках сеточкой… Очень красиво нарисована, Ирочка так пока не умеет.
Ну и правильно, что не умеет. Какой смысл рисовать таких вот девочек и крокодилов? Это дело совершенно бесполезное. Просто абсолютно, полностью и до конца глупое занятие. Другое дело рисовать то, что может пригодиться. Например, классики…
Ирочке стало скучно. Было еще совсем рано, никого из детей – ее ровесников – во дворе пока не было. Так что же делать? Может быть, покачаться на качелях? Нет, не интересно… На качелях хорошо качаться, чтобы кто-то тебя раскачивал, либо чтобы кто-то ждал внизу…
Наконец дверь подъезда открылась, и оттуда вышла мама. Мама была одета в свое нарядное белое платье с серыми цветами. Ирочка очень любила забираться в мамин шкаф и прижиматься щекой к этому платью. Оно всегда так хорошо пахло – духами… А зимой оно пахло летом.
Если мама одела платье, значит, лето пришло…
Вслед за мамой показался папа. Он был в строгом костюме. Ирочка слышала, как папа этот костюм ругал. Ну так если ему жарко, то почему он не оденет шорты и футболку, как Максимка?
Все-таки взрослые ужасно глупы.
-Я тебя очень люблю, - сказала мама папе. Сказала очень тихо, но Ирочка все равно слышала – у нее был очень хороший слух. – Я тебя очень люблю, но, пожалуйста, не возмущайся. Я уверена, что это очень хорошая девушка.
-И все-таки в этом есть что-то просто ненормальное! – кипятился Александр Викторович. – Нет, ну это черт знает что! Почему он не может привести девушку домой, как любой нормальный человек? Почему ему обязательно волочить родителей на какое-то мероприятие, а у меня, между прочим, статья…
-Ну-ну, - сказала мама успокаивающе. – Раз в жизни можешь пожертвовать статьей ради сына. И потом, может быть, это ничего серьезного. Им всего по семнадцать. Не жениться же он собирается!
-Семнадцать лет – самый тревожный возраст, - сурово сказал отец. – Самый что ни на есть.
Ирочка подбежала к родителям. Схватила маму за юбку, а папу за край пиджака:
-А что такое тревожный возраст? И что Сашка натворил? – спросила она.
-Ну вот, - мама укоризненно на папу посмотрела. – Расстроил ребенка.
-Не похоже, что она расстроена, - папа схватил Ирочку на руки. – А, Иринка? Не расстроена?
-Не-а! - Ирочка засмеялась.
-Все равно она нам всю дорогу не будет покоя давать… - вздохнула мама.
Мама была права – Ирочка действительно всю дорогу не давала родителям покоя. Не потому что она такая уж вредная или капризная. Просто ей все было интересно. Не так уж часто они с родителями ездят в центр города. А если по правде, то совсем редко.
Надо же все знать! Какие остановки проезжаем, почему не на всех останавливаемся, и на каких останавливаемся, а на каких нет! Что это там за здание строится. Отчего вон там подъемные краны торчат. Все знать надо. И почему все люди нормально одеты, тепло, по-летнему уже, а вон та бабушка, что дорогу переходит, в пальто закутана с меховым воротником. Зачем? Ей что, холодно?
И приходится маме с папой называть все остановки и объяснять, что бабушкам иногда и летом холодно бывает, потому что они старенькие. Все приходится им рассказывать. Потому что они все знают. Родители – они такие.
Наконец, они доехали. Вышли из маршрутки. Ирочка погладила маршрутку по железному боку. Молодец, машинка, как далеко их отвезла…
Папа взял Ирочку на руки, и они пошли. Шли они по широкой аллее к большому-большому дому. Дом, хотя и громадный, был покрыт очень странной крышей. Как будто на здание надели гигантскую шапку из газеты, вроде тех, которые папа всегда от жары сворачивает. Только у папы бумажные, а на здании бетонная. А по дороге к этому дому шли люди. Самые разные. Все одеты разно, пестро, прям в глазах рябит…
Недалеко от здания родители спустили Иру на землю – пусть сама идет. Только Ирочка все равно почти сама не шла. Пройдет немного, а потом ухватится за мамины и папины руки покрепче, отпустит ноги, и висит-качается. Здорово!
Раза после третьего мама сказала:
-Не надо больше, Ирочка. Тяжело.
Ирочке стало немного стыдно. Тяжело… Ну, раз так, она больше не будет цепляться.
Больше всего народу толпилось у здания. Внутрь большинство из них не заходило, стояло на ступенях. Около входа была большая надувная сцена, как аттракцион в парке, на котором можно прыгать. Замечательный аттракцион!
Вот только на этой сцене никто не прыгал. Верх у нее был украшен воздушными шарами, а сама площадка была плоской. На этой площадке возвышалось два микрофона. У микрофонов стояли две девушки, одна из них держала в руках гитару. Гитары почти не было слышно, зато голоса девушек Ирочка слышала прекрасно. Они пели песню. Хорошие слова. Смешные… Что-то там про динозавра, который влюбился в птицу-птеродактелицу… Да только вот птица эта петь не умела, а только хрипела.
Вместо припева одна из девушек приблизила лицо вплотную к микрофону и очень натурально захрипела. Над толпой понеслись немузыкальные, но очень смешные звуки, люди рассмеялись. Вторая девушка спряталась от первой за микрофон, как будто испугалась хрпиов.
Ирочка надеялась, что родители поведут ее к сцене послушать, но они подошли к какому-то памятнику. Ирочка, даже задрав голову, конца памятника не видела. Так только, граненый столб. Они с мамой встали у подножия, а папа отошел. Зачем – не сказал, только пошел внутрь здания.
-А мы будем Сашку ждать, - сказала мама. – Правда?
Сашку!
Ирочка энергично закивала. Своего самого старшего брата она любила. Конечно, она и Максимку любила, но Максимка – это был Максимка, а Сашка – это Сашка. Почти совсем взрослый, почти как папа. Только моложе. И если папа иногда был занят, то Сашка никогда не отказывался с ней играть.
Правда, недавно появилась у Сакшки какая-то девочка. Из-за нее он еще дольше стал пропадать вне дома. Это плохо.
Ирочка только могла надеяться, что скоро эта девочка пропадет. Она была не маленькая уже, знала, что взрослые должны жениться. Но Сашка ведь еще не такой взрослый…
Они с мамой стали ждать. Скучно было… скучно и жарко. И людей вокруг много.
И тут Ирочка заметила девчонок недалеко, на асфальте. Девчонки играли в знакомую игру! Наверное, кто-то из них притащил с собой мел и они нарисовали классики.
-Мам, я пойду в классики с девчонками поиграю, - жалобно спросил она. Мама заколебалась.
-Мам, ну я уже большая, я осенью в школу пойду! – заныла Ирочка.
-Ну ладно, сказала мама. – Только далеко не отходи.
Ирочка бросилась к незнакомым девочкам.
-Можно, я с вами? – задыхаясь от быстрого бега, спросила она. – Меня Ира зовут.
Девочек было четыре или пять. Все старше Ирочки, это она только сейчас заметила. Они переглянулись между собой, и Ирочкино сердце упало – значит, поняли, что она малявка. Сейчас скажут, чтобы шла прочь…
-Да мы уже закончили, - сказала одна, с красивым красным бантом в волосах. – Подумаешь, малышовая игра. Пошли, девочки.
И ушла. И остальные пошли за ней.
И остались классики посреди асфальта – еще более скучные, чем в их дворе. И не с кем играть. Совсем не с кем… Если бы тут был Максимка, он бы с ней попрыгал… Но Максимки не было.
-Вот я старшему брату скажу, что вы со мной не играете! – крикнула Ирочка вслед девочкам. Никто ее не услышал. Девочки спешили к какому-то лотку, синему с желтым. Там нарядно и одинаково одетые девушки в кепочках раздавали всем воздушные шарики. тоже синие и желтые. И какие-то бумажки.
«Когда вырасту, - подумала Ирочка, - у меня будет такая же желтая кепочка. И все они умрут от зависти!»
Закусив губу, она стала прыгать по классикам. Пусть видят, что она без них не скучает! Пусть!
Допрыгать она допрыгала, но лучше ей от этого не стало. День оказался полностью и непоправимо испорчен. Ну что за невезение! Ну что за напасть!
А самое обидное, что эти девчонки уже затерялись где-то в праздничной толпе. Ничуть их не волновала Ирочка…
И над головами пели уже не смешную птицу про птеродактелицу с хрипами, а что-то другое. Непонятное и про любовь.
Ирочка как-то спросила у мамы, почему все песни – про любовь. Даже те из них, кто совсем не похожи.
И мама сказала, что они про любовь, потому что для взрослых любовь – самое важное. На ней у взрослых все построено.
-А как же дружба? – спросила Ирочка.
-А дружба, - ответила мама, - это тоже любовь…
На зло вредным девчонкам Ирочка пропрыгала классики еще и от конца в начало. А потом снова от начала в конец. А потом почти разрыдалась.
-Что с тобой? – участливо спросил кто-то. – Что случилось?
Ирочка обернулась. Прямо у края дорожки, возле подставки, к которой был приколот листок бумаги (Ирочка вспомнила, что такие называются «мольберт») сидела на складном стульчике девушка. Ирочка решила, что она гораздо моложе мамы, но насколько моложе, она сказать бы не смогла. Может быть, даже, Сашина ровесница. У девушки было хорошее, доброе лицо, светло-русые волосы стянуты в хвостик на затылке, но неровно, несколько прядей спереди падали на лоб. Вот мама всегда ворчит, если Ирочка растрепанна, а взрослым все можно!
-Тебя кто-то обидел? – спросила девушка.
-Нет, - Ирочка снова закусила губу. Говорить, что тебя кто-то обидел, невежливо, она это уже знала.
-Тут раньше какие-то девчонки играли, они тебя обидели? – спросила она.
-Как будто вы не видели! – сердито сказала Ирочка.
-Не видела, – сказала она. – Я рисовала. У меня заказчик был. Только ему не понравилось, как я нарисовала, и он ушел. И не заплатил.
Тут только Ирочка посмотрела вдоль всей аллеи. И увидела, что там очень-очень много таких же, как девушка. Все сидят на раскладных стульчиках или на ящиках, перед каждым – мольберт. Перед некоторыми не только мольберт, но и какой-то человек, и художник быстро его набрасывает. Эти люди – заказчики. Они захотели, чтобы художники нарисовали их портрет.
-Значит, вы плохая художница? – спросила Ирочка.
-Я? – девушка улыбнулась. – Скажи, а тебя эти девочки за дело обидели или просто так?
-Просто так, - сказала Ирочка.
-Вот и меня – просто так.
Девушка вышла из-за мольберта.
-Меня зовут Настя, - сказала она. – Можешь звать меня ан «ты».
-А меня – Ира, - ответила Ира. – Ты тоже можешь звать меня на «ты».
Настя рассмеялась. Смех у нее был совсем не обидный, приятный. А еще Ирочка рассмотрела, что она была одета в мешковатые штаны, ботинки, из которых высовывались полосатые носки, олимпийку с капюшоном и футболку в поперечную рыжую и черную полоску. Тигриная футболка. Как будто и не жара на дворе.
-А ты на асфальте мелом рисовать можешь? – спросила Ира.
-Ну, могу, - сказала Настя. – А что?
-А давай рисовать! – предложила Ира.
-А там вот дальше соревнования по рисованию мелом на асфальте среди детей проводятся, - сказала Настя. – На соседней аллее. Хочешь туда пойти?
Ира замотала головой. Соревнования! Еще чего! Там же другие девчонки, наверное, такие же вредные, как эти, на классиках. Ой что будет, если Ира у них появится! Или там даже мальчишки… Это еще хуже…
-А ты со мной порисуешь? – спросила Ира у Насти. – Ну пожалуйста!
Настя бросила задумчивый взгляд по аллее.
-А, ладно! – сказала она. – Все равно клиентов нет… Только у меня мела нет.
-Я сейчас принесу!
Ира стрелой бросилась к маме. Папа тоже уже пришел, но Сашки еще не было. Они с мамой стояли и нервничали.
-Мама, у тебя есть мелок?! – спросила Ира.
-Есть, - мама кивнула, - белый портновский. Зачем тебе?
-Мы с Настей будем рисовать!
-Настя? – мама улыбнулась. – Твоя новая подружка? Вы здесь познакомились?
-Ага! Она художница!
-Ну, держи… художницы… - мама дала Ирочке коробочку с белым мелом. Ирочка кинулась по дорожке. Где же Настя? Неужели ушла?!
Нет, Настя была на месте. А рядом с ней стояли… две девушки, что пели про птеродактелицу! И та, что хрипела – темненькая, коротко стриженая. И та, что за микрофон пряталась – светленькая, с косичкой крендельком, такой же, как у Ирочки. Даже странно: такая большая, а косичка, как у маленькой.
-О, привет! – сказала Настя. – Знакомься, Ирочка. Это мои подруги, Маша и Оля.
Темненькая Маша коротко кивнула, так что, волосы плеснули по обе стороны от ее лица а большие сережки-кольца зазвенели. Светленькая Оля чуть нагнулась и пожала Ирочке руку.
-А я – Ира, - сказала Ира.
-Очень приятно, – сказала Маша.
А Оля только улыбнулась.
-Я слышала, как вы пели, – сказала Ира. – Мне понравилось.
Они переглянулись.
-Здорово! – воскликнула Маша. – У нас уже есть поклонники.
-Спасибо, - Оля снова улыбнулась. – Мы очень рады, что тебе понравилось. А какая из песен больше всего?
-Про птеродактелицу! – Ирочке стыдно было признаться, что больше она ничего не слышала. – А вы еще будете петь?
-Нет, - Маша махнула рукой. – Мы же так, самодеятельность… сейчас там эстрадные группы будут.
-А вы не хотите на сцену? Как Юля Савченко?
-А нам и так хорошо, - Маша подмигнула. – Я вот учителем стать хочу. А Оля – врачом. Самая благородная профессия. Куда лучше эстрадного артиста.
Ирочка с этим в луге не согласилась. То ли дело детей учить, то ли дело на сцене выступать! Ежу ясно, где больше платят. И славы где больше, тоже не то что еж поймет – червяк. Но спорить она опять-таки не стала.
-А вы меня учить будете?
-Вряд ли… - увидев, как Ирочка расстроилась, Маша добавила. - Ну, может, и буду… В старших классах.
-А ты тоже поешь? – это Ира спросила уже у Насти.
-Да. Только я сегодня не выступала, потому что рисовала тут.
-Я мелок принесла! – Ирочка сунула Насте под нос коробку с мелом. – Будем рисовать?
Настя с сомнением покосилась на коробочку.
-А давайте! – вдруг сказала Оля. – Нам можно поучаствовать?
Может быть, кому-то другому Ира и не разрешила бы. Но эти девушки так здорово пели про птеродактелицу! Как же она могла не разрешить?
Она открыла коробочку. Каждый из них взял по куску мела. Всего их в коробочке было пять, значит, один еще остался.
-Ну что? – спросила Маша. – Где будем рисовать? Лично я собираюсь изображать монстра из «Чужих». Так что мне нужно пространство.
-Не сможешь, - с сомнением произнесла Настя.
-А вот и смогу! – Маша хмыкнула.
-А я буду рисовать кошек, - сказала Оля. – Уж кошку-то я всегда нарисую.
-А я – цветы, - Настя подмигнула Ире.
-А я… а я…
-А ты нарисуй для моих цветов бабочек, - предложила Настя.
И они начали рисовать.
Маша и впрямь изображала монстров, только маленьких. Они у нее выходили не страшнее Чебурашки. Тем более, что она зачем-то всем рисовала на шею бантики. А один раз и вовсе разошлась и пририсовала монстру соску в клыкастый рот. Выражения лица у монстра при этом было самое уморительное.
Оленька рисовала животных. В основном, действительно, кошек, но всяких - леопардов, львов, тигров… Больших и клыкастых.
А Настя рисовала цветы. Самые разные цветы – Ирочка у большей части и названий-то не знала. Рисовала она очень быстро, легкими, изящными линиями. Ирочка еле успевала пририсовывать бабочек на эти цветы. Правда, Настя ненадолго отвлеклась и показала Ирочке, как рисовать бабочку со сложенными крыльями. Если нарисовать такую на краю цветка, выйдет, как будто по-настоящему бабочка присела отдохнуть. Потом Настя стала рисовать розу – большую-пребольшую. И велела Ирочке сесть в центр рисунка.
-Ты теперь будешь Дюймовочкой, - сказала она.
На эстраде начался уже концерт, и все люди сгрудились туда. Тем более, что там разыгрывались какие-то призы. А они по-прежнему рисовали на асфальтовой дорожке.
Ирочка была очень счастлива. Она и не представляла, что будет такой хороший день. И небо ясное-ясное, без единой тучки, и здание это смешное под крышей, и подружки у нее новые, причем взрослые… Замечательно!
-Девушки, у вас один мелок остался! Можно к вам присоединиться?
Ирочка вскинула голову. До этого она сидела посреди цветка, который вырисовывала вокруг нее Настя, вжавшись лбом в коленки. Как будто Дюймовочка, которая сидит в цветке, пока тот еще не раскрылся, и ждет, когда же можно будет выбраться на свет.
Голос был знакомый, и человек тоже был знакомый – ее брат Сашка. Веселый, улыбающийся, в желтой футболке и замшевых брюках. И сам весь светится, как солнце.
-Явился, - почему-то сердито сказала Настя.
-Это мой брат! – гордо сказала Ирочка.
-Да? – Настя удивленно уставилась на нее.
А за Сашкой шли и родители.
-Ну как? – спросил Сашка. – Хорошо мы выступили? Не слишком было заметно, что Витька три раза чуть меч не ронял?
-Мы не видели, - сказала Настя гордо. – Мы рисовали.
-Не обижайся, - сказал Сашка. – Я ведь не нарочно опоздал. У нас выступление перенесли. Думали, что Жасмин опоздает, а она вовремя приехала, так что нас дырку после нее затыкать бросили.
-Я не обижаюсь, - повторила Настя. – Я понимаю.
И Ирочка, стоя посреди самой большой и самой настоящей в мире розы, как самая настоящая Дюймовочка, поняла, что Настя не врет. Действительно, она не обижается.
А еще Ирочка поняла, что Настя и есть та девочка, из-за которой Сашка так редко теперь появляется дома. И она уже совсем не возражала. В следующий раз надо будет его только попросить, чтобы он и ее взял с собой к Насте. Вот будет здорово!
-Ну что ты будешь рисовать мелом? – спросила Настя. – Ты и рисовать-то не умеешь!
-Умею! - воскликнул Сашка. – Вот!
И в два взмаха руки изобразил на асфальте большое сердце, проткнутое стрелой.
Маша, которая уже бросила своих чудовищ, хихикнула в кулачок. Оля только сейчас отвлеклась от кошек и заметила, что что-то происходит.
-Пошли домой, - сказала Маша Оле. Сказала тихо, но Ирочка все равноуслышала. – Тебе мама еще велела в магазин сходить. Пошли-пошли.
-А… точно… Здравствуйте, - Оля нерешительно кивнула Ирочкиным родителям.
-А это мои мама и папа! – сказала Ирочка.
-А мы пошли, – сказала Маша. – Пошли. Мне шестых «Героев» недавно принесли. Проверить надо.
И потянула Олю за руку. Оля, кажется, не совсем все понимала. Ира тоже ничего не понимала. Почему хмурится мама? Почему папа теребит в руках галстук? Почему Настя положила мел в коробочку? Почему Сашка улыбается как-то слишком хорошо?
Только ясно: родителям отчего-то не нравится, что Настя дружит с Сашкой. Или нет… даже не то чтобы совсем не нравится. Просто неловко им как-то. Стесняются они Настю. Вот это да! Чтобы родители – и кого-то стеснялись!
-Правда, Настя здорово рисует? – спросила Ирочка.
Родители посмотрели на нее.
-Правда, – сказала мама. – Очень здорово.
-Меловой период, – сказал папа. – У всех бывает меловой период, когда хочется рисовать мелом на асфальте. Или писать под балконом «Я тебя люблю».
Ирочка хихикнула. Кому захочется писать такие глупости?
-Жалко, что мне никто не писал, - вздохнула мама.
-Я тебя на десять лет старше, - отрезал папа. – Мне было не солидно.
-Меловой период, - повторил за папой Сашка. – Самый необыкновенный период в жизни.
Он вдруг взял коробочку с мелом, положил в нее свой огрызок, опустился на одно колено и протянул Насте, как рыцари в старых фильмах.
-Пожалуйста, маэстро, - сказал он. – Нарисуйте нам что-нибудь необыкновенное.
-Постараюсь, - сказала Настя, принимая мелок.
А Ирочка поняла, что день все-таки удался.